Главное
Путешествуем ВМесте
Карта событий
Смотреть карту
Приметы и советы

Автор

Борис Яковлев
Не нужен им берег турецкий
[b]Тогда, в пятидесятых, Москва, отойдя от недавней жестокой войны и пережив смерть вождя, возвращалась к обычному человеческому существованию с его большими и малыми радостями. Жили еще тесно, скудно, но семьи стали обзаводиться братьями меньшими, прокормить которых уже появились силы. В комнатах коммунальных квартир (отдельных почти не было) нередко соседскому гневу вопреки появлялись и росли котята, щенята. В домашних аквариумах плескались красавицы-рыбки, в клетках под потолком гомонили птички, радуя взрослых и особенно детей.[/b]На волне всеобщей любви к тварям божьим и всплыла необычная затея Московского зоопарка и городской ветслужбы. Было решено украсить столицу пернатой природой: приручить птиц к москвичам, а их, в свою очередь, — к порхающим и поющим. Эксперимент сначала был нацелен, как указывалось в руководящих документах, «на создание летних групп гусеобразных птиц, в первую очередь, кряквы».Той же осенью перелетные птицы вдруг обнаружили в наших краях сородичей, и многие стали задерживаться здесь, в конце концов оставались навсегда, привыкали к столичному быту, благо прописка не требовалась, а места и еды до поры до времени, пока пернатое население водных просторов росло не так быстро, хватало.Длина реки Москвы около пятисот километров, в черте города — семьдесят пять. Еще есть около семидесяти речушек и ручьев, два десятка которых, считается, имеют рыбохозяйственное значение. Однако слабое это утешение. Качество воды в главной нашей реке, по оценкам постоянных наблюдений, увы, скверное: IV, V и VI классов, что в переводе на обычный язык означает загрязненная, грязная и очень грязная. Особенно много грязи ниже выпусков станций аэрации. Среди самых нечистых малых рек – Яуза, Сходня, Таракановка.Удивляться нечему: со значительной части города поверхностные стоки (дожди, тающие снега) через две тысячи выпусков попадают без очистки в реки и речки. Снег с улиц самосвалы тоже нередко скидывали в воду вместе с его «начинкой»: хлоридами, тяжелыми металлами, остатками бензина, керосина, масел. Продолжалось это до самой последней зимы, пока на заседании городского правительстване разразился грандиозный скандал и на головы виновных не посыпались выговоры.Несколько веселее жизнь естественных и искусственных водоемов с общей площадью зеркала почти девятьсот гектаров.Вот все это достояние с большими минусами и небольшими плюсами предоставляет Москва в распоряжение водоплавающих. Вроде бы ничему путному не бывать. Ан нет! Московские кряквы оказались на редкость пронырливыми. Недавно их пересчитали: 1700 – 1050 самцов и 650 дам. 300—350 пар обзавелись потомством. Три четверти утят родилось на прудах: Кузьминском и Люблинском, Черкизовском и Останкинском, Борисовском и Мосфильмовском, других.Водоплавающее разноголосье в нашем городе достаточно обильно. Можно увидеть выводки не только крякв.При учете обнаружилось 19 выводков гоголя в парковых водоемах, 14 — хохлатой чернети, связанных со старыми и новыми колониями чаек, 11 — красноголового нырка (главным образом на бывших Люблинских полях фильтации), 20 — камышницы на участках рек и прудов с богатой прибрежно-водной растительностью, 4 — лысухи на Люблинских полях и Нижнецарицынском пруду.Конечно, не сразу птичья Москва строилась. Число пернатых семей, выводков увеличивалось по мере того, как город давал ответы на главные для них вопросы: где жить, что есть? Росла промышленность — больше сбрасывала теплой воды, и реки, пруды даже в лютые зимы во многих местах не покрывались льдом. Прибавлялось в воде соединений азота, фосфора — пышнее становилась водная растительность.По всем экологическим канонам хуже некуда, а стол птиц богател. Не по своей доброй воле щедро подкармливали коммунальные предприятия (Курьяново, Люблино). А в спальных районах к речкам, прудам бесчисленные доброхоты несли еду со своего стола.В последние годы, когда жить стали беднее, это сразу почувствовали птицы, да так, что число зимовок вблизи домов сократилось наполовину. Что же касается загрязнений воды, то оно стало снижаться — московская промышленность никак не может встать на ноги: меньше работает, меньше грязнит. Но птицам от этого не лучше. Им, наоборот, хорошо: побольше бы зимой тепла, побольше бы фосфора с азотом.Каков же прогноз? Жесткое соблюдение экологических требований: сокращение сброса воды, расширение и углубление ее очистки и т. п. – это при всех своих плюсах больно ударит по пернатым и вынудит их покинуть Москву.