Меня просили: «Не пойте эту песню!»

[b]Этот год для Вячеслава Малежика юбилейный – совсем скоро ему исполнится шестьдесят. По случаю торжества автор «Мозаики» готовит большое шоу и уже «впрягся» в подготовку праздничного мероприятия. Чтобы не отвлекать юбиляра в разгар предпраздничной гонки, мы решили встретиться с ним пораньше.[/b]Мы разговариваем с Малежиком в его иномарке. Энергичный и бодрый мужчина с гривой волос, подернутой сединой, сразу предложил мне перейти на «ты». Заметив мою нерешительность, пококетничал: «Ну да, вы такая молоденькая. Я, наверное, кажусь вам дедушкой».[b]– Вячеслав, – включаю я диктофон. – А как вы к цифре 60 относитесь?[/b]– Знаете, я сначала хотел назвать концерт «Пятью двенадцать». Но отказался, потому что без расшифровки это название было бы непонятно. А имел я в виду вот что: двенадцать – это цикл: 12 месяцев в году, 12 знаков зодиака, 12 апостолов и прочее.Шестьдесят – это пять раз по двенадцать. Астрологи говорят, что к концу этого цикла происходит очередное обновление. Поэтому я надеюсь, что после того как мне треснет пять раз по двенадцать, мне опять придется пользоваться подгузниками, памперсами и прочей атрибутикой ([i]улыбается[/i]). Хотя в старости этими вещами тоже пользуются ([i]улыбается[/i]). А что касается моего юбилейного концерта в Кремле, надеюсь, что все, кто на него придут, будут пускать слюни от восторга.[b]– Какой свой период творчества вы считаете самым удачным?[/b]– Наверное, самый активный период для меня был с 1982-го по 1992-й. Я был в новинку зрителям. Каждая моя песня была для слушателя открытием. Потом уже, когда народ, как говорится, раскусил меня, распробовал, стало сложнее. После «Провинциалки» или «Мозаики» трудно сочинять песни того же уровня… Тем не менее я считаю, что для меня все только впереди, и время мемуарной хроники для меня еще не наступило. Каждый год я выпускаю по пластинке. Я не пытаюсь скрыть свой возраст и считаю, что в каждом времени есть свои преимущества.[b]– Вы поете несколько другие песни, нежели те, что звучат по радио или телевизору. Вы чувствуете, что стоите особняком, как бы вне моды?[/b]– Ну, я достаточно неглупый дядька и наверняка нашел для себя удобную философию. Во-первых, у меня на памяти достаточно случаев, когда я выходил на одну сцену с нынешними «звездами современной эстрады» и выглядел мало того что не хуже, а, скажем так, пользовался явным преимуществом у зрителя. Во-вторых, есть такая идея из «марксизма-ленинизма», что капитализм характеризуется монополизацией. А при монополизации выживают только те ремесленники, которые создают раритетные штучки. Вот я как раз из тех ремесленников, кто делает раритетные штучки, совершенно не желая вступать в соревнование с корпорациями-монстрами. Сегодня успех артиста зависит в большей степени от СМИ, от пиара. И всем почему-то кажется, что если ты не в этой обойме, то тебе совсем плохо. Ну, не удалось мне создать себе такой пиар, как у Пугачевой, как у Леонтьева, у Лещенко или Кобзона. Ну и что? Значит, такая планида. И зачем мне себя сжирать? Я лучше напишу новую песню и выйду, улыбаясь, на сцену.[b]– Я коренная москвичка, но мне запала в душу ваша песня «Провинциалка». Вас вдохновила на ее создание какая-то симпатичная провинциальная особа?[/b]– Дело в том, что текст этой песни написал Михаил Танич. А я написал музыку и исполнил, – конечно, пропустив через себя. В советское время на телевидении меня действительно часто спрашивали: «А не оскорбим ли мы тем самым провинциалов?» На что я отвечал: «Так я ее люблю! А то, что ее качнуло на эскалаторе, нисколько не унижает ее достоинства».[b]– Москвичи даже если и скрывают это, все-таки про себя раздражаются на приезжих. Вы, если не ошибаюсь, родились в Москве. Вы тоже думаете иногда: «Понаехали! Москва не резиновая!»[/b]– Я чаще встречаюсь с обратной ситуацией. Например, я был, помню, приглашен на одну корпоративную вечеринку. И в качестве почетного гостя сидел за столом с двумя мужчинами, которые приехали в Москву откуда-то. И вот они сидели и рассказывали мне, как они ненавидят Москву и москвичей. Я не выдержал и говорю им: «Вы знаете, я тоже москвич. С какой стати вы ненавидите Москву? Чего вы тогда ломитесь сюда?» К сожалению, на сегодняшний день о москвичах судят вот по этой массе очень энергичных, с горячей кровью, предприимчивых людей, которые приезжают в столицу как конкистадоры в Америку. И, к сожалению, многие из них приезжают завоевывать не духовные богатства, а материальные. Такую Москву и таких москвичей я не люблю. Я люблю Москву, которую воспел Окуджава, и москвичей – застенчивых и не хамовитых.