Главное
Путешествуем ВМесте
Карта событий
Смотреть карту
Приметы и советы

Автор

Юрий Белкин
100 000 рейхсмарок за Левитана
«Говорит Москва. Работают все радиостанции Советского Союза…» Всю войну, вглядываясь в черную тарелку репродуктора, миллионы людей ждали этого голоса. Когда он начинал говорить, все бежали к радиоприемникам, замирали, прислушиваясь: Левитан читает. Значит, прозвучат новости с фронта, сводка Совинформбюро, приказ советского командования... С фотографии смотрит молодой худощавый парень. Копна темных волос. Очки-кругляшки в черной оправе. Он запечатлен в студии Всесоюзного радио перед микрофоном. – Вот посмотрите, – говорит мне хозяин квартиры, перебирая на столе старые снимки. – Так я выглядел в 27 лет, в 41-м, когда началась война. Годы, конечно, изменили его – располнел, седина на висках. – В то воскресное утро 22 июня я был дома, – рассказывал Юрий Борисович. – Вдруг звонок телефона: «Срочно приезжайте на работу». Что там могло произойти? Я помчался в радиокомитет. Меня поразили лица сослуживцев: растерянные, мрачные. И только тут я впервые услышал слово «война». В редакции не умолкали нервные, прерывистые зуммеры: – Киев бомбят, вы слышите меня? – Над Минском немецкие самолеты, – кричал корреспондент на другом конце провода. И среди этих лихорадочных звонков резко и требовательно зазвонил кремлевский телефон: «Готовьтесь. В 12 часов будет важное правительственное сообщение». В полдень Левитан объявил выступление В. М. Молотова – и вся страна узнала о случившемся. Потом правительственное заявление предстояло читать диктору. Левитан у микрофона. Бешено колотится сердце. Начинать невыносимо трудно. Он собирает в себе всю волю и включает микрофон: «Внимание! Говорит Москва! Граждане и гражданки Советского Союза. Передаем Заявление советского правительства». Заявление – несколько печатных страничек. А читать их нет сил. К горлу подкатывает комок. Левитан замолкает. Он молчит секунду, вторую, третью. Из аппаратной тревожно замигал сигнал: «Почему молчите?» И Левитан снова включает микрофон: «Сегодня в четыре часа утра…» – Радиостудия находилась на втором этаже дома № 7 по улице Горького, – рассказывал Левитан. – В здании, где сейчас расположен Центральный телеграф. Первые сводки с фронта были тяжелыми: окружен Ленинград, оставлен Киев, прорвана наша оборона на Западном фронте. Представляете, какое у нас было состояние? Иногда навертывались слезы. Но сожмешь кулаки, наберешься сил, переломишь себя и читаешь сводки Совинформбюро сдержанно, как бы на одной ноте… А нередко читаешь сводку, и вдруг загорается красная лампочка – сигнал. Это значит, что немецкие самолеты прорвались к Москве. Тут же объявляешь: «Граждане, воздушная тревога», – короткая пауза, и снова продолжаешь чтение, как будто бы это тебя не касается. Иногда грохот такой стоит, что собственного голоса не слышишь. Но дикторы привыкли ко всякому… Однажды бомба угодила в радиокомитет, который к тому времени размещался в здании, расположенном ныне за кинотеатром «Россия». Дом задрожал. Зазвенели разбитые стекла. Свет погас. Студии погрузились в темноту. Передачи прервались. Фашистское радио тотчас же объявило: «Большевистский радиодом разрушен». Однако, к счастью, бомба не взорвалась. И уже через четверть часа в эфире снова прозвучал на весь мир голос Московского радио. – Ноябрьские торжественные собрания в 1941 и в 1942 годах проходили не в Большом театре, как обычно, а в метро, на станции «Маяковская», – рассказывал Левитан. – Рядом с президиумом стоял вагон, в нем-то и расположилась наша радиостудия. Из окна мы наблюдали за происходящим и вели передачи. Здесь же, в метро, находился Генеральный штаб и кабинет Верховного главнокомандующего… Как стало известно, Гитлер предлагал своим подручным 100 000 рейхсмарок за то, чтобы вывезти Левитана в Берлин. В списке людей, подлежащих немедленной ликвидации, он был в числе первых. Наши чекисты предприняли все необходимое, чтобы сорвать планы врагов. Левитановский голос по-прежнему звучал по радио, неся людям правду о войне. А правда в осенние дни 1941-го была горькой. Враг подошел к самой столице. В своих письмах домой гитлеровцы уже хвастливо обещали женам богатые подарки, которые они предполагали добыть в Москве. Они писали, что в бинокль уже можно свободно разглядеть башни Кремля. 2 декабря в берлинских газетах были оставлены пустые места: ждали сообщения о взятии Москвы. Фашистское радио готовилось оповестить весь мир о победе. Но о победе оповестило весь мир московское радио. В эфир полетели спокойные, уверенные слова Левитана: «От Советского информбюро. 