Последняя надежда, как всегда, на самих москвичей. Подавайте пропитание по силе возможности![i]Этот номер газеты со своим материалом Борис Яковлевич Бринберг уже не возьмет в руки – в субботу на 72-м году жизни он скончался. Без малого 40 лет проработал он в нашей газете. Постоянные читатели «Вечерней Москвы» знают этого талантливого журналиста больше по псевдониму Борис Яковлев. Журналист по призванию, а не по диплому (он закончил юрфак МГУ), Борис Яковлевич был личностью яркой, творческой. Высокая эрудиция, образованность позволяли ему одинаково интересно писать на самые разные темы – и об экологии, и о политике, и о медицине, и о проблемах городского хозяйства, и о юридических казусах. А если собрать все его публикации в «Вечерке», получится страстный, проникнутый любовью к своему городу портрет современной Москвы.Имя Бринберга знали во многих руководящих структурах города. Его материалы нередко становились предметом обсуждения на самом высоком уровне.У него был легкий характер. Он всегда откликался на просьбу помочь в написании материала молодых коллег, мог подсказать интересную тему. Да и сам до последнего не чувствовал тяжести лет, был легок на подъем, полон новых замыслов.[/i][b]Редакция «Вечерней Москвы» выражает глубокие соболезнования родным и близким покойного.[/b]
Общество
Маклер с удавкой
[b][i]Из всех многочисленных участников этих уголовных происшествий, кроме, конечно, главных действующих лиц, ждущих в СИЗО суда, только один-единственный поосторожничал, тем самым спас себе жизнь, и, скорее всего, не только себе. Нравоучительный эпизод прибережем для завершения нашего рассказа с тем, чтобы напоследок порадовать читателя лучом света в темном царстве, куда сейчас без оглядки вступаем.[/i][/b][b]Дело было возбуждено Мосгорпрокуратурой, [/b]как принято в таких случаях писать, «по факту исчезновения» К. Д-вой и Д. Д-ва, мамы с сыном. Через некоторое время к нему присоединили дела, пришедшие из прокуратур подмосковных Сергиева Посада и Талдома. Первое из них возбудили по факту обнаружения трупа неизвестного мужчины в яме неподалеку от 78-го километра трассы Москва—Архангельск, второе — в связи с другой находкой: обгоревшее тело неизвестной женщины лежало в ста пятидесяти метрах от шоссе Талдом—Дубна, у дороги к садоводческому товариществу «Дружба». Так была найдена исчезнувшая семья.На свое несчастье оказалась она на пути Владимира И-ко и Константина С-на, двадцатипятилетних квартирных мошенников. Вся «вина» погибших заключалась в том, что они жили в уютной двухкомнатной квартире на Профсоюзной, 18. Беда же их состояла в том, что пили без меры. Какой-то особо острый нюх ведет к таким людям уголовных «предпринимателей». Впрочем, мама с сыном ни от кого не скрывали, что хотят продать свое жилье и купить взамен поменьше и подешевле. Подпольные маклеры Владимир и Константин обещали заманчивый остаток после такой сделки — много тысяч долларов. Ударили по рукам.Вместе с генеральной доверенностью мама передала сыну все хлопоты. Тот, в свою очередь, полностью доверился милым, расторопным приятелям и без колебаний вручил им паспорт, чтобы ускорить оформление доверенности у нотариуса.Впоследствии этот паспорт очень пригодился. [b]Вскоре семья безоблачно обживала новую квартиру [/b]на Симферопольском бульваре, 29. Нагрянувшее счастье омрачала лишь невозможность подержать в руках долгожданные тысячи. Маклеры охотно вели разговоры на эту приятную тему, сулили вот-вот все доставить на дом, едва завершатся расчеты по продаже и купле. Дело рискованное, говорили они, нужно тщательно оформить.Дело для Д-вых действительно становилось очень рискованным, смертельно опасным. То, что пьяницам долларов не видать, — это обходительные мошенники решили сразу. Но бельмом на глазу торчала нынешняя квартира неразумных клиентов. Созрел план простой, как петля телефонного провода, но решавший одним махом все проблемы.Для начала «разбогатевшей» семье предложили купить дом в деревне, чтобы дышать свежим воздухом и заниматься посильным трудом на личном огороде.Предложение было принято.Сын в сопровождении новых друзей отправился по шоссе, ведущему на север. На 78-м километре в красивейшем месте остановились, чтобы углубиться в лес. Впереди пошел Владимир, шествие замыкал Константин.Вдруг первый резко повернулся, ударил шедшего вслед ножом в грудь. Близкая яма стала последним пристанищем доверчивого бедняги.