Девушка и небо

К своим восемнадцати Маша Соколовская успела совершить всего несколько прыжков с парашютом и окончить первый курс МАИ. Правда, для иногородней девушки не нашлось места в московском общежитии, и ей предложили перевестись в Николаевский корабельно-строительный институт с правом на 3-м курсе вернуться обратно в Москву. Упорная Мария ни на минуту не сомневалась, что так и будет. 22 июня 1941 года она, сдав экзамены в институте, приехала на каникулы в Сочи, к маме.

— Помню солнечный жаркий день. Мы сходили с утра на рынок, хотели приготовить праздничный обед… А уже в 12 часов по радио Молотов объявил: «Над нашей Родиной нависла смертельная опасность», — вспоминает Мария Михайловна. — Нет, чувства страха у меня не возникло, хотя мама сразу сказала, что все очень плохо.

Яркий курортный Сочи за считанные дни превратился в огромный госпиталь. Самолеты везли и везли раненых.Немец приближался к Кавказу. Прятаться за чужими спинами комсомолка Маша Соколовская не могла.

— Крови я боялась, поэтому пойти помогать в госпиталь не решилась, — говорит моя собеседница. — А вот открывшимся курсам радистов очень обрадовалась.После трехмесячного обучения ее, как уже состоявшегося военного радиста, направили в маленький местный аэропорт, оборудованный под небольшие самолетики типа У-2.

— В радиорубке, сменяя друг друга круглосуточно, мы, еще совсем девчонки, мальчишки, передавали бесконечные радиограммы.Сеансы по 1–3 минуты на азбуке Морзе. Взлетавшие с нашего аэродрома самолеты перевозили грузы, оружие, продовольствие, раненых, держали связь с партизанами. А мы сообщали об этом в шифровках в другие аэропорты, — объясняет Мария Михайловна. — Самым важным было, конечно, не ошибиться, а еще — не опоздать с выходом в эфир. Не допускались даже секундные промедления. Наказание за опоздание грозило суровое, по законам военного времени.

Весной 1942 года молодого, но уже очень толкового радиста Соколовскую перевели в крупный аэропорт в Минеральных Водах, имеющий важное стратегическое значение:

— Работы еще прибыло, но я справлялась. А когда над городом возникла реальная угроза быть захваченным немцами, наши аэропорт покинули. Остались только я и моя напарница. На нас возложили ответственное задание — сообщать подлетающим самолетам, что аэропорт уже закрыт, не принимает, потому что немцы на подступах.

Две девушки, по сути, держали небо над городом в своих хрупких руках, спасали советские самолеты от немецких орудий. Спустя много лет после окончания войны Мария Михайловна не раз пыталась осмыслить ту патовую ситуацию.

— Нами решили пожертвовать ради спасения многих других. Мы были уже опытными, ответственными. Командиры знали, что не подведем, выдержим. Но тогда мы об этом, конечно, не размышляли. И когда один из самолетов все-таки приземлился недалеко от нас, искренне удивились ослушанию летчика, — рассказывает ветеран.

Средних лет, крепкого сложения, с открытым дерзким взглядом… Таким запомнился незнакомый летчик радистке Маше. Это была неожиданная встреча, подарившая ей и ее фронтовой подруге жизнь. Ни имени, ни фамилии его она так и не узнала. Времени на разговоры совершенно не было.Все, что успели сделать напарницы-радистки, так это собрать свою технику, записи и погрузиться в самолет.

Фашисты практически уже окружили аэродром.

— Если бы не он, мы, конечно, погибли бы, — ненадолго в задумчивости останавливает свой рассказ моя собеседница. — Сели в Баку.Вскоре Марии выпало продолжить службу в 23-м от- дельном авиаполку Гражданского воздушного флота 2-й воздушной армии, в Тбилиси. Здесь она уже заметно подросла в должности и стала называться радистом-пеленгаторщиком, что-то вроде сегодняшних диспетчеров в аэропортах.

Мария Михайловна вспоминает, как с удовольствием включилась в процесс обучения, вел который начальник связи эскадрильи техник-лейтенант Владимир Цамцуров.

— Мне наши занятия так мирные дни напомнили, мою учебу в институте. И даже самые нелюбимые предметы, трудные сопромат и черчение я с какой-то душераздирающей ностальгией стала вспоминать. Думаю, за эту любовь к учебе меня и выделили, — рассказывает ветеран.

Ее небольшая палатка, размером метр на полтора, оборудованная специальной аппаратурой, располагалась на значительном расстоянии от аэродрома.Входить туда никто не имел права, кроме сотрудников метеослужбы. Долгими зимними дежурствами радистпеленгаторщик 23-го отдельного Берлинского авиаполка Маша Соколовская буквально вмерзала в свое рабочее место. Даже тулуп с валенками не согревали.

Возвращаясь в общую избу, где жили радистки, она в течение нескольких часов пыталась «оттаять» лежа, складывая на себя все, сколько было, шинели. В полном одиночестве, чтобы не отвлекаться, радист-пеленгаторщик, точно за руку, должен был вести в воздушном пространстве — над скалами и лесами, оккупированными территориями и своими — самолеты с важными, очень ожидаемыми грузами. Так, к крымским катакомбам, где скрывались партизаны, подлетать умудрялись лишь маленькие, легковесные У-2. Мария Михайловна вспоминает, как с радостью там встречали каждого «небесного тихохода».