6 декабря войска Западного фронта перешли в контрнаступление против немецких ударных группировок…» Но до Рейхстага была еще долгая дорога. – Особенно мне запомнился день 5 августа 1943 года, – рассказывал Левитан. – Как обычно, я пришел в студию, чтобы прочитать вечернюю сводку новостей с фронта. Тогда она уже называлась «В последний час». Мы, работники радио, знали, что у репродукторов собираются миллионы людей. Вся страна ждет последних сведений из действующей армии. Вот наступил установленный час – восемь часов вечера, а текста сводки нет. Нет его ни на радио, ни в ТАССе. В студию прибегают журналисты, техники, начинают звонить представители предприятий и учреждений из других городов. И у всех одни и те же вопросы: «Где сводка? Что случилось?» Строятся разные догадки, предположения. Поздно вечером позвонили из Советского информбюро: «Ждите. Приготовьтесь к чтению очень важного сообщения». Диктор Наталья Толстова, которая дежурит вместе со мной, очень волнуется, теребит в руках платок: «Что же там такое?» Около 11 в студии появляется полковник с большим опечатанным пакетом. На пакете несколько слов: «Срочно. Передать по радио в 23 часа 30 минут». Я сразу же зашел в студию. Вспыхнуло табло: «Все готово». Включил микрофон и почти машинально произнес: «Говорит Москва!» – а сам читаю лежащий передо мной на столе текст. Сверху: «Приказ». Что это? О чем? Умышленно растягиваю слова и стараюсь хоть немного забежать вперед. И вдруг вижу фразу, от которой моментально запылало лицо, воротник рубашки стал тесным. «Наши войска овладели городами Орел, Белгород…» Это была победа! И такая радость меня захлестнула, что подумал: вот сейчас того гляди сорвется голос. Иногда Юрию Левитану приходилось за день читать по пять-шесть приказов. Спать доводилось урывками, его могли вызвать в студию в любое время дня и ночи. Бойцы с пониманием относились к его работе. Как-то пришло с фронта письмо: «Товарищ диктор, берегите голос. Мы идем дальше на Запад, к логову врага. Работы вам прибавится». Немало необычных историй происходило с диктором во время войны. Но та, что случилась с ним осенью 1941-го, пожалуй, самая удивительная. Она запомнилась Левитану на всю жизнь. Диктор рассказал: – Как-то раз подходит ко мне председатель Радиокомитета и протягивает лист бумаги: «Пожалуйста, когда будете читать сводку Совинформбюро, обязательно в конце прочитайте и этот текст: «Белорусский отряд партизан под командованием товарища С. освободил девять населенных пунктов». Я не стал вдаваться в расспросы. Надо так надо. А через некоторое время мне рассказали: через линию фронта в немецкий тыл был заброшен со специальным заданием отряд наших разведчиков. Они были одеты в гитлеровскую форму, снабжены надежными немецкими документами – все честь по чести. И надо же было тому случиться – при приземлении они попали в расположение партизан. А те, приняв их за фашистский десант, решили немедленно расстрелять. Что делать? И выдавать себя нельзя, и жизнь все-таки одна… Пленные потребовали встречи с командиром. Каково же было его удивление, когда «фрицы» вдруг заговорили на чистейшем русском языке. Они горячо уверяли, что «свои», но им никто не верил. И тогда разведчики сказали: «Дайте нам какую-то свою условную фразу-пароль, мы свяжемся по рации с Москвой, и вы услышите по своему приемнику этот пароль в сводке Совинформбюро». В этот-то день председатель радиокомитета и попросил меня прочитать необычный текст. Его услышали белорусские бойцы. Только тогда партизаны окончательно поверили, что перед ними свои. Всю войну по радио выступали бойцы, офицеры и генералы, приезжавшие с фронта в Москву. Не раз встречался в студии Левитан с Жуковым, Коневым, Рокоссовским, Штеменко, Рыбалко… Здесь состоялась его встреча и с прославленным летчиком Александром Покрышкиным. – Покрышкин появился у нас в тот самый день, когда ему вручили в Кремле третью «Золотую Звезду» Героя Советского Союза, – вспоминал диктор. – Он должен был выступить по радио и очень волновался. Он беспокоился, что у него и голоса «подходящего» нет, и сказать он не сможет то, что думает, и вообще у него ничего не получится… Я его успокаивал, как мог, и предложил: «Давайте попробуем старый прием. Вместе войдем в студию, я вас объявлю как бы по-настоящему и вы порепетируете». Покрышкин согласился. Говорил он хорошо, и я сделал ему только одно какое-то незначительное замечание. Когда через несколько минут мы снова вошли с ним в студию, откуда шли передачи, Покрышкин выступил прекрасно. Дикторы, которые в эти минуты слышали его по репродуктору, все как один одобрительно, с похвалой отозвались о его дебюте перед микрофоном. Покрышкин смущенно улыбнулся и в сердцах сказал: – Знаете, мне легче было бы еще пару-тройку вражеских самолетов сбить, чем выступать у вас по радио. За всю войну Левитан прочитал около двух тысяч сводок Совинформбюро и более 120 экстренных сообщений «В последний час». – Нередко, получив экстренное сообщение, – вспоминал Левитан, – мы врывались в студию, прерывали на полуслове артиста или диктора и прямо без просмотра читали: «Наши войска вторглись в пределы Германии!», «Советские танки ведут бои на подступах к Рейхстагу!» Наступил день, когда Юрию Борисовичу предстояло прочитать приказ о Победе. Он должен был прозвучать в эфире 9 мая в 21 час 50 минут. Левитан получил этот приказ – две странички текста – в Кремле, положил их в боковой карман пиджака и направился в студию. Она находилась тут же, через площадь, в здании, где ныне расположен ГУМ. Диктор вышел из Спасских ворот Кремля – и ахнул. На Красной площади бушевало настоящее людское море. Кругом радостные лица, поцелуи, объятия… – Несколько метров мы взяли с боем, – рассказывал Левитан, – ну а дальше никак. «Товарищи, дайте пройти, – умоляем мы, – нам срочно, по делу». «Да что вы! Какие там сегодня дела! Сейчас Левитан приказ читать будет. Салют начнется. Стойте, как все. Смотрите и слушайте». До эфира оставались минуты. Пришлось