Через неделю Костя поинтересовался у приятеля: — Что с матерью делать? — Сам придумаю… К тому моменту все было не только придумано, но и кончено: Владимир успел там побывать, избить и задушить хозяйку телефонным проводом.Он пригласил напарника на Симферопольский бульвар. В квартире, как рассказывал следователю Константин, очень неприятно пахло. В шкафу покоился огромный полиэтиленовый сверток.Его завернули в покрывало и положили в багажник машины, где уже стояла припасенная канистра с бензином. Километры до Талдома пролетели незаметно. Оставалось облить бензином и поджечь. [b]В Москве [/b]уже с нетерпением ждал покупатель квартиры на Симферопольском бульваре — хорошо знакомый Владимиру врач. Вот наконец пригодился взятый для оформления доверенности паспорт, как и сама доверенность. [b]У нотариуса и при регистрации сделки [/b]в Комитете муниципального жилья мертвая мама была представлена генеральной доверенностью сыну на полное распоряжение ее имуществом, а мертвый сын — мошенником и убийцей Константином с краденным паспортом, в который аккуратно вклеили его фото.Покупатель-врач осмотрел паспорт, мамину доверенность.Оставалось вручить двадцать тысяч долларов, продавцу — их получить и сжечь теперь ненужный, опасный паспорт, что и было сделано.Вскоре врач квартиру на Симферопольском бульваре продал.Почувствовал что-то неладное или, как утверждает, просто для дочери нашлось жилье поближе к папе, гадать бессмысленно.Смысл есть в другом.При оформлении сделки у нотариуса и ее регистрации работниками Комитета муниципального жилья, выглядящими со стороны законниками, которые дотошно обнюхивают каждую бумажку, аляповатая фальшивка прошла «на ура»...Очередной клиент владел однокомнатной квартирой на знакомой нам Профсоюзной улице.Именно владел — все в прошлом: враз лишился квартиры, вырученных за нее денег и московской прописки-регистрации, потому что обещанных других квадратных метров так и не получил. Зовут потерпевшего Геннадием. Ему остается благодарить судьбу за счастливый исход — жив.Познакомила его с маклерами сестра, которой они помогали менять квартиру. Тогда все к общему удовольствию окончилось благополучно, новым жильем довольна.Как видим, бизнес у них поставлен на широкую ногу, есть и честные заработки — процент за хлопоты. Владимир даже уверял знакомых, что он признанный специалист по созданию прибыльных фирм и что владеет виллой на Тихоокеанском берегу Соединенных Штатов Америки. Видно, мечты-фантазии позволяют ему пореже вспоминать подмосковные дебри.Сестра изредка навещала брата, встречала там знакомых маклеров, знала, что они хотят продать это жилье и, как чувствовала, предостерегала: — Смотри, Гена, все пропадет.Маклеры не позволяли лишних разговоров и хором голосили: — Глупости! В рекламной газете «Из рук в руки» появилось объявление о продаже квартиры. Начали звонить покупатели. Хозяина до них не допускали и потребовали у него доверенность на продажу.Он не отказывался. Потом у следователя, скорее всего искренне, не мог вспомнить, давал ли кому-нибудь эту бумагу, и если давал, то когда. Пришлось проводить почерковедческую экспертизу. [b]Разумеется, доверенность ни у кого из находящихся «при исполнении» [/b]должностных лиц сомнений не вызвала, как и сама личность доверителя. Впрочем, отказывать удостоверять и регистрировать по причине особенностей лица посетителя крайне затруднительно, нарвешься на обвинение в нарушении прав человека.Была еще одна возможность попытаться спасти Геннадия от неприятностей. Покупательница квартиры узнала, что прежний хозяин никаких денег не получил. Но она молчала до тех пор, пока не началось уголовное дело, и тогда только призналась следователю.Сам же Геннадий стойко терпел, наверняка понимая, чем может закончиться излишняя словоохотливость.Власть, конечно, не может себе позволить равнодушно взирать на то, как обижают, обманывают, убивают квартировладельцев, граждан законопослушных, хотя и употребляющих временами без меры все, что горит и светится.Для власти это не оправдание. К пресечению зла меры направляются решительнейшие.Теперь вот при выписке из квартиры надо обязательно обозначить новый адрес, а чиновникам к тому же получить оттуда весточку о прибытии. Например, Татьяна Михайловна, москвичка преклонных лет, согласно такой бумаге отправилась навсегда в древний город Переяславль-Залесский, прямехонько по той трассе, где на 78м километре расстался с жизнью известный нам продавец другой квартиры. Не пугайтесь, старушка жива. Просто ее домом стала московская больница, из которой некуда было идти: квартира в столице продана.