«Большинство больных весят больше 100 кг»: столичный врач рассказала подробности о работе в «красной зоне»

Многочасовые смены в защитных костюмах и масках, бесконечная борьба за жизнь, ежедневные тихие подвиги — все это давно стало обыденностью для тысяч столичных медиков, оказавшихся на передовой в борьбе с чумой XXI века — COVID-19. Как работается врачам в «красной зоне» и на что им приходится идти ради спасения человеческих жизней? С такими вопросами «Вечерняя Москва» обратилась к врачу-реаниматологу Ольге Писарчук (имя и фамилия изменены — прим. «ВМ»), которая каждый день пытается облегчить жизнь тяжелым пациентам.

— Ольга, вы работаете реаниматологом в «красной зоне» одного из столичных медучреждений. Сколько времени вы уже оказываете помощь больным?

— Вот уже целый месяц мы трудимся в режиме нон-стоп. Весь этот период я живу в другом корпусе нашей больницы. Врачам предоставили жилье в чистой зоне, чтобы все специалисты были рядом на случай крайней необходимости.

— Что такое «красная зона» и с какими диагнозами к вам поступают?

— «Красная зона» — это больница, в которой все этажи предназначены для инфицированных больных. К нам привозят людей, у которых пневмония либо уже подтвержденный COVID-19. Больных, признаться честно, очень много. У нас в первый рабочий день на прибольничной территории стояло 80 карет скорой помощи. Тогда в других столичных медучреждениях закончились места, руководство наше дало добро, и к нам начали привозить пациентов со всех концов города. Для ясности хочется отметить, что реанимация рассчитана на 12–18 человек, а тут поступает 30–40. То есть появляется необходимость в дополнительных местах, ИВЛ, операционных и наркозных аппаратах.

— Хватает ли вам медицинского инвентаря и медикаментов для оказания помощи?

— По этой части у нас все благополучно, к счастью. Но нам дополнительно довезли аппараты для искусственной вентиляции легких. Причем качественные — швейцарского производства. Однако если будет большой наплыв, скажем, не 30 человек, а 50, то есть риск, что может и не хватить на всех. Конечно, кто-то, к сожалению, умирает, и освобождается место, кого-то выписывают. Идет постоянный поток — не сказать чтобы пациенты по нескольку месяцев лежат и занимают места. Что же касается медикаментов, нам поставляют их в достаточном количестве.

— Правда ли то, что врачи работают сутками напролет, или все-таки есть график?

— Нет, у нас в реанимации есть график. Мы работаем так: шесть часов ты на смене в «красной зоне», потом шесть часов отдыхаешь в чистой зоне, где, собственно, и живешь. А потом снова по кругу. У врачей других специализаций есть еще вариант: 6 часов через 12 или классический восьмичасовой рабочий формат. В разных отделениях график составляют в зависимости от количества персонала.

— Врачи, работающие в «красной зоне», в особой группе риска. Как вы защищаете себя и много ли заболевших среди медиков?

— Во всех больницах говорят, что рук хватает, но и персонал тоже ведь заражается. Причем это не два или три человека — заболеваемость среди врачей тоже немаленькая. Для собственной защиты нам выдается экипировка: костюм противочумный, который ты надеваешь еще до вхождения в «красную зону», респираторы, очки, высокие непромокающие бахилы и дополнительную маску, которую нужно надевать поверх респиратора. Так как в реанимации ты постоянно находишься в активном движении, есть риск, что респиратор может сползти. Во избежание таких случаев мы перестраховываемся дополнительным защитным средством.

— Какого возраста пациенты поступают в реанимацию? Вычерчивается ли уже какая-то статистическая особенность — кого больше, а кого меньше?

— Самому юному пациенту было 20 лет. Также привозили и 26-, 30-, 40-летних. Конечно, немало пожилых пациентов до 80 лет. Но здесь сложно говорить о возрастной статистике. Скорее, могу отметить тот факт, что большинство больных — это люди с весом от ста килограммов и больше. Что неудивительно: у пациентов с меньшим весом намного легче протекают все процессы. И еще один немаловажный нюанс: 80 процентов больных еще до коронавируса имели сопутствующие заболевания — диабет, ожирение, кардиология. Вот пример: был пациент до 30 лет с проблемами сердца. Еще до инфицирования он нуждался в операции — у него нарушена работа клапана. В таких случаях пациента подключают к аппарату ЭКМО (экстракорпоральная мембранная оксигенация). Это специальный метод, позволяющий обеспечить бесперебойную работу сердца и легких. Используется он, когда у человека поврежден один из этих органов. Аппарат дает возможность выиграть время для проведения дальнейших действий.

— Как на начальных этапах устанавливается диагноз COVID-19?

— Когда привозят человека с характерными для коронавирусной инфекции симптомами (высокая температура, чувство нехватки воздуха, слабость, боль в мышцах), сначала берут мазок из слизистых, потом делают компьютерную томографию легких, чтобы выяснить, есть ли пневмония. При пневмонии сначала маленький процент поражения легких — 10–20 процентов. Если через четыре дня клиническая картина ухудшается и поражены уже 60–70 процентов органа, это может свидетельствовать о том, что у больного COVID-19. В этом случае, не дожидаясь результата теста на коронавирус, мы уже начинаем оказывать помощь.

— Сколько в среднем приходится ждать результата теста на COVID-19?

— На это уходит время, то есть это не экспресс-тест — его результаты приходят в течение четырех–пяти дней.

— Медперсонал тоже сдает такие же анализы?

— Сначала нас проверяли с помощью экспресс-тестов, и буквально на вторые сутки мы узнавали свой статус. Но потом они закончились, теперь мы сдаем кровь на наличие антител к COVID. Биоматериал дает возможность выяснить, болеешь ли ты сейчас, если да, то на какой стадии, и, соответственно, в этом случае ты тоже становишься пациентом. Кроме того, так можно установить, переболел ли ты уже.

— Что испытывают врачи, с какими эмоциями они переносят этот неожиданный вызов?

— Все мы, как и остальные люди, испытываем большую усталость — и моральную, и физическую. Потому что пациенты в реанимации не просто лежат — их нужно время от времени поворачивать на живот или спину. А некоторые из них, как я ранее говорила, весят больше ста килограммов, и нужна помощь нескольких врачей. Конечно, это физически тяжело. Психологически сложно, так как ты живешь в замкнутом пространстве и все разговоры только о коронавирусе. В первое время мы столько говорили на эту тему, что уже даже не осталось почвы для обсуждения. Надоело очень.

— А были ли невероятные случаи исцеления безнадежных больных за весь это период?

— Да, конечно! Это очень радует и вдохновляет. Бывало, что поступали очень плохие пациенты, жизнь которых висела на волоске. Их буквально приходилось возвращать с того света. Но потом, когда их переводили в отделение и ты видел, как они идут на поправку, сравниваешь с тем, в каком ужасном состоянии их привезли, у тебя слезы счастья на глазах. Но, к сожалению, таких историй не так много — хотелось бы больше.

Главные факты по теме коронавируса в России и мире можно прочитать ЗДЕСЬ >>>

Читайте также:

Коронавирус: главные события и цифры за сутки на утро 30 апреля

«Начиналось как ОРВИ»: сотрудник столичной скорой помощи рассказал, как переболел COVID-19