вернуться в Кремль, договориться с комендатурой, позвонить на радио, и приказ № 369 прозвучал из студии, откуда изредка с обращением к народу выступал Сталин: «...8 мая 1945 года в Берлине представителями германского верховного командования подписан Акт о безоговорочной капитуляции германских вооруженных сил. Великая Отечественная война, которую вел советский народ против немецкофашистских захватчиков, победоносно завершена, фашистская Германия полностью разгромлена!» Справка «ВМ» Юрий Борисович ЛЕВИТАН родился во Владимире 19 сентября 1914 года. В 17-летнем возрасте Левитан приехал в Москву, надеясь стать артистом, однако в кинотехникум не поступил. Случайно ему попалось на глаза объявление о наборе в группу радиодикторов. Левитан стал стажером Радиокомитета. Его голос очень нравился Сталину. В годы войны читал сводки Совинформбюро и приказы Верховного главнокомандующего, озвучивал документальные фильмы. После войны читал правительственные заявления, вел репортажи с Красной площади. В 1980 году Левитану было присвоено звание народного артиста СССР. Скончался 4 августа 1983 года в деревне Бессоновка Белгородской области во время встречи с ветеранами Курской битвы. Похоронен в Москве, на Новодевичьем кладбище.
Общество
Полковник Любовь Орлова и другие
[b]Есть в Театральном музее имени А. Бахрушина необычная карта. Это карта Европы, и она показывает, где проходила великая битва с фашизмом. Но не линии фронтов или расположение армий обозначены на ней. Карта рассказывает о маршрутах актерских фронтовых бригад, протянувшихся от Москвы.[/b]Имеются и точные цифры. 3800 театральных, концертных и цирковых бригад обслуживали на фронте части Красной Армии. 40 000 артистов входили в их состав. Более 400 000 спектаклей и концертов увидели и услышали бойцы и командиры за время войны.В каких только условиях не приходилось играть актерам! В хатах и теплушках, в блиндажах и землянках, в палатках и просто под открытым небом, в любую погоду — на снегу в мороз или под проливным дождем…Вот страничка из записной книжки военных лет Бориса Левинсона — артиста Московского драматического театра имени К. С. Станиславского: “9 сентября 1942 года. Вчера испортилась погода, но мы играли вечером у танкистов концерт под проливным дождем. Играли в помещении “зеленого театра”. Было очень холодно и трудно переодеваться. Кроме того, это был третий по счету концерт за день. Мы были страшно утомлены, но не смогли отказать бойцам и командирам в этом удовольствии. Они в ожидании нашего концерта просидели два часа под дождем. Концерт прошел под освещение фонаря с батарейками…”Записи другого артиста Евгения Коренева из Московского музыкального театра имени К. С. Станиславского и Вл. И. Немировича-Данченко не менее драматичны. Они принадлежат к поздней осени сорок первого года: “Мы поехали на боевой аэродром… На этом-то аэродроме у меня и приключился казус. Я никак не мог начать петь. Точнее, несколько раз приступал и всякий раз, недокончив прекращал. Спел первым номером “Песню Шванди” и вижу, что моя аудитория, сидевшая на опушке, (я пел с грузовика), смотрит куда-то поверх моей головы. Оборачиваюсь и вижу пикирующий фашистский самолет. Началась ружейная и пулеметная стрельба. Фашиста отогнали. Концерт продолжается. Пою “Балладу о капитане Гастелло”. На середине повторяется то же самое. По окончании моего выступления вместо аплодисментов – снова стрельба по самолету… В этот день концерт на аэродроме закончить так и не удалось”.Кинорежиссер Григорий Александров, не раз сопровождавший в годы войны свою супругу Любовь Орлову в ее концертных поездках по различным фронтам, рассказывал, как многогранно и полно раскрылся в это время удивительный талант артистки.— Никогда не забуду выступление Любови Петровны в Сталинграде перед одержавшими победу войсками, – вспоминал он. — Орлова вышла на сцену и на секунду застыла в раздумье: что петь? О чем петь? И тут она увидела идущую колонну пленных гитлеровцев. Тотчас же пришло решение: она запела песню “Не видать им красавицы Волги, и не пить им из Волги воды…” Что-то невероятное творилось на площади! Трудно передать, с каким восторгом было встречено выступление Любови Орловой! И так встречали ее повсюду, где бы она ни появлялась.Несмотря на свою огромную популярность, Любовь Петровна была необыкновенно скромным человеком. В годы войны ей присвоили высокое воинское звание, но она никогда никому о нем не говорила. Но однажды она показала мне документ, который, признаюсь, произвел на меня сильное впечатление.На пожелтевшем от времени потертом листе бумаги было напечатано: “Народный комиссариат обороны СССР. Удостоверение. Действительно без срока. Предъявитель сего полковник административной службы Орлова Любовь Петровна является представителем Комитета по делам кинематографии и командируется в город Берлин, в войска для выполнения специального задания. Начальникам армий, военным комендантам оказывать полковнику Орловой Л. П. всяческое содействие в выполнении возложенного на нее задания”.Право же, таким полковником по праву может гордиться и армия, и искусство! Еще издревле мудрецы утверждали: когда говорят пушки, музы молчат. Однако в годы Великой Отечественной войны, вопреки крылатой поговорке, музы не молчали. Они говорили в полный голос.
Общество