[b]– Ваши предки из Украины?[/b]– При Сталине, если вы знаете, во время коллективизации и продразверстки, люди бежали из Украины, спасаясь от голода. И мой отец пацаном тоже сбежал в Москву. Потом и его отец, мой дед – он был портным – тоже уехал из деревни в Москву. Но деда в Москве репрессировали: он попал в тюрьму – по чьему-то наговору. А мать просто поехала в Москву учиться. Половина моих родственников на Украине. Половина – по матери – из Тульской области.[b]– Жили бедно?[/b]– По-разному. Отец работал шофером. Бывало, чтобы прокормить семью, он крутил баранку столько, что едва не засыпал за рулем. Мама была учительницей, но отец считал, что мать не должна работать, а должна заниматься воспитанием меня. Денег действительно было немного. И если бы бабушка не присылала нам поросенка, зарезанную овцу, картошку, яблоки и мед, нам было бы совсем туго. Жили мы на Белорусской в таком гетто московском – двухэтажные дома с туалетом на улице. Я другой жизни тогда не видел, поэтому у меня это даже не вызывало дискомфорта. Но я понимал, что мне в жизни никто не поможет, я должен сам пробиваться. Это было для меня мощным стимулом.[b]– Как родители смирились с тем, что вы решили стать артистом? Ведь для большинства это вообще не профессия.[/b]– Когда я был маленьким, меня отдали в музыкальную школу. С прицелом, что я научусь играть на баяне и у меня будет гарантированный кусок хлеба. В 12 лет я уже играл на свадьбах, несмотря на то, что был ростом мал – меня с трудом можно было разглядеть из-за баяна. А вот когда я уже учился в институте на инженера и начинал играть рок-н-ролл, тут действительно начались сложности. Отец кричал, что разрубит гитару. Зато когда меня стали показывать по телевизору в КВН, я вышел из опалы.[b]– Как вы решились окончательно уйти в шоу-бизнес?[/b]– Я ведь в молодости играл альтернативную музыку. Думал, пойду в «Веселые ребята», заработаю там на хорошую гитару и вернусь в альтернативу. Но мне так понравилось в «Веселых ребятах»! Хорошая аппаратура, сильные музыканты, транспорт: не нужно таскать на себе эти колонки... Плюс успех у девушек. Ну и, конечно, заработок. Когда ты после 80 рублей в месяц условно начинаешь получать 800 рублей – это производит впечатление. Правда, тогда все вокруг мне говорили: «А что ты будешь делать, когда тебе будет пятьдесят?» А я смотрю на себя теперь и думаю, что все сделал правильно.[b]– У вас есть песня «А у лилипутиков ручки меньше лютиков». В Америке эту песню запретили бы, потому что она неполиткорректная.[/b]– Да, меня пригласили на передачу, посвященную неполиткорректности, на которой выступали наши уважаемые лилипутики или, как они называются, маленькие человечки. Они просили: «Товарищ Малежик, не пойте про лилипутиков!» Но это стихи Юнны Мориц. Я песню эту сочинил для моего старшего сына Никиты. Он не выговаривал букву «л». Я подумал, что это очень хорошие стихи для тренинга «Лилипучий лилипутик лизал лиловый, кисло-сладкий, сладко-кислый, в общем, очень леденцовый…» Когда я сочинил эту песню, я даже предположить не мог, что у нее будет такая счастливая коммерческая судьба, что она станет танцевальным хитом всех времен и народов. И тем более не думал, что она может кого-нибудь обидеть.[b]– А вам женщины нравятся маленькие или высокие?[/b]– Я считаю, что самое важное – искры, которые пролетают между мужчиной и женщиной. А не цвет волос или габариты.[b]– Вы влюбчивый?[/b]– Ну, бывало. Я вообще считаю, что песнопения – это своего рода тетеревиный ток, на котором самка определяет самца. Сходите в лес – там тетерева такое выдают, завлекая самку тетерку![b]– И вы тоже так – завлекали?[/b]– И, как правило, достаточно успешно. А что такое пение, прости? Разве это не завлечение? Я считаю больше, взять в руки гитару перед женщиной, это сродни браконьерству. Но мне даже не надо было кого-то специально охмурять. Сыграл на гитаре – отошел в сторонку. Человек о пять к тебе подойдет обязательно. И через них, как через ситечко, просеиваешь ту, с которой ты сегодня уйдешь… У меня было стихотворение: «Ах, девушки, вы были красивы, а я красиво пел».