Сорок долларов на счастье

Свой юбилей маэстро встретит уже не в больнице (в онкоцентре на Каширском шоссе в феврале медики сделали ему операцию на печени), а в подмосковном санатории в Барвихе. Казалось, судьба многогранного одаренного музыканта должна была складываться без сучка и задоринки. Однако он пережил множество перипетий, включая трагическое изгнание с родины. И все же звезды на небе сложились так, что свой юбилей Мстислав Леопольдович встречает в Москве.О своих встречах с великим музыкантом «Вечерке» рассказывает известный музыковед, выпускница Московской консерватории, исследователь творчества М. Ростроповича.[b]Консерваторию – в три года![/b]В 1948 году мы, первокурсники, и без того считали, что попали на Олимп. А уж аспирант Ростропович смотрелся и вовсе звездной личностью: ведь в 1945 году он, 18-летний студент-виолончелист, победил на Всесоюзном конкурсе музыкантов-исполнителей, где вместе с ним на пьедестале победителей оказался и 30-летний пианист Святослав Рихтер. Словом, Слава Ростропович во всех своих проявлениях напоминал настоящего олимпийца! Помню его в те годы вечно бегущим: и по консерваторским лестницам, и по коридорам он мчался, представляя собой явление почти взрывоопасное. Мы от него даже шарахались. Причем перед собой, как хоругвь, он всегда держал виолончель, а на втором месте, можно сказать, нес свой выдающийся, излучающий непобедимую энергию подбородок…Все у него в жизни складывалось экстраординарно. Он единственный в истории Московской консерватории перескочил со второго курса сразу на пятый! Почему? Потому что с юных лет слыл универсалом: музыку объял и как исполнитель, и как композитор, и как теоретик.Его отец и первый учитель виолончелист Леопольд Ростропович дружил с директором Московской консерватории композитором Виссарионом Шебалиным. Именно у него Ростропович учился затем композиции. А ведь в Оренбурге он даже не окончил десятилетку! То есть его приняли в консерваторию прямо после восьмого класса. И окончил ее в три года.[b]С Прокофьевым на щите[/b]Я помню, как впервые услышала Славу на сенсационном концерте 18 февраля 1952 года, когда вдруг прозвучала музыка «запрещенного» Прокофьева. Дирижировал концертом… Рихтер! До Ростроповича Прокофьеву не удавалось сочинить ничего путного для виолончели: «Я ничего не понимаю в этом сумасшедшем инструменте!» Но Слава, живший в летнее время у Прокофьева на даче на Николиной горе (композитор тогда как мог помогал нуждающейся семье), открыл ему кое-какие секреты виолончели. Сергей Сергеевич был уже очень болен, практически не появлялся «в городе», но продолжал трудиться. Так возникла Симфония-концерт, выросшая из «забракованного» сочинения.Слава добился премьеры и уговорил Рихтера поучаствовать в концерте, да еще в качестве дирижера – это же надо иметь такую экспансивную натуру! Конечно, это была сверхсенсация. Ведь Прокофьев в филармонических концертах не звучал уже четыре года. Большой зал консерватории был забит публикой, как говорится, до самых люстр.Первым на сцене появился Ростропович – как всегда, впереди виолончель, потом победительный подбородок… Рихтер двигался как-то бочком – видимо, выходить на сцену, где не было рояля, для него был шок.Дойдя до подиума, Рихтер вдруг споткнулся. Зал ахнул.В целом исполнение получилось интересным. В финале оба Славы настолько обалдели от своего успеха, растерялись от гвалта, криков и аплодисментов, что… забыли вызвать из зала на сцену автора! Сергей Сергеевич сам подошел к высокому подиуму и протянул им вверх руки для пожатия.Рихтер потом рассказывал, что они с Ростроповичем не помнили себя от радости и в артистической прыгали как дети.[b]Помолчать с Шостаковичем[/b]Шостакович преподавал в консерватории не только композицию, но и инструментовку, и именно в этот класс взял Славу, который, конечно, мечтал у него учиться.Отношения у них были удивительные и даже странные. Слава любит рассказывать, как Шостакович звонил ему домой: «Слава… Слава… Вы ко мне можете сейчас приехать?» Конечно, Слава мчался быстрее ветра.Дальше происходило следующее: «Приезжаю. Он ставит стул. Приглашает сесть. Сам садится напротив меня и говорит: «Слава… Спасибо что приехал… Слава… А теперь помолчим».И вот так они сидели – час или два, бесконечно долго… «Мы молчали, – рассказывает Ростропович, – не знаю, может, он сочинял музыку, может, о чем-то думал. Наконец он говорил: «Ну, спасибо, Слава! Все! Стало легче жить!» И я уезжал».И таких визитов было несколько. Наверное, Шостакович почувствовал в нем родную душу…[b]Играть всегда, играть везде…[/b]Еще мальчиком в Оренбурге, в дни войны Слава Ростропович выступал в трех ипостасях: как виолончелист, композитор и пианист. Он же грандиозно играет на фортепиано. В годы учения в консерватории играл блестяще даже Концерты Рахманинова с оркестром. Не зря профессор Гольденвейзер говорил: «Слава должен все бросить и стать пианистом!» Другой почтенный мэтр Генрих Нейгауз, олицетворявший романтическую европейскую культуру, называл Ростроповича феноменальным дарованием и рассказывал ученикам об одном удивительном концерте. В 1962 году Ростропович ввел на Конкурсе Чайковского виолончель, возглавив жюри, куда сам пригласил крупнейших музыкантов мира. А после конкурса он устроил в ЦДРИ большой банкет для выдающихся музыкантов из всех жюри (пианистов, скрипачей, виолончелистов, вокалистов). И когда в середине ночи все уже наелись, напились и собирались разъезжаться, Слава вдруг взял виолончель, вышел на эстраду со своим пианистом и сыграл целый концерт. По мнению Генриха Густавовича, на это не был способен никто из присутствовавших на банкете.[b]Неизбывный Чайковский[/b]Когда в 1974 году Ростропович покидал страну, весной ему разрешили концерт в Большом зале консерватории. Слова «прощальный» на афише не значилось. Но уже был выдворен Солженицын, Ростроповича уже выгнали из Большого, а в театре оперетты, где он ставил «Летучую мышь», ему нахально заявили: «Мы в ваших услугах больше не нуждаемся»… Да еще Слава узнал, что запись оперы «Тоска», которую они почти закончили с Вишневской, дублируется с другими солистами… От отчаяния даже хотел сжечь себя на Красной площади…В общем, 10 мая 1974 года в Большом зале консерватории собралась вся Москва. Ростропович дирижировал студенческим симфоническим оркестром (впервые в жизни!). Другого оркестра ему не дали. А в программе был Чайковский: фрагменты из «Щелкунчика», «Вариации на тему рококо» (солировал Иван Монигетти) и Шестая симфония. Это была потрясающая прощальная исповедь музыкой. Рыдал в ложе дирекции Иван Семенович Козловский. Плакали многие. А потом провожали Ростроповича как национального героя…[b]Голос прадеда[/b]Он всегда был невероятно экстравагантен во всем. По сути авангардист, колючий человек, он еще в молодости ломал красоту кантиленного звука. Его виолончель во многом брала на себя функцию лидера. Все традиционные представления летели к черту! Резкости, жесткости будто предвещали жестокий век. До его появления никто никогда не смотрел на виолончель как на инструмент концептуальный – так что он произвел совершенную революцию. Можно сказать, что ХХ век стал «золотым веком виолончели». Но если в его первой половине, бесспорно, царствовал Пабло Казальс, то во второй – безраздельно Ростропович.Слава – человек добрый, любящий людей, весельчак. Но в то же время дерзкий и неожиданный. В самом благостном состоянии может выкинуть любое коленце – не знаешь, чего и ждать.Вспомнить хотя бы его Всемирный конгресс виолончелистов, состоявшийся в Санкт-Петербурге в 1997 году. Съехалось 200 виолончелистов мира! Кто, кроме Ростроповича, мог бы их собрать? За девять дней состоялось тридцать событий конгресса. Слава стоял за пультом по 9–10 часов в сутки, репетируя 12 концертов для виолончели с оркестром.Но главный эффект был в финале, в его последнем номере. «Я хочу закончить наш конгресс «Гимном» Давыдова, – вдруг заявил он публике. – Карл Юльевич Давыдов был родоначальником петербургской виолончельной школы, у которого учился Вержбилович, педагог моего отца».Надо было видеть, как на сцену вывалило 200 солистов с инструментами, и слышать этот голос вселенской виолончели. «Давыдов – это мой творческий прадед!» – заявил тогда Слава.[b]Залог в сорок долларов[/b]Никогда не забуду, как в 2005 году приближалась золотая свадьба Ростроповича и Вишневской. К этому событию готовились многочисленные публикации, а виновники торжества излагали разные версии своего знакомства Между делом я спросила, какой сюрприз Слава все-таки готовит к празднику. «Я предъявлю чек на 40 долларов, это историческая реликвия!» – решительно воскликнул юбиляр.Что еще за 40 долларов? Я знала, конечно, его знаменитый ответ на вопрос: «Вы женились на Вишневской через четыре дня после знакомства. Что вы думаете об этом теперь?» – «Думаю, что потерял четыре дня!» Но про чек услышала впервые.Оказывается, это журнал «Ридерз Дайджест» вручил ему премию за самый остроумный ответ года. И он берег чек на золотую свадьбу, нисколько не сомневаясь, что она состоится.