У нее была тройка по рисованию
[b]Она стала фантастически знаменитой художницей и умерла в одночасье, когда ей было всего семнадцать.[/b]Они жили в большой, многонаселенной коммунальной квартире — Николай Константинович, Наталья Дондаловна и Надя. Жили — это я увидел сразу — скудно и бедно. Тесная маленькая комнатушка была заставлена убогой мебелью — платяной шкаф, две металлические кровати и письменный стол у окна. За столом сидела худенькая девочка в школьной форме, ученица пятого класса 653-й московской школы.Она делала уроки.— Надюша, покажи мне, пожалуйста, свои рисунки, — попросил я девочку.Она смутилась, принялась доставать папки со своими работами. Они лежали у нее повсюду: на шкафу, на полу под кроватью, в ящиках стола, на подоконнике — везде, где только можно было их положить. Я никак не мог предположить, что у этой девочки даже не десятки и не сотни, а более пяти тысяч рисунков. И что это были за рисунки! Разглядывая их вместе с юной художницей, трудно было сдержать восхищение. И в конце концов я в недоумении спросил у отца девочки:[b]— Скажите, Николай Константинович, кто-нибудь уже писал о Наде?[/b]— Что вы! — удивился он. — Конечно, нет. Разве это кому-то надо? Знаете, — вдруг добавил он, — ведь у Нади тройка по рисованию в школе. Ее учитель жаловался мне, что Надя не умеет правильно даже куб нарисовать… Все это казалось невероятным.А «открыл» Надю я совершенно случайно. Можно сказать, что это была неожиданная журналистская удача. Как-то я зашел в издательство «Молодая гвардия».Дожидаясь редактора, прохаживался по сумрачному пустому коридору. На одной из стен висело несколько листов ватмана с прикрепленными к ним рисунками.Вверху была выведена надпись: «Рисунки наших детей». Среди обычных — забавных и неумелых детских творений — вдруг бросилось в глаза несколько рисунков, совершенно не похожих на другие. Они отличались каким-то особым изяществом, уверенностью линий, редкой художественной зрелостью. Под рисунками стояла подпись: «Надя Рушева, 11 лет». Тогда-то впервые я и узнал фамилию никому не известной юной художницы, ставшей через несколько лет фантастически знаменитой……Говоря о том, что у Нади тройка по рисованию, Николай Константинович слегка лукавил. Он давно уже убедился, что у его дочери безусловно редкое дарование,и привел Надю в изостудию Московского городского дворца пионеров.Как известно, талант — это бесконечная способность трудиться. Надя обладала редкостными для ее двенадцатилетнего возраста трудолюбием и увлеченностью. Как-то раз Людмила Александровна дала кружковцам задание: нарисовать по одному карнавальному костюму к новогоднему празднику.Вскоре ребята сделали по эскизу. Надя принесла целых восемьдесят рисунков. Каждый из них поражал неожиданностью, блистательной выдумкой, остроумным решением.Однажды Московский дворец пионеров посетила американская делегация. Увидев рисунки Нади Рушевой, американцы были буквально потрясены:— Кто автор этих работ? — с нескрываемым волнением спросили они.— Девочка, школьница.Американцы недоверчиво переглянулись. По их лицам можно было понять, что они не очень поверили в это. Они утверждали, что рисунок девочки по манере и стилю изображения напоминает рисунки их всемирно знаменитого соотечественника — художника Стенберга. Талант московской школьницы произвел на них огромное впечатление.Особенно памятным событием в жизни Нади Рушевой стала встреча с писателем-сказочником Джанни Родари. Веселый итальянец приехал в гости к московским ребятам во Дворец пионеров.Здесь-то ему и показали серию иллюстраций Нади Рушевой к его сказке о Чиполлино. Джанни Родари пришел от них в восторг, хохотал как ребенок над смешными сценами, мастерски выполненными юной художницей. Он попросил устроить ему встречу с девочкой. И вскоре автор рисунков и автор «Чиполлино» встретились. Джанни Родари присел на краешек стула, достал авторучку и в левом углу одного из Надиных рисунков написал по-итальянски: «Браво, Надя, браво!» Придя в гости к Наде Рушевой, мы проговорили с ней более трех часов. В тот день вместе с Надей и ее отцом мы отобрали десять рисунков для публикации. Перебирая работы дочери, Николай Константинович с какой-то растерянностью и с явным недоверием заметил:— Мне кажется, что никто не станет ничего публиковать о Наде.Я не стал его разубеждать. Мы порешили так: встретимся в редакции молодежного журнала «Смена», покажем рисунки Нади и статьюо ней и посмотрим, что из этого получится.Когда работы юной художницы оказались на столе редактора отдела иллюстраций А. Стукова, посмотреть на них сбежались сотрудники всей редакции. И все как один утверждали: «Несомненный талант! Редкое дарование. Неужели все эти работы — девочки двенадцати лет?!»Николай Константинович, слушавший дифирамбы в адрес своей дочери, был взволнован и смущен. Тут же было принято решение: статью о Наде Рушевой и подборку ее графических рисунков опубликовать в одном из ближайших номеров. В начале мая 1964 года номер журнала с напечатанными на обложке ее работами вышел в свет. Это была самая первая публикация о необыкновенной московской художнице, открывшая миллионам людей новое имя — Надя Рушева.Потом в жизни Нади Рушевой было немало по-настоящему счастливых дней, наполненных радужными надеждами и мечтами.