— У меня, к счастью, за всю войну не было ни ошибок, ни несчастных случаев. А вот у моей коллеги, вышедшей замуж во время войны, беда случилась прямо в ее дежурство. Она была на связи с грузовым самолетом «Дуглас», где бортрадистом летел ее муж. Что там произошло, по какой причине, я не знаю. Но самолет врезался, пролетая над кавказскими хребтами, в скальный отвес. Последнее, что слышала в наушники моя подруга, был гаснущий прерывистый радиосигнал с борта падающего самолета — «ти-ти-ти», — опять, еле справляясь с волнением, сообщает моя собеседница.Вопрос о досуге, романтических отношениях с сослуживцами мою героиню приводит в некоторое замешательство.

— У нас просто не было на это ни сил, ни времени. Елееле приободрились только в Грозном, когда пошли уже в наступление, — рассказывает Мария Михайловна. Пройдя Кавказ, полк Соколовской участвовал в освобождении Кубани, через Крым вышел на Украину. А битву на Курской дуге Мария наблюдала из крошечного окошечка своей палатки.

— Помню бескрайнее моря огня и разрывающий душу скрежет металла. За несколько километров от меня танковое сражение происходило, а казалось, что я могу дотянуться до пламени рукой. Видела, как горели танки, люди, земля вокруг них, — говорит Мария Михайловна и переходит к самой трагичной страничке своей военной биографии.— В Киеве я встретила свою первую настоящую любовь.Алексей Ширяев, сержант 3-й эскадрильи нашего полка, обедал в тот день в той же столовой, где и я. Наши аэродромы располагались друг от друга на большом расстоянии, познакомиться, в принципе, не было возможности, — говорит моя собеседница.

21-летний летчик Ширяев летал на грузо-пассажирском самолете Р-5.

— Вологодский парень, ладный, стройный, с хитрым прищуром глаз, я его сразу как-то... приняла. Но первую нашу встречу даже и знакомством назвать нельзя, — объясняет Мария Михайловна.

Летчик выходил из столовой, девушка-радистка входила.Обожгли друг друга взглядами и разбежались. А через три недели к радисткам в избу постучался сержант Ширяев, отыскал Машу.

— Я очень обрадовалась его появлению. Мы говорили на какие-то отвлеченные темы — про учебу, свои родные места, родителей.Точно не вспомню, но, по-моему, раз десять еще виделись, с 43-го по апрель 45-го, — задумчиво рассказывает Мария Михайловна. — 21 апреля, в последний день нашей встречи, я против своих обычных правил вызвалась его проводить. Расставаясь, он признался, что написал своей матери письмо, чтобы ждала его домой с девушкой по имени Мария.

Удивительно, но в этой истории любви не случилось даже поцелуя. Распрощавшись с любимой, летчик Ширяев вылетел в сторону Берлина. Повез срочную почту участникам берлинской наступательной операции. Пролетая над оккупированной Польшей, попал под огонь немецких зениток...

— Несколько дней о нем не было никакой информации. Его останки в сгоревшем самолете нашли наши бойцы, когда освободили ту территорию. Вот когда для меня наступили самые тяжелые дни.Я не могла ходить там, где мы с ним встречались, я не хотела видеть его товарищей, своих знакомых, которые видели нас вместе, — едва сдерживая слезы говорит Мария Михайловна. Алексей Ширяев был похоронен со всеми воинскими почестями в польском городе Жагань.Чтобы как-то приглушить боль, Соколовская попросила перевести ее на должность бортового радиста в экипаж транспортного самолета «Дуглас». Она стала первой женщиной-радистом, летавшей на самолете.Сменив обстановку, чуть справившись со своей болью, Мария написала письмо матери Алексея. Ответ пришел неожиданно быстро: женщина ждала к себе в гости Машу как родную дочь.

Праздник Победы Марии удалось отметить не с первого раза. Когда праздничные столы 9 Мая на аэродроме под Берлином были уже накрыты, неожиданно сыграли тревогу.

— Только успела выпить фронтовые 100 грамм, как пришлось срочно собираться в полет — на помощь войскам 1-го Украинского фронта, добивавшим фашиста под Прагой. Так что моя война закончилась только 14 мая в Чехословакии, — говорит ветеран.

Соколовская награждена орденом Отечественной войны II степени, медалями «За боевые заслуги» (дважды), «За оборону Кавказа» и «За победу над Германией».В 1946 году она поступила в Военный институт иностранных языков (ВИИЯК), много лет работала в преподавательской сфере, а также в Министерстве внешней торговли. В 1949 году она вышла замуж за выпускника ВИИЯКа Аркадия Анфилофьева. Вместе они более 70 лет. Навестить маму Алексея Ширяева Мария так и не смогла: слишком болезненной оказалась ее потеря, рана не зажила и сегодня.

Читайте также: Герои Великой Победы: 10 историй о подвигах простых советских граждан