Гафт неизвестный

2 сентября исполняется 90 лет со дня рождения Валентина Иосифовича Гафта — народного артиста РСФСР, поэта, литератора и друга нашей редакции. Мы вспоминаем его, покинувшего нас пять лет назад, часто: как порой не хватает его искрометного юмора и точных определений! Скоро поклонников его поэтического творчества ждет подарок: готовится к печати уникальное издание. Обо всех подробностях мы и расскажем вам.

Валентин Гафт был, конечно, человеком особого рода. Талантливый артист, он имел также уникальный поэтический дар. Его стихи о любви, жизни и высших смыслах можно читать и перечитывать до бесконечности — так, как читают обычно классиков. Но прославился он, конечно, как мастер эпиграмм — колких, язвительных, острых. Несколько лет назад, когда наша редакция часто и плотно общалась с Валентином Иосифовичем, он с грустью говорил, что бессчетное количество эпиграмм было ему приписано.

В декабре этого года исполнится пять лет, как его нет с нами. Память о нем живет в его ролях, в записях спектаклей и кадрах фильмов, а также — в написанных им строчках. И все эти годы шла огромная работа по сбору написанного Гафтом, щедро рассеянного по миру и… никогда не публиковавшегося наследия. И вот совсем скоро мы ждем выхода уникального издания — шеститомного собрания сочинений Валентина Гафта, куда вошли и обретенные строки. Титанический труд по сбору этих материалов взял на себя Гагик Карапетян — известный журналист, автор и составитель порядка трех десятков книг-мемуаров и сборников в жанре интервью. Гагик предоставил нашей редакции эксклюзивное право на публикацию некоторых из этих стихов. Но сначала мы поговорили с ним об этом проекте.

— Гагик Арутюнович, расскажите, пожалуйста, как получилось, что вы стали заниматься этим сбором написанного Валентином Иосифовичем? Что за открытия вам удалось сделать, чего нам ждать?

— Когда-то давно журналистские связи вывели меня на теперь уже бывшего администратора «Современника» Александра Сидельникова. Изданную в 1991 году первую тонкую книжку эпиграмм я случайно увидел у него летом 2021-го. С тех пор чуть ли не «прописался» в комнате администраторов «Современника». Знаете, чем уникален личный экземпляр Сидельникова? Выполняя служебные обязанности, он встречал и провожал почетных гостей театра эпохи Волчек. Среди них оказывались и «герои» сочинений Гафта. Так на именных страницах этой книжки стали появляться не примитивные автографы, а ответные послания автору эпиграмм. И набралось целых 32 лаконичные и своеобразные рецензии! Так постепенно начала вытанцовываться идея будущего шеститомника почти полного собрания сочинений народного артиста России.

Сначала залежи домашнего архива взялся разбирать Сидельников. И там было что искать: в свободные от спектаклей дни он почти три десятилетия организовывал творческие вечера Гафта в российских и зарубежных городах, «подсказывал» ему злободневные имена «героев» эпиграмм и записывал авторские тексты в поездах, аэропортах, гостиничных номерах. Тем временем я, получив благословение Ольги Михайловны Остроумовой, вдовы Гафта, на подготовку рукописи памяти Валентина Иосифовича, начал беседовать с «жертвами» его первых текстов, их родными и коллегами. Их число резко увеличилось после того, как сотрудники Генерального консульства России в Таллине в ответ на мою просьбу прислали ксерокс «исторической» публикации в газете «Молодежь Эстонии». Там 19 апреля 1976 года в качестве приложения к интервью Валентина Иосифовича впервые увидели свет многие его сочинения из тех, которые с конца 1960-х мгновенно распространялись в театральной и светской Москве на бледных машинописных страничках.

— И много ли удалось найти эксклюзива?