Она намеревалась поступить во ВГИК, собиралась стать художником-мультипликатором. Был у нее и пионерский лагерь в солнечном Артеке. Случилось так, что именно здесь она впервые испытала трепетное чувство первой любви. Она влюбилась в своего отрядного вожатого Марка — журналиста по профессии, неординарного человека, мужа прелестной женщины, писательницы, драматурга Анны Родионовой.Разглядев талант девочки, он старался проявлять к ней максимум доброты и внимания. Когда они вернулись из Артека в Москву, Марк стал приглашать Надю к себе домой, познакомил с женой — они часами беседовали о живописи, театре, кинематографе. В этой среде творческих людей исподволь формировалась художественная натура девочки. Но Надя воспринимала внимание к себе Марка совсем по-другому. Она не на шутку увлеклась этим человеком. Ситуация начала принимать драматический оборот. Дело дошло до того, что Марк стал избегать свою бывшую воспитанницу по пионерскому лагерю. Не обошлось и без объяснения с женой, которая начала даже ревновать его к Наде. Острые семейные перипетии так тронули Анну, что побудили ее засесть за пьесу, героем которой стала юная возмутительница спокойствия. Пьеса так и называлась: «Девочка Надя».Не перечесть, сколько статей и очерков было опубликовано о нейв газетах и журналах. Литератор Г. В. Панфилов написал о ней книгу «Графика Нади Рушевой». Кинорежиссер Фахри Мустафаев сделал о Наде картину в Москве. Другой кинорежиссер — Михаил Литвяков — снял ленту о художнице в Ленинграде. Уже в самом названии фильма можно было безошибочно угадать отношение автора к своей героине — «Тебя, как первую любовь».Вернувшись со съемок из города на Неве, Надя на следующий день утром, как обычно, собиралась в школу. Неожиданно она потеряла сознание, ноги ее подкосились, девочка упала… Отец Нади, на глазах которого это произошло, тотчас же вызвал «скорую». Но было уже поздно. Врачи поставили диагноз: кровоизлияние в мозг. Кровеносный сосуд, в котором, как потом выяснилось, таился врожденный дефект, неожиданно лопнул и оборвал жизнь Нади… Это случилось 6 марта 1969 года.Надя Рушева прожила всего лишь семнадцать лет. Но за этот короткий срок она оставила свыше десяти тысяч рисунков. В ее графике — мифы эллинов и пионерия Артека, сказки народов мира и космическая Одиссея, Древний Рим и особый, увиденный лишь ее глазами, мир Пушкина, Толстого, Булгакова… Как много могут рассказать эти рисунки о самом авторе! В них проступает талантливый, яркий, необыкновенный человек, видевший мир глазами доброго и немного грустного первооткрывателя.[b]Р.S.[/b] [i]Потеря Нади болью отозвалась в сердцах ее отца и матери. Они не хотели с этим смириться и искали хоть какой-то выход из этой трагедии. И на какое-то время им показалось, что они его нашли. Николай Константинович и Наталья Дондаловна взяли из детского дома девочку, как им казалось, похожую на Надю. Они полагали, что она сможет заменить им безмерно любимую дочь и сгладить горечь утраты. Но они чудовищно ошиблись. Приемная дочь даже отдаленно не походила на их с о б с т венную. Надя была деликатной, замкнутой, мягкой, а детдомовская девочка оказалась шумливой, непослушной, упрямой — она никак не хотела становиться второй Надей Рушевой. И это все больше и больше раздражало приемных родителей.В конце концов супруги Рушевы, окончательно разочаровавшись и пережив душевную депрессию, вернули девочку в детдом. Пережить второй удар они уже не смогли. Вскоре они оба, один за другим, ушли из жизни…[/i]
Развлечения
Супруг и Лира
[b]Посмотрим правде в глаза. Как бы ни любил нынешний зритель сегодняшних кинозвезд, это отношение даже близко не приближается к тому немыслимому массовому обожанию, к той славе, которые окружали Любовь Орлову в 30—50-х годах ушедшего века. В нее влюблялись, ей подражали, ее боготворили все — от вождя до кухарки. Но мало кто знал о личной жизни киноактрисы…[/b][b]Веселые ребята[/b]Еще в начале 30-х годов ее никто не знал. Молодая актриса стала работать в Музыкальном театре имени Немировича-Данченко, со временем получила свою первую заглавную роль в оперетте Оффенбаха «Перикола». Разумеется, это был успех, но оценить его мог лишь узкий круг театралов. И тут Любови Орловой несказанно повезло: уже известный кинорежиссер, молодой, неотразимый, уверенный в себе Григорий Александров, приступил к постановке кинокомедии «Веселые ребята». Выбор актера на главную роль, влюбленного пастуха Кости, был сделан сразу — Леонид Утесов. Ну а кого пригласить на роль героини — домработницы Анюты? Александрову посоветовали сходить в театр — посмотреть Любовь Орлову в «Периколе». Он посмотрел и был сразу, бесповоротно покорен талантом и обаянием актрисы.Он влюбился в нее с первого взгляда. После спектакля побежал за кулисы и пригласил Любовь Орлову в Большой театр на торжества, посвященные юбилею Леонида Собинова. Кончился банкет, они вышли на улицу и до рассвета бродили по Москве, не в силах расстаться друг с другом. Веселый, увлеченный, решительный человек покорил Любовь Орлову и уговорил ее сниматься в своей картине. Она только робко возразила:— Я чувствую, что мы часто будем спорить. Это не помешает работе?На что Григорий Александров шутливо заметил:— Разве ты не знаешь, что в спорах рождается истина?