Он всегда встречал меня у своего подъезда. Плотный, приземистый, с неизменной крючковатой, прямо из леса, толстой палкой в крепких руках. Потом я понял, что палка совсем не случайна. До войны — учитель, а затем — пограничник, он волею судьбы стал комиссаром партизанского отряда, бившего немцев в его родной Белоруссии. Били и их: засылали в отряд всякую нечисть.

Бывало, чуть не на глазах партизан давали мерзавцам возможность расправиться со своими же полицаями.

Но не виделось мне в Иване Прохоровиче порой встречавшегося «партизанского» ожесточения. Мне почемуто кажется, что ниточки, связывающие нас с прошлым, всегда тянутся, не обрываются. Этого же мнения придерживался и Иван Прохорович.

После войны Дедюля стал дипломатом. Но от судьбы не уйдешь. Окончившего дипшколу фронтовика пригласили «укреплять органы, искоренять «бериевщину».

И с мечтами о спокойной жизни он распростился сразу.

Последовали командировки во всегда сложный Израиль, в кипящую от нашествия всех спецслужб и внешне такую тихую Австрию… В Вене, где без малого четыре года, с 57-й по 61-й, трудился «под крышей» заведующего консульским отделом, это и произошло.

Его любили свои, уважали австрийцы. А работал он против «главного противника» — так тогда называли Соединенные Штаты. 9 мая возлагал с посольскими венок к мемориалу советским воинам. Сказал речь, отошел в сторонку. Тут и подошел к нему незнакомый человек.

На русском, весьма слабом, однако вполне понятном он сообщил генконсулу Дедюле, что он благодарен СССР, а ему лично очень обязан.

Дедюля был удивлен. И все равно поблагодарил — приятно слышать.

Потом поинтересовался: чем же и когда помог он респектабельному господину? Оказалось, встречались в 1944-м. Но лучше поговорить один на один. Дело довольно срочное, не для него — для уважаемого собеседника.

Дедюля насторожился.

И, верный себе, без всяких советов и консультаций принял решение. Сегодня же, в восемь часов, вон там, где много народу.

Вечером, призвав на подмогу сотрудников и убедившись, что наблюдения за ним нет, он уже прогуливался с незнакомцем в центре города.

Хотя и незнакомцем солидного собеседника уже нельзя было назвать.

В 1944-м под Минском их, 20 австрийцев, служивших в вермахте, захватили в плен. На грузовике привезли к опушке леса где-то у Смолевичей, высадили, построили, и все они подумали, что сейчас расстреляют. Но комиссар отряда «Смерть фашизму!» спросил, как себя чувствуют и чего трясутся.

— Я понял, что нас оставят жить, — признался бывший пленный.

Дали по «сто грамм» — не водки, а драгоценного хлебушка, напоили кипятком.

Да, кто-то из двадцати умер, многие, как выяснилось, выжили. Вот и этот австриец, которого пробила слеза, тоже. Засопел и Иван Дедюля.

Вспомнил он свой отряд, голодуху, умирающих от голода австрийцев — впрочем, тогда они все были для него немцами.

Австриец, пошмыгав носом, перешел к делу. Он знает, кто такой генконсул Дедюля. А кто он сам? Ну, скажем, коммерсант, имеющий связи с фирмами, торгующими с СССР. Одна из них, «Гревилл Винн Лимитед», имеет филиал в Австрии.

Это теперь известно, что шпион Гревилл Винн, он же Бен Лонсдейл, обменянный на советского разведчиканелегала Конона Молодого, был связником у полковника Пеньковского. Австрийца же насторожила странная деталь. В фургоне, который направляется в Советский Союз для показа фильмов, должно быть двойное дно.

И такое, чтобы уместился человек. Собирались тайно вывозить кого-то из Советского Союза? Дедюля предложил встретиться еще раз.

Решили, что тот поставит условный знак. Это будет перечеркнутый круг, а встреча состоится в тот же день.

Незнакомец сообщил о компании Винна в Москву и, ежедневно проезжая по улице, ведущей к посольству, через три месяца этот круг увидел. Человек из компании Винна ездит в Россию для встреч с каким-то полковником или даже генералом, работающим в Министерстве обороны или в Генштабе. Фамилия заканчивается на «ский» — Петровский или Баньковский.

Этот «ский» часто выезжает по служебным делам в разные страны. Связь держит через компанию Винна.

Информация поступила важнейшая. Главное, что по таким признакам полковника-предателя отыскать теперь будет просто. Он же отдал свой долг русским и, главное, комиссару.

И все. Нить Смолевичи–Вена, о которой я упоминал выше, оборвалась. Сотрудника чужой спецслужбы было бы заманчиво превратить в агента. Но австриец исчез навсегда. Иван Прохорович сразу же послал «телеграмму особой важности» на имя начальника Службы внешней разведки. Сообщал «информацию в деликатных тонах».