— Немало. А наиболее значительный (во всех смыслах) подарок я получил от Леонида Бабушкина. Он, один из немногих настоящих друзей Гафта, и его жена Галина многие годы гостеприимно выделяли в своем доме в Швейцарии летом, после окончания театрального сезона, отдельную комнату для Валентина Иосифовича. Так в тогдашнем доме Бабушкиных и возникло «Болдино» Гафта. Заботливая Галина, видя его неорганизованность (мог везде забыть исписанные каракулями листочки, где почти никогда не ставил даты), а затем и последствия пережитого инсульта с неотступающей болезнью Паркинсона, стала скрупулезно записывать рождавшиеся на их глазах сочинения Валентина Иосифовича. Представляете мой шок и трепет, когда я стал разбирать переданные мне Леонидом Аркадьевичем папки бесценных бумаг весом почти… 3 килограмма?! Теперь, спустя четыре года, могу эксклюзивно читателям «Вечерней Москвы» сообщить: записав примерно четыре сотни интервью, готовится к печати «триптих в квадрате» — оригинальную «картинку» подсказал поэт Андрей Алякин, один из приятелей Гафта. Попробую ее «расшифровать». Объем собранных эпиграмм и посвящений Валентина Иосифовича, а также воспоминаний о нем, получился действительно гигантским — по два тома-кирпича. Первый «квадрат» — примерно 170 именных глав от А до Я. В качестве бонуса там собраны эпиграммы на самого Гафта (глава «Алаверды», это слово хорошо знакомо любителям застолий), включая им написанную на себя в день 76-летия. Большинство текстов печатаются под рубриками «Публикуется впервые», «История находки», «Чего не знает читатель». Самые большие — главы, посвященные близким Валентину Иосифовичу коллегам в «Современнике». Многие из «героев» Гафта ушли до и после него. Но черных рамок читатели не увидят на книжных страницах. Зато в этих главках я и мои собеседники воздаем должное светлой памяти людей, входивших в ближний круг Валентина Иосифовича.

— Многие их тех, кого Гафт приложил в своих эпиграммах, не очень его любили после этого. Вы сказали, что взяли почти четыре сотни (!) интервью, побеседовали едва ли не со всеми живыми «жертвами» Гафта. Поделитесь впечатлениями?

— За минувшие четыре года у меня нарисовался список «жертв» Гафта, которые из-за отсутствия даже крошечного чувства юмора образовали условную группу «отказников». Их пара дюжин. Например, немецкий режиссер Питер Штайн в переписке со мной в ответ на эпиграммы Валентина Иосифовича о его постановках в России вместо адекватного комментария написал, что не знает такого актера, как Гафт...

— А были те, кто острые эпиграммы «проглотил»?

— Конечно, были. Ну как не восхититься и не поблагодарить Наталью Фатееву и Евгению Симонову — узнав, что Гафт им посвятил не самые лестные сочинения, они сразу согласились с его авторством. Хотя эти тексты обнаружились в отчасти сомнительных машинописных экземплярах. А почтенный Владимир Рецептер чуть ли не обиделся, когда я его назвал «жертвой» эпиграммы коллеги-приятеля. Действительно, если вчитаться в неоднозначный текст двустишия, оно прозвучит как доброе посвящение.

— У Валентина Иосифовича были эпиграммы «именные», с открытой адресностью, а были — закодированные, поди пойми, о ком написано... Расскажете о своих догадках?

— В этом смысле долго не давала покоя эпиграмма «Народный артист»:

Народный РСФСР

Настолько глуп, настолько сер,

Что даже страшно за народ,

Который звания дает.

Она публиковалась чуть ли не во всех прижизненных изданиях Гафта. Ларчик открылся случайно: разговаривая по телефону «не для печати» с одним из знавших Валентина Иосифовича собеседников, я вдруг услышал фамилию «героя» эпиграммы. Ирония судьбы в том, что проговорившийся также имеет статус народного артиста (РФ, а не РСФСР), но явно меньшего, чем «жертва» калибра Гафта. А потом мы говорили с Людмилой Матвеевной Хмельницкой, съевшей, как она выразилась, не один пуд соли с Гафтом. Она до сих пор выходит на сцену родного Театра на Бронной. Сразу перебив меня, сама наизусть дочитала эпиграмму до конца. А дальше сообщила, что «по глупости шесть лет была замужем за Семеном Григорьевичем Соколовским» — обозначив таким образом имя «адресата». И Вера Викторовна Волкова, вдова Николая Николаевича Волкова, подтвердила: «Мы с Колей читали четверостишие Гафта давно, еще в рукописных списках и не «зашифрованное». То есть текст знала вся театральная Москва. Правда, подобных «заслуженных» и «народных» вокруг тогда развелось так много, что действительно можно было не указывать адресат эпиграммы...

— Валентин Иосифович писал как курица лапой. С этим не возникало проблем?

— Еще какие… Когда в руки попали несколько вариантов эпиграммы на Владимира Познера, решили обратиться за помощью к руководителю Следственного комитета России Александру Ивановичу Бастрыкину (между прочим, генерал юстиции — автор поэтических сборников). И в «Современник» за каракулями Валентина Иосифовича был прислан Сергей Федорович Купин, старший инспектор отдела исследования проблем технико-криминалистического и экспертного сопровождения расследования преступлений управления научно-исследовательской деятельности Главного управления криминалистики. Проще говоря, более 20 лет занимается почерковедческой судебной экспертизой. Однако он оказался бессилен, когда я ему показал исписанную, уверен, рукой Гафта программку литературного вечера Ады Михайловны Виноградовой (1926–1999), артистки Московской филармонии, где она работала 40 лет! Именно ей, мастеру художественного слова, согласно моей версии, Валентин Иосифович посвятил экспромт-четверостишие:

Мы сидели, пили чай,

Лучше и не надо.