В Гагры на съемку фильма «Веселые ребята» они уехали вместе. А вскоре официально стали мужем и женой… [b]Исчезнувшие мужья[/b]Следует заметить, что ни Григорий Васильевич Александров, ни Любовь Петровна Орлова к этому времени не были свободны. У Александрова была жена, работавшая монтажницей на киностудии. От нее родился сын Дуглас. Нерусское имя мальчик получил в честь известного в ту пору американского киноактера Дугласа Фербенкса.У Любови Орловой брак тоже не был первым. В 20 лет она вышла замуж за ответственного работника Наркомзема Андрея Берзиня. Он был склонен к размеренной семейной жизни и недолюбливал шумную артистическую богему. Трудно сказать, как сложилась бы их совместная жизнь, но трагические события тех лет положили конец их браку. В 1929 году по делу Промпартии Андрея Берзиня арестовали, сослали в Сибирь, и он навсегда исчез из жизни актрисы.Мечтая об артистической карьере, Любовь Орлова понимала, что во многом она зависит не только от собственного таланта, но и от поддержки влиятельных покровителей. За ней стал энергично ухаживать сын Немировича-Данченко — Михаил, руководитель театра-студии, в котором играла молодая артистка. Казалось бы, наклевывалась выигрышная партия. Тем более что Михаил был без ума от Любы. Но из этих отношений так ничего и не вышло. Она проигнорировала страстные чувства к ней сына мхатовского корифея. Зато ответила на чувства крупного австрийского инженера, работавшего в ту пору в России в качестве «спеца». Он пообещал сделать из нее на Западе настоящую звезду, и она не смогла устоять. Правда, официально они так и не расписались, но жили в гражданском браке очень дружно… Австрийский супруг в отличие от предыдущего очень уважительно относился к занятиям актрисы. Всячески ее поощрял, был чрезвычайно дружелюбен к ее коллегам по искусству. Нередко устраивал домашние приемы, пирушки. Когда Григорий Александров пригласил Любовь Орлову на съемки в кино, он одобрил ее решение участвовать в работе. Даже приезжал в Гагры, чтобы быть с ней рядом. Но вскоре он заметил, что отношения Любови Орловой и Григория Александрова выходят за рамки служебных.Бывший муж не стал скандалить и устраивать бурных сцен ревности. Почувствовав свою неуместность, он тихо уехал из Гагр, а вскоре и навсегда из России.Больше они никогда не виделись.[b]Слава и алкоголь[/b]Встреча с Григорием Александровым определила творческую и житейскую судьбу актрисы. Именно рядом с этим человеком по-настоящему раскрылся ее талант, начался феерический взлет ее артистической карьеры, она стала подлинной звездой. Невиданный успех «Веселых ребят», после того как картину посмотрели Горький и Сталин, участие в последующих фильмах — «Цирк», «Волга-Волга» — принесли актрисе невиданную популярность в Советском Союзе.Успех определила и личная встреча со Сталиным, который не скрывал своего восхищения ее талантом: награды посыпались на нее как из рога изобилия… Помимо работы в кино она не прекращала и концертной деятельности. Актриса разъезжала по городам и весям страны с эстрадной программой, с популярными песнями Исаака Дунаевского.Все мечтали ее увидеть, все приглашали ее в гости. На фабриках, заводах, в институтах банкетов, приемов и всякого рода возлияний в честь приезда любимой артистки было не счесть. Всесоюзная орденоноска стала привыкать к ним.И не заметила, как пристрастилась к спиртному, едва не сделалась алкоголичкой. Начало пошаливать здоровье. Еще немного — и навсегда могла бы закатиться ее звезда. Спас ее Григорий Александров. Он поставил ей ультиматум: либо мы сохраняем семью, но ты прекращаешь пить, либо продолжаешь попойки, но тогда мы навсегда расходимся. Угроза крушения семьи и карьеры миновала.[b]«Недостойное поведение»[/b]К этим трудным дням относятся и события, которые тоже чуть было не погубили судьбу актрисы. 10 июня 1938 года в газете «Советское искусство» появилась статья «Недостойное поведение». В приписке «От редакции» читаем: «Орлова пользуется широкой популярностью у аудитории, ценящей ее как отличную исполнительницу советских массовых песен. Казалось бы, и звание заслуженной артистки, и эта популярность обязывают Орлову к особой щепетильности в денежных вопросах. Однако артистка, видимо, считает возможным по-иному использовать выгоды своего положения».Суть обвинения сводилась к следующему: максимальная концертная ставка артистки составляла 750 рублей в месяц.Однако на гастролях за каждое свое выступление она без зазрения совести требовала более 3 тысяч рублей, то есть в пять раз больше. Сегодня это кажется смешным, но тогда нарушение такой «финансовой дисциплины» квалифицировалось как рвачество, жульничество и нередко безжалостно каралось тюремным сроком.На сей раз газета потребовала: «Всесоюзный Комитет по делам искусств должен заинтересоваться этим возмутительным делом, а Л. П. Орловой надлежит понять, что ее поведение недостойно звания советской артистки». К счастью, для любимицы вождя все обошлось, как всегда, благополучно. А деньги были нужны: семья Орловой и Александрова строила во Внукове дачу.Вскоре за высоким забором на лесной поляне вырос симпатичный просторный двухэтажный деревянный дом. По соседству появился дом и творческого соавтора кинорежиссера — поэта-песенника В.