Отец Павел Островский: Лучше всего церкви вести разговоры о Боге

Священника Павла Островского сегодня называют одним из голосов православной церкви. Хотя сам он против этого и о своей роли говорит всегда очень скромно. Тем не менее в социальных сетях его слушают как верующие, так и атеисты — и со всеми он ведет диалог и готов ответить на все вопросы. Сегодня не каждый представитель православного духовенства так открыт для общения, как отец Павел, который согласился поговорить с корреспондентом «Вечерней Москвы».

Священник Павел Островский — одна из самых узнаваемых православных фигур интернета. У него сотни тысяч подписчиков в социальных сетях, он желанный гость не только в религиозных, но и в светских СМИ. Он один из самых открытых для общения представителей Русской православной церкви. Такая медийность на пользователей соцсетей действует как маяк. Именно отцу Павлу задают вопросы о православной церкви и религии вообще. Он несет свой крест, по возможности давая ответы всем — верующим и атеистам. Искренним и интернет-троллям.

— Отец Павел, что люди хотят узнать у священника?

— О, это очень разные вопросы. Но общее у них — то, что люди мало знают о вере и церкви. Да, верующих у нас не преследуют уже больше 30 лет, и можно свободно и открыто ходить в храм. Самих храмов стало больше, продолжается строительство новых. В столице, например, наверное, недели не проходит без новости, что начато или закончено возведение очередного храма. Не говоря уже о масштабах страны. Но люди по-прежнему знают о церкви и вере очень мало. Вот приходит ко мне человек и говорит, что он православный. Тогда я прошу его перечислить мне христианские заповеди. И вот тут хорошо, если хоть один из десяти их назовет. А это одна из наших религиозных основ. Или вот некоторые люди бывают удивлены, что, оказывается, я женат и многие священники женаты. О том, что у нас есть традиционное разделение на белое и черное духовенство, они как раз узнают от меня. Когда удивленно задают вопрос.

— Могу добавить, что многие люди смущаются того, что священник, духовное лицо, ведет проповедь в соцсетях.

— И я вполне могу их понять. Церковь — очень консервативная организация. В начале эры глобальной сети многие не то что прихожане, а священники очень скептически относились к интернету. Даже когда он стал доступным практически всем, у кого современный смартфон, все равно был скепсис. Надо мной посмеивались, подшучивали: «Вот, мол, наш батюшка онлайн». И это священники были. Но сейчас у каждого прихода есть если не сайт, то страничка в социальных сетях. Это веление времени. Таков наш сегодняшний мир. В социальных сетях есть и священники, и прихожане. И я не вижу тут ничего плохого, ведь так удается донести божье слово до большой аудитории.

— Вы как священник и миссионер чувствуете какой-то результат?

— Я его почувствовал после того, как завел страничку еще в сети «Перископ», которой, кажется, уже и не существует. Через некоторое время я получил обратную связь, что больше трех тысяч человек решились прийти исповедоваться впервые в жизни. Многих из них на это сподвиг просмотр моих постов. Вот это был результат, после которого я понял, что все не напрасно и не только можно, но и должно работать с аудиторией в социальных сетях.

— Что за люди за вами там следят?

— Это в основном женщины. Тут картина в интернете мало отличается от того, что в жизни. Кого больше на службах, кто чаще приходит в церковь сегодня? Именно женщины. Не хочу сказать, что мужчин нет. Есть, и это активные прихожане, и их немало, но пока больше заметно именно женщин. Причем могу сказать, что если, например, в какой-то семье жена более воцерковлена и начинает следить, например, за моими соцсетями, то скоро приходит и ее муж, который стремится узнать об интересах своей второй половины, разделить их. Вот это тоже результат. Но аудитория в интернете — она больше молодая. Людей в возрасте там не очень много.

— Вас часто спрашивают, можно ли ходить в храм в брюках?

— Можно! Я сразу отвечу, что можно.

— А многие уверены в обратном.

— Смотрите. Изначально нельзя было мужчине переодеваться в женскую одежду и наоборот. Сегодня брюки стали женской одеждой. Есть соответствующие модели. Мы нормально сегодня воспринимаем женщину в брюках.

— Да, но ведь это изначально предмет мужского гардероба.

— А во времена Христа мужчины ходили в одежде с длинными полами, которые больше были похожи на платья. И это не считалось женской одеждой, если было без украшений или обилия кружев. Не надо заниматься формализмом. Нужно ко всему подходить разумно.

— Вы в основном снимаете видео, ходите на интервью. Это дольше, чем написать текстовый пост.

— Дольше, но, как я понял, видеть меня на экране для аудитории ближе и понятнее. Вообще священник должен к людям выходить не в виде строчек на экране. Тем более я считаю, что сообщения в соцсетях — это вообще не общение с человеком, а фантазия. Мы видим текст и придумываем эмоции, интонацию, с которой это могло быть произнесено. Потому я прихожу к людям вот как есть. Если я в чем-то сомневаюсь или не знаю, как ответить, то пусть это будет видно. Пусть видят, что с ними говорит живой человек, а не бот.