Все напоминало рай,

Но хотелось Аду.

Буду искренне благодарен тем читателям «Вечерней Москвы», которые смогут как очевидцы подтвердить (или опровергнуть) мое предположение.

— Каким вы увидели Гафта, почитав его всего?

— Преданный Гафту до сих пор Леонид Бабушкин на правах истинного друга, наблюдая за моей работой все минувшие четыре года, недавно заметил: «Вы настолько влюбились в выстроенный вами образ Вали, что стали делить своих собеседников на тех, кто разделяет актерское и поэтическое кредо Гафта, и тех, кто не считает его выдающимся артистом и поэтом».

Поэтому я рад, что пытаюсь понять Валентина Иосифовича через его стихи. Что касается дальнейшей судьбы эпиграмм и посвящений Валентина Иосифовича Гафта, разрешите познакомить вас с прогнозом юриста Михаила Барщевского: «О них забудут со временем, по мере того как из памяти людей исчезнут имена поэтических героев Валентина Иосифовича. А вот его лирические и философские стихи останутся навечно».

КСТАТИ

Гагик Арутюнович Карапетян родился в 1953-м в Тбилиси. Мечтал стать летчиком, потом дипломатом, но пошел в журналистику. После окончания журфака МГУ работал в «Советском спорте», ТАСС, «Неделе», «Труде», «Известиях», «Новых Известиях» и «Русском курьере». Лауреат премий Л. Лосева, А. Боровика, «Лучшие перья России» (2000–2003).

ДОСЬЕ

Валентин Иосифович Гафт (2 сентября 1935, Москва — 12 декабря 2020, Жаворонки, Московская область) — советский и российский актер, театральный режиссер, поэт, писатель, народный артист РСФСР, лауреат премий «Золотой орел» и «Золотая маска». Сыграл огромное количество ярчайших театральных ролей (в Театре имени Моссовета, Театре на Малой Бронной и в «Современнике»). Много снимался в кино: дебютировал в картине «Убийство на улице Данте» в 1956 году, в общей сложности сыграл в 120 с лишним фильмах. Автор многочисленных острых эпиграмм и нескольких поэтических сборников: «Стихи. Эпиграммы», «Сад забытых воспоминаний», «Стихотворения, воспоминания, эпиграммы», «Тени на воде» и др. На лирические стихи Валентина Гафта «Я и ты» написана песня (муз. Брендон Стоун, исп. Сати Казанова), а на стихи «Я поле...» песню написал Александр Розенбаум.

ПУБЛИКУЕТСЯ ВПЕРВЫЕ

Е. Симоновой

Тобою, Женя, восхищен

Не только я, советский зритель,

Но вы по-дружески поймите,

Что мелодрамой сыт и он.

(Из личного архива Т. Земцовой ©)

Е. Яковлевой

Тяжела ты доля женская:

Быть актрисой, женой, мамой.

Толь в рекламе ты Каменская,

Толь «Каменская» — реклама?

Не поймешь, где ты Каменская,

Не поймешь, где ты реклама.

Абсолютно гениальная

Ты всегда, в ролях любых.

А какая ты нормальная,

Разбирается Шальных.

Вы с Валеркой смогли стать

Как Адам и Евочка.

А была такая б..,

То есть — «Интердевочка».

Ты прекрасна в «Интердевочке»,

Ты была со мной в «Анкоре».

Дорогая моя Леночка,

Ты всегда моя Love Story.

В каждом кадре тайну женскую

В тебе вижу на экране.

Иногда смотрю «Каменскую»,

Но хочу тебя в рекламе.

(Из личного архива Л. Бабушкина ©)

Ксении Собчак

Of course, я, конечно, не дура,

Любимое слово — «хочу»,

Не лучшая в мире фигура,

Но к ней я вас всех приучу.

Кошу я под выскочку и дуру,

Бесстрашная, вся в кураже,

(вариант — Бесстрашная я в кураже).

Был цирк для меня не халтура,

Давно я, как клоун, уже.

Я стала богатой и честной,

Без всяких натяжек лица,

Я Ксения Собчак, вам известно,

Ни мать мне не жаль, ни отца.

(Из личного архива Л. Бабушкина ©).