И. Лебедева-Кумача. Однажды Григорий Васильевич привел меня к этому дому и показал медную табличку, прикрепленную к входной двери. На ней была выгравирована надпись: «Нам песня строить и жить помогает». Это остроумное и весьма справедливое утверждение в полной мере относилось и к семье знаменитых кинематографистов… [b]Интим не предлагать[/b]Когда есть любовь, всегда рождаются дети. У Любови Орловой и Григория Александрова общих детей не было. Думаю, что супруги, будучи молодыми, не отказывали себе в интимных радостях. Но, по-видимому, боязнь хлопот и забот о ребенке, которые могли бы помешать их работе в кино, не позволила заиметь собственное потомство. А с возрастом Любовь Орлова и Григорий Александров, охладев друг к другу, перестали быть сексуальными партнерами. Каждый жил сам по себе, собственной личной жизнью. Каждый имел собственную комнату, собственную кровать. В интимном смысле они давно уже не были мужем и женой. Но по взаимной договоренности продолжали жить вместе, тщательно скрывая и оберегая эту свою тайну от посторонних, и при случае всякий раз подогревали легенду о великой любви и крепкой кинематографической семье. Я полагаю, что не только взаимное уважение, но и давно наступившее личное отчуждение заставило их называть друг друга по имени и отчеству. И не только прилюдно, но и тогда, когда они оставались одни у себя дома. Я был свидетелем, как Сергей Образцов, идя рядом с Любовью Петровной и Григорием Васильевичем по внуковской дороге, называл актрису Любой, Любочкой, а муж обращался к ней по отчеству. Со стороны казалось, что не Александров, а Образцов муж Орловой, а Григорий Васильевич лишь добрый приятель, сосед по даче.[b]Без грифа «Сцена»[/b]В 1974 году решили пышно отметить 50-летие «Мосфильма». В Кремлевский Дворец съездов, где проходил юбилейный вечер, пригласили массу знаменитостей. Прислали приглашение и Александрову с Орловой. Однако Григорий Васильевич пойти не смог: в этот день он заболел. Любовь Петровна превращаться в сиделку не захотела. Она надела свой выходной костюм, который весь был облеплен орденами и медалями, натянула свой лучший парик и на ходу бросила мужу: «Я ухожу». Эта интермедия разыгрывалась на моих глазах.Орлова, повернувшись ко мне, приказала: «Юра, вы должны меня сопровождать!» Когда в раздевалке Дворца съездов Любовь Петровна сняла пальто и гардеробщицы увидели у нее на груди целый иконостас из орденов и медалей, они сбежались посмотреть на кинодиву. А та из гардеробщиц, что выдала Орловой номерок, тихо спросила у меня:— Скажите, кто это?— Как кто? Любовь Орлова!Любовь Петровна уже мало походила на блистательную героиню «Веселых ребят» и «Волги-Волги». Кремлевские гардеробщицы ее не узнали.У наиболее почетных гостей юбилейного мероприятия на билете стоял штампик: «Сцена». И действительно, когда открылось торжественное заседание, на сцене за длинным столом можно было увидеть целый сонм всевозможных чиновников и начальников от кинематографа и культуры. На билете Орловой отсутствовал гриф «Сцена», и мы вместе со всеми заторопились в зрительный зал. Но тут совершенно случайно нос к носу мы столкнулись с тогдашним директором «Мосфильма» Сизовым. «Любовь Петровна, а вы куда? — удивился он, видя, что Орлова направляется в зал. — Пойдемте со мной», — сказал он, взял ее под руку и увел на сцену.Так, лишь по воле случая, знаменитая актриса оказалась в тот вечер в президиуме, скромно притулившись у самого края стола. Это уже было время, когда чиновничьи привилегии значили куда больше, чем заслуги перед искусством.[b]Последнее фото[/b]Всю жизнь Любовь Орлова хотела оставаться любимой, долгожданной, притягательной, женственной. Как-то раз она пришла в студию «Мосфильма» на съемки последнего своего фильма «Скворец и Лира» чрезвычайно возбужденной. Причиной столь радостного ее настроения оказалась прозаическая ситуация. Любовь Петровна переходила улицу в неположенном месте и услышала фразу, сказанную ей в спину милиционером: — Девушка, девушка, вернитесь.— Вы это мне? — уточнила Орлова.— Да, вам… — Большое спасибо за комплимент, — от души рассмеялась она.В тот день на съемочной площадке она была в ударе и даже подшутила сама над собой, заметив: «Да, сзади — пионерка, а спереди — пенсионерка».Фильм «Скворец и Лира», в котором Орлова играла разведчицу, а сам Александров снялся в роли генерала КГБ, не получился и не вышел на экраны. «Склероз и климакс», — острили киношники.Но глядя на нее, вряд ли кто мог предположить, что ей перевалило за семьдесят. Многочисленные разговоры о ее пластических операциях на лице не были досужим вымыслом. Всякий раз перед началом работы в новой картине Любовь Петровна шла к хирургу-косметологу и делала «подтяжку». И потому на фотографии в семьдесят лет она выглядит на сорок пять, ну в крайнем случае — на пятьдесят. У героини пьесы Бернарда Шоу, которую в Театре Моссовета играла Любовь Орлова, была любимая фраза: «Мне всегда будет тридцать девять лет, и ни на один день больше». Орловой очень нравились эти слова, и она постоянно повторяла их.Однако годы не пощадили и ее. Врачи обнаружили у нее рак. Любовь Петровну положили в Кунцевскую больницу, из которой она уже не вышла. В конце января 1975 года ее не стало…В те дни дома у Александрова разрывался телефон. Друзья, коллеги, знакомые — все хотели высказать соболезнование по случаю утраты. Среди этих звонков совершенно неожиданным стал звонок Председателя Совета Министров СССР Алексея Николаевича Косыгина. Он признался, что был поклонником Орловой и хотел бы иметь на память какую-то ее фотографию.