— В недавнем интервью вы сказали, что сами тоже смотрите священников, которые активно ведут свои соцсети, и среди них отец Андрей Ткачев. Он не раз подвергался критике за свои резкие высказывания.

— Ну, я прошу вас... Он много раз уже все объяснил и приводил свои высказывания целиком, а не вне контекста. Вообще с тем, что говорит отец Андрей о Боге, я согласен. В том, что касается общественной жизни, я бы поспорил. Во всяком случае, на некоторые вещи у меня иной взгляд.

— Например?

— Буквально самый свежий пример — Хеллоуин. Моя позиция такова: он занял такое место в нашем бытии, потому что нет ему никакой альтернативы. Мы можем что-то другое предложить детям? Вот они желают устроить карнавал. Я не вижу ничего плохого в самом этом празднике как таковом. Плохо, если начинается омерзительное заигрывание с демонами. Это антиэстетично и может привести человека к печальным последствиям. Я стараюсь от этого детей уберечь. Не только моих.

— Отец Павел, раз уж заговорили о молодежи. Вы известны тем, что во время пандемии коронавируса приглашали подростков играть в настольные игры. Почему именно такая форма?

— И я выдвигал при этом условие. Точнее, несколько. Отложить на время телефон. Кроме тех случаев, если что-то экстренное произойдет. Чтобы они наконец пообщались друг с другом живьем, чего сегодня всем им очень не хватает. А взрослым, которые присутствуют на наших встречах, я очень рекомендую общаться с подростками, детьми на равных, не давить своим авторитетом. Не пугать их. Они и без того все испуганы.

— Почему вы так решили?

— А вы послушайте их. Многие подростки из неблагополучных семей. То есть внешне там все благополучно может быть — есть достаток, никто не пьет, не наркоман. Но, по статистике, у нас в стране 73 процента разводов. Представляете! Две трети семей пережили развод. И это не могло не отразиться на детях. У них очень много травм, очень много внутренней боли, которую они держат внутри, пытаются как-то с ней жить, скрывать ее от окружающих, от себя.

— Разговоры о Боге помогают?

— Нет. Правда.

— Вот это поворот!

— Представьте себе ситуацию. Вот вы врач. К вам пришел пациент, которому нужна помощь прямо сейчас. Вы же сначала его поддержите, а потом прочтете лекцию, что нужно руки перед едой мыть или не совать пальцы в розетку. Так и в вопросах веры. Вспомните Христа. Он помогал сначала — исцелял болящих, приходящих к нему, потом начинал проповедь. Сначала нужно детей, подростков просто выслушать. Пусть для начала они поделятся своей болью. То, что мы их можем услышать хотя бы — это малое дело производит великий эффект. Потому я предложил им настольные игры. Им так проще общаться. Проще находить контакт.

— Но о Боге вы же говорите с ними. А он им нужен вообще?

— Вы не поверите, Бог молодежи нужен. Необходим пример веры, которая не заключена в какие-то рамки формализма. Вот тут перекрестись, вот сегодня мы читаем такую молитву, а завтра будем другую, непременно ходить на все службы и прочее. Формализм такой способен только оттолкнуть от себя. Посеять неприязнь. А на живой пример молодые люди гораздо лучше реагируют. Правда, у меня нет универсальных рецептов, что и как нужно говорить. Я сам тут в поиске и часто сомневаюсь, спрашиваю себя, правильно я что-то делаю или нет.

— А вам задают острые вопросы? Например, про церковь и государство?

— Конечно, задают. В соцсетях постоянно спрашивают. Но как я могу ответить за епископов и митрополитов, почему они что-то делают, а что-то нет? Другое дело, что, как я полагаю, церковь и не должна быть общественным рупором хотя бы потому, что она уже не раз высказывалась. Разве церковь не говорила о грехе мздоимства, о неправедных чиновниках, не обличала их? Такое было, и не раз. И те, кто это делал, преследовались властями. Все это было сказано уже не один раз. Поэтому, мне кажется, что лучше говорить о Боге, чем в очередной раз сказать очевидную для христианина вещь, что нехорошо обижать сирот, вдов, нуждающихся.

— Были упреки, что недостаточно сказано по поводу СВО?

— Почему недостаточно? Вспомните первые недели после начала. Кто только не высказался: и прихожане, и священники, и священноначалие — и это были очень разные мнения. Я полагаю, что у нас, я имею в виду церковь, нет еще достаточно опыта, чтобы реагировать на такие ситуации. Информационно реагировать прежде всего. Поэтому лучше говорить о Боге. А до СВО была пандемия. Какие страсти разворачивались! За прививки! Против прививок! Дезинфицировать лжицу для причастия или нет? Какие словесные баталии! А сегодня, наверное, о них уже многие забыли. Другие времена, иные проблемы. Вообще, как я заметил, люди чаще всего хотят не узнать какое-то мнение, а найти то, которое соответствует их собственному. Человек уже знает ответ на вопрос, когда идет его искать. Такой парадокс. И от церкви часто требует того же: чтобы священники подтвердили его правоту. Зачем такие соблазны, которые приводят только к разладам и размолвкам? Сказал царь Давид: «Всяк человек есть ложь». Особенно это касается каких-то политических оценок. Поэтому давайте лучше говорить о Боге.