А квартира отличная, новая, на Мариинском бульваре, 10, предназначенная для переселения из коммуналки этой коренной москвички, инвалида труда. Продали за тридцать пять тысяч долларов.Не она, конечно, а Владимир с Константином, предложившие квартиру поменьше и автомобиль в придачу. Ни жилья, ни денег, ни автомобиля у Татьяны Михайловны нет.Зато в наличии форма № 15, свидетельствующая, что гражданка отправилась по указанному адресу: Переяславль-Залесский, улица Кордовского, дом № 129, квартира № 15. До какой поры «пребывала» бы она там, неизвестно, если бы следователь через полтора года, когда уголовное дело было в разгаре, не послал туда запрос. Ни такой гражданки, ни такого адреса в том городе не нашлось. Кающийся Константин (он действительно помогал активно следствию, а Владимир уверял, что делает это из мести, так как влюблен в его жену Ольгу) чистосердечно признался, что в форме № 15, в цифрах 129 и 15 единички спереди начертаны мошеннической рукой. [b]Вот и судите о надежности такой защиты [/b]от квартирного криминала, от подпольных бизнесменов, ни к каким фирмам, агентствам не относящихся, действующих без официальных разрешений, без государственного присмотра. При обыске у нотариуса (из ее показаний следователю: знала Владимира как своего постоянного клиента), сейфа в хранилище банка «Менатеп» изъят ворох документов уголовной конторы «Владимир и К°». По бумагам видно, что она долго разбойничала на московских просторах.Надо было пропасть маме с сыном, надо было обнаружить двух мертвецов, чтобы схватить преступников за руку.Искать, ловить квартирных мошенников действительно очень трудно. У нотариусов, в Комитете муниципального жилья они обычно стоят за спиной продавцов, покупателей, их родственников, стараются ничем себя не обнаруживать, лишь изредка, в крайних случаях оформляют доверенности на себя, избегая поддельных документов. Когда идет муниципальная проверка продавцов и покупателей из групп риска (одинокие старики, несовершеннолетние, больные при некоторых заболеваниях), хлопоты опять-таки взваливаются на близких родственников. А тем, кто привел бабушку-родственницу, кто нашептывает ей ответы на вопросы, кто в нужном случае выхватит из кармана хрустящий конверт, представляться, предъявлять документы не надобно — просто помощники-доброхоты. Человек человеку, известно, друг и брат … Теперь обещанный назидательный пример, эпизод из той части уголовного дела, где говорится о продаже квартиры на Симферопольском бульваре убитых мамы и сына. [b]Умный, осторожный покупатель [/b]заинтересовался этой квартирой. Встречу с Константином назначили у подъезда. Он пришел точно в срок, но с сожалением посетовал, что ключ у хозяина, который временами пьет. Во второй раз ключ нашелся. Квартира понравилась. Но где хозяйка, пожилая женщина, давшая доверенность сыну на распоряжение ее долей? — В Подольском районе ,сильно пьет, — таков был ответ. — Увидеть невозможно… И район, как известно, другой — Талдомский, и больше не выпьет никогда.Предусмотрительный покупатель поспешил отказаться от заманчивых предложений и вот итог: по сей день благоденствует.Мораль напрашивается сама собой. Спасение продавцов и покупателей от больших и малых неприятностей — дело рук их самих.
Происшествия
ТРУП №207/3736
[i][b]«Спецсообщение. В 18.30 по Окружному проезду, напротив дома № 21, у железнодорожной насыпи, обнаружен труп неизвестного мужчины 25—35 лет, частично присыпанный грунтом, завернутый в полиэтиленовый мешок, со связанными руками и ногами, с ЧМТ (черепно-мозговой травмой) и двумя колото-резаными ранами груди. Смерть наступила около трех недель назад. Труп направлен в морг № 11. В ходе ОРМ (оперативно-розыскных мероприятий) сотрудниками ОУР (отдела уголовного розыска) УВД Восточного округа и ОВД «Соколиная гора» в 19.10 у дома № 21 по Окружному проезду задержан ранее судимый Ч-кин О.А., изобличенный в том, что совместно с неработающим Б-вым Н.В. совершил указанное преступление».[/b][/i]Николай Викторович Б-ров, двадцати пяти лет от роду, прописан в Курской области, живет в Москве, летом — в лесной полосе между гаражами и Измайловским лесопарком, неподалеку от железной дороги, зимой — на чердаках, в подъездах домов Восточного административного округа.Олег Анатольевич Ч-кин, тридцати восьми лет, прописан в Тамбове, но там «никак не характеризуется, потому что никогда не проживал по данному