[b]РЫЦАРЬ СКУПОЙ И ПРОСТО РЫЦАРЬ [/b]«Я царствую!. . Какой волшебный блеск! Послушна мне, сильна моя держава, в ней счастие, в ней честь моя и слава! Я царствую. . . Но кто вослед за мной приемлет власть над нею?. .» Помните этот фрагмент из «Скупого рыцаря» Александра Пушкина, когда Барон пришел в подвал и перебирал свои сокровища?Не знаю, как вам, а мне довелось видеть эту сцену в исполнении Николая Черкасова. Спустя двадцать лет слышу его голос, исступленный страстью, вспоминаю движения, обнимающие весь мир в странном танце собирателя сокровищ. Его персонаж, мультимиллионер по нынешнем понятиям, был одет в какую-то полуистлевающую прямо на глазах зрителей рубахуробу. . . Он играл человека, которому уже ничего не было нужно, только еще чуть-чуть сокровищ — и все!Современный человек, который и не скрывает, что его жизнь поглотила одна всеобъемлющая страсть к собирательству (как с некоторых пор говорят, к коллекционированию), выглядит совсем иначе, чем персонаж Черкасова. Он хорошо одет, хотя и соизмеримо с зарплатой средней руки служащего. Я не заметила драгоценностей, сафьяновых туфель или носового платка от «Valentino», которые должны, должны, должны обязательно «лезть» в глаза простому обывателю. Какой же он тогда «коллекционер-богач», который попал в какуюто там десятку самых уважаемых собирателей мира? Если я достаточно «нагнала страсти», говоря языком театральных режиссеров, то пора и познакомиться: Рене Герра, француз, конечно. [b]ОТЪЕЗД БЫЛ ИХ УДАЧЕЙ [/b]Уже тридцать пять лет, с момента появления в 68-м году в Париже, собирает русское «искусство в изгнании». А теперь попробуйте представить, кто эти изгнанные, уехавшие на последнем пароходе, откровенно сбежавшие через Финляндию, Скандинавию, Германию. . . Мсье Герра утверждает, что мы не знаем до сих пор всех имен, которые существовали в реальности. Нам заморочили голову одними и теми же фамилиями, которые тоже выдавались порциями, по мере отхода их носителей от активной жизни. Возможно, так было безопаснее для страны и проще для наших мозгов. Уехало — сколько? Десятка два. . . три. . . четыре?. . Сто, пятьсот, тысяча, десять тысяч?. . «Они унесли с собой Россию, — утверждает профессор Герра, — для них отъезд оказался удачей, они выжили, смогли работать, создавать, а для России наступила большая беда». Первая часть фразы — название книги, которая издана в Санкт-Петербурге в апреле, там и состоялась презентация. Но, судя по всему, она уже стала библиографической редкостью, по крайней мере, для Москвы. [b]ТЫСЯЧИ РАРИТЕТОВ [/b]Французский издатель, коллекционер, ученый, специализирующийся на русской словесности и русском искусстве, приехал в очередной раз в Москву и дал прессконференцию. А знаете, почему?. Он хочет, чтобы вы его услышали. Именно вы, читатели газет и журналов, исправные налогоплательщики, он взывает к нашему коллективному, но русскому разуму. (Вот тут он, мне кажется, несколько погорячился). Суть состоит в том, что в коллекции Герра сорок тысяч книг, пятьдесят тысяч картин, двадцать тысяч уникальных архивных материалов. И все русских авторов. Имена? Рене Герры лично знал писателя Бориса Зайцева, встречался с ним достаточно часто, чтобы сделать уникальные записи для французского телевидения. У него автографы Ивана Бунина, Георгия Иванова, Марины Цветаевой, Ирины Одоевской и сотен других писателей. У него рисунки и рукописи писателя Ремизова. Работы обожаемого им художника Юрия Анненкова он собирал по листочку, выменивал их многие годы. У него уникальный Сергей Чехонин. Вы прекрасно знаете этого художника по революционному фарфору двадцатых годов, которые есть во всех современных изданиях. [b]ХОТИМ ВИДЕТЬ СВОИМИ ГЛАЗАМИ![/b]Часть своей коллекции Рене Герра привозил в Москву в 1995 году, и она выставлялась в Третьяковской галерее. Я была на той выставке — тогда многие работы смотрелись как откровение. Знать и видеть воочию — это разные вещи. Вся коллекция хранится под Парижем в двух частных особняках. И любой россиянин, если достанет телефон, если сможет дозвониться, если его кто-то отрекомендует, может туда попасть. Профессор Герра не делает тайны из своего богатства, как пушкинский Барон. Коллекция доступна и для любопытствующих, и, заметьте это, для научных исследований. (Как бы там чего ни наисследовали, кто знает, что в дневниках, письмах, просто скомканных записочках. Мэтр Герра, между прочим, долго был невъездным в Россию. Его коллеги тоже занимались все больше или баснописцем Крыловым, или Маяковским с Демьяном Бедным, так надежнее. А у него диссертация написана по Борису Зайцеву. . . ) А почему бы вообще российскому правительству и государству не выразить заинтересованность в этой коллекции? Чтобы она была доступна для всех и в России? Нельзя ли создать, например, какую-нибудь добровольную «этически-юридическую» структуру на уровне двух государств, найти помещение для экспозиции, чтобы осуществить мечту Рене Герры: русские обязательно должны вернуться к русским![b]ТАКОЕ НЕ ДАРЯТ [/b]В 95-м году некоторые чиновники уже говорили: «Пора бы подарить!. .» Желающих хапнуть золотое собрание было немало. Но мэтр Герра — умный человек. Он сумел получить юридический документ о «собственности и неделимости» и кто его знает о чем еще. Хотя сам утверждает: «В вашей стране никакие бумаги не помогут». Может быть, хорошо изучив русский характер, он боится, что коллекцию разворуют, растащут по частям, маленьким-маленьким, будут исчезать листочки, почеркушечки, наброски. Незаметно-незаметно. А потом – как в одном из Государственных музеев — гром среди ясного неба: кража века! свои вынесли!. . «Это должно быть вашей головной болью», — уверен профессор. Но надеяться на то, что Герра подарит коллекцию, не надо. Такие коллекции не дарят. Это — страсть, это — целая жизнь. И нам предлагают воспользоваться ее золотыми плодами. Мы думаем…