— Но ведь это запрос от вашей аудитории. Люди хотят знать мнение священника.

— Вот именно что — не просто хотят, а принуждают высказываться, непременно высказаться, вынудить, чтобы священник пошел на поводу, подчинился чьим-то правилам. Информационный мир травмирует нас. В нем нет правды.

— Почему?

— Потому что у всех свое мнение. Они сталкиваются. Не надо вносить разлад, сталкивать. Не надо говорить о политике священникам. Лучше о Боге. Люди не знают Библии, не читают ее. Пусть лучше этим занимаются. Давайте им этот пример подадим. Могу такой привести пример из времен недавних. Те, кто пошел добровольцем в «красную» зону во время коронавируса, вот эти люди меньше всего разглагольствовали о том, нужны прививки или нет. У них был живой опыт братской любви, и они не обсуждали, а делали. У них было мало сомнений.

— А вы вообще часто сомневаетесь?

— Как и каждый человек. Я постоянно веду разговор с самим собой. Я далеко не сразу пришел к Богу. Так что и тут я не готов сказать, что вот это правда, а вот это — нет.

Вот ко мне приходит пожилая женщина в храме: «Слава богу, Мариуполь освободили!» А вот другая подходит: «У меня тетя вчера в Мариуполе погибла». Я радуюсь и молюсь вместе с ними. У меня есть прихожане, родственники которых по разные стороны конфликта. Кому из них я должен что-то сказать? И что сказать? Я не говорю с ними о политике. Я знаю семью беженцев с Украины, которые ненавидят современные власти «незалежной», но я никогда это с ними не обсуждаю. Как и наши власти, я не обсуждаю с людьми, потому что я не знаю правды, я всего лишь человек. Потому я предлагаю всем просто помолиться.

— Вас критиковали за такую позицию?

— И не раз. И буквально словами, как ладонями, отхлестали, и не раз, за то, что не критикую ни Киев, ни Москву. Послушайте, но ведь священник тут не для того, чтобы критиковать. Он должен помочь людям. Я не политический оратор. Я хочу нести любовь, а не рознь. Вот кто-то согласен, а кто-то не согласен. Неужели я должен дать кому-то лишний повод для ненависти? Приведу еще один типичный пример того, что очень часто случается в жизни. На исповедь пришел человек и говорит, что отец пил и при его жизни они ругались. А после того, как отец умер, прошло какое-то время, и теперь человеку стыдно, что с отцом ругался. Хорошо, ты уверен, что твои родители себя не так ведут. Но не стоит их поносить публично, оскорблять. Вспомните ветхозаветного Ноя, сыновья которого покрыли наготу отца. Кроме Хама, который был проклят после этого. Давайте не будем Хамами.

Все эти консолидации вокруг чего-то, кого-то — они все временные. Давайте консолидироваться вокруг любви к ближнему. В этом главная задача христианина, а не в том, чтобы непременно выяснять политические предпочтения приходского батюшки.

КСТАТИ

В социальных сетях отец Павел Островский часто отвечает с юмором, и нередко это ироничные ответы. В шапке профиля священнослужитель предупреждает: «Вы не один раз отпишетесь от меня...»

Вот примеры некоторых ответов:

• «Если я не плачу на похоронах, что со мной не так? — Вы, главное, на баяне не играйте».
• «Теща говорит, что некрещеные люди не спасутся после смерти. — Ничего себе, жить с пресс-секретарем самого Господа».
• «Год не была на исповеди. Теперь боюсь показаться священнику. — Вы сами знаете, как потом вам будет легко. Думайте об этом, а не о том, что на вас смотрят, как Волан де Морт на Гарри Поттера, который вернулся домой пьяный с хоббитами».
• «Парень, имеющий интимный опыт, говорил, что я падшая и нельзя меня с ним сравнивать. — Если что, то брак с баранами запрещен».
• «Исповедовался один раз. Понравилось. Что дальше? — Дальше хуже не будет».

ДОСЬЕ

Священник Павел Островский родился 7 июля 1982 года в Москве. Отец — протоиерей Островский Константин Юрьевич (на тот момент алтарник), мать — Римма Георгиевна, домохозяйка.

В детстве увлекался музыкой. К вере пришел через воспитание родителей. С детства нес пономарское послушание. В 1999 году окончил гимназию, в 2008-м — Коломенскую духовную семинарию.

Священническая хиротония совершена 14 сентября 2008 года митрополитом Крутицким и Коломенским Ювеналием в Преображенском храме города Люберцы. Служил в Успенском храме Красногорска, Никольском храме в микрорайоне Красногорье (Павшинской пойме). Сегодня — настоятель Георгиевского храма поселка Нахабино Красногорского района. Является постоянным гостем в эфире православных СМИ, ведет страницы в соцсетях.