Григорий Васильевич решил подарить ему кадр из фильма «Скворец и Лира» — самое последнее фото, где он и Орлова были сняты вместе. Зная, что у меня есть копии фотографий, Александров позвонил мне и спросил, не могу ли я поделиться с ним некоторыми из них. Я это сделал с удовольствием, и снимок с дарственной надписью был послан Председателю Совмина… [b]Странный брак[/b]Смерть Орловой тяжело сказалась на Александрове. Он впал в глубокую депрессию. Давал о себе знать и прогрессирующий старческий склероз. Он ничего не делал и ничего не хотел. Как-то я заглянул к нему на дачу. Григорий Васильевич сидел с отрешенным лицом. На полу в ногах валялась еще вчера шикарная дорогая дубленка. Повсюду были разбросаны какие-то листы. Я поднял один из них: это оказался подлинник стихотворного текста В. И. Лебедева-Кумача к кинофильму «Цирк»: «Широка страна моя родная…»Казалось, что он уже не оправится. Но случилось невероятное. Григорий Александров словно очнулся от спячки. Он стал вдруг примеривать на себя новые костюмы. Записался на прием к дантисту, вставил новые зубы. Стал чаще улыбаться, заговаривать с женщинами. Похоже, он решил начать новую жизнь. В том числе и творческую. В память о своей жене он написал сценарий и вместе с молодым кинорежиссером Еленой Михайловой поставил художественно-документальный фильм «Любовь Орлова». Это был его последний долг, отданный некогда любимой женщине.Григорий Васильевич остался совсем один. Рядом с ним была только жена его сына — Галина. Через несколько лет после смерти Любови Петровны от инфаркта внезапно умер Дуглас. И жизнь Галины окончательно переместилась в дачный дом во Внукове. Теперь все свои заботы она посвящала Григорию Васильевичу — стирала, готовила, ездила по поручению Александрова в Союз кинематографистов, ремонтировала машины, ухаживала за участком, отвечала на телефонные звонки. Она стала для Григория Васильевича незаменимым человеком. Без нее он был как без рук.И вот, наблюдая за всплеском бурного жизнелюбия у Григория Васильевича, Галя ни на шутку испугалась: не дай бог, уведет какая-нибудь баба старого режиссера. Ведь она не являлась прямой наследницей. А терять было что! Григорий Васильевич имел две «Волги» и пикап, дачу во Внукове, огромную квартиру на Пушкинской — там, где сейчас расположилось кафе «Макдоналдс». Кроме того, в доме хранились бесценные произведения искусства, подаренные семье кинематографистов. Например, блюдо с изображением рыбы, сделанное Пикассо, картина Шагала, автографы Льва Толстого и Чарли Чаплина, богатейший архив и многое другое. Перспектива остаться без кола без двора и без гроша в кармане Галю, естественно, не прельщала. Перед ней возникла серьезная житейская проблема, связанная с разделом наследственного имущества, или, как теперь говорят, сохранения недвижимости. И она стала действовать.То, что она решила предпринять, держалось в строжайшем секрете. Об этом и до сих пор мало кто знает. Но от меня свои планы Галя скрывать не стала. Боясь, что Григорий Васильевич окончательно впадет в маразм, она решила… женить его на себе. И добилась своего. Работники загса Внуковского сельсовета официально зарегистрировали их брак. Ей даже не пришлось менять фамилию.Она прожила с Григорием Васильевичем до последнего его часа уже в качестве законной жены. Александров пережил Орлову на восемь лет. Умер он на восемьдесят первом году жизни. На Новодевичьем кладбище, где покоятся Любовь Орлова и Григорий Александров, они снова оказались рядом.Их памятники смотрят друг на друга.[b]P.S.[/b] [i]Несколько лет назад от рака умерла и Галя Александрова. Где она похоронена, я не знаю. Все, что она пыталась сохранить из наследства режиссера, растащено. Ее сын от Дугласа — Григорий Васильевич-младший — исчез в неизвестности. Мне говорили знающие люди, что он сдал квартиру в доме на Пушкинской площади, где жили Орлова и Александров и где сейчас висит памятная доска со скульптурным изображением артистки, какому-то богатому юристу, а сам женился на француженке и живет в Париже. Так ли это, я не знаю.[/i]
Развлечения
Эксклюзивы
Вечерка ТВ
Приметы и советы
Проще, чем кажется
Мнения
Сергей Лесков 
Сергей Лесков 

Русский Нострадамус: в чем феномен Жириновского

Никита Миронов
Никита Миронов

России не нужны никакие братья

Екатерина Рощина
Екатерина Рощина

Трудная судьба «снежинки»: психологи бьют тревогу из-за современных детей

Екатерина Скулкина
Екатерина Скулкина

У нас очень вкусно: что посмотреть в Йошкар-Оле

Ольга Кузьмина  
Ольга Кузьмина  

И на седьмом десятке — молода!

Митрополит Калужский и Боровский Климент 
Митрополит Калужский и Боровский Климент 

Встречный поезд: «враг», заслуживший любовь

Александр Лосото
Александр Лосото

Сколько будут жить наши внуки

Все мнения
О проекте
Спецпроекты
images count Мосинжпроект- 65 Мосинжпроект- 65
▲
vm.ru

Установите vm.ru

Установите это приложение на домашний экран для быстрого и удобного доступа, когда вы в пути.

  • 1) Нажмите на иконку поделиться Поделиться
  • 2) Нажмите “На экран «Домой»”

vm.ru

Установите vm.ru

Установите это приложение на домашний экран для быстрого и удобного доступа, когда вы в пути.