Можно только предполагать, ожидала ли редакция Financial Times, насколько символичным окажется совпадение двух событий — открытия саммита G20 в японской Осаке и публикации большого, без преувеличения программного интервью российского президента на страницах ключевого экономического издания планеты.

Как бы то ни было, эффект оказался оглушительным, причем на всех уровнях. Пока политики, государственные деятели и эксперты глубокомысленно реагируют на заявления Путина, разделы читательских комментариев западных СМИ переполняются эмоциональными высказываниями граждан соответствующих стран. Читать их порой не менее интересно, чем само интервью.

Однако по прочтении нескольких сотен высказанных мнений ты вдруг ловишь себя на мысли о колоссальной пропасти между российской и западной общественной дискуссией.

Для нашего восприятия путинское интервью наиболее ценно тем, что оно очень последовательно, целостно и доходчиво отразило мировоззренческую систему, близкую большинству граждан России. Это умеренный консерватизм, прочно придерживающийся традиции, однако чрезвычайно далекий от любой реакционности и радикализма. Набор важнейших, но в целом очевидных идей, основанных на здравом смысле, опыте прошлых поколений и — это тоже очень важно — современных реалиях.

Более того, даже для несогласных с мнением Путина в его позиции нет ничего из ряда вон выходящего: просто точка зрения, которую они считают неверной и против которой они могут выдвинуть те или иные контраргументы.

Ранее оба президента отметили, что очень ждут данной встречи / Фото: http://kremlin.ru

В западной аудитории интервью российского президента воспринимается совершенно иначе — как гром среди ясного неба, как невероятная, невозможная, немыслимая для публичного оглашения позиция. Чтение комментариев рядовых европейцев и американцев, которые восхищаются (таких явное большинство) или возмущаются (такие тоже есть) словами Путина, позволяет понять, насколько табуированными для их общественной дискуссии являются поднятые темы.

Хотя, казалось бы, речь идет о самых больных и животрепещущих для общества вопросах: атака на традиционные семейные ценности в современном мире, конфликт между правами большинства и интересами меньшинства, иммиграция, опасности современного либерализма, подводящего мины даже не очень замедленного действия под сами основы общественного устройства.

Однако эти острые вопросы, которые действительно нуждаются в общественном осмыслении и обсуждении, потому что игнорировать и загонять такие темы в подполье чревато неприятными последствиями, на Западе оказались в жестко табуированной зоне и под запретом реальной дискуссии. В результате российский президент с актуальной, но вполне обыденной по российским меркам повесткой выглядит в глазах западной аудитории смесью революционера, трибуна и опасного еретика.

И глядя на фантасмагорию по эту сторону границы, ты упорно пытаешься понять, как Запад, создавший великую (безо всяких скидок) демократию как идеологию и систему — с ее правами и свободами, обратной связью, разделением властей и механизмом сдержек и противовесов — умудрился поверить, что лучший ответ на любые общественно-политические вызовы — «держать и не пущать», а больные для людей темы — игнорировать и замалчивать.

Ответа на этот вопрос так и не находится.

Мнение колумнистов может не совпадать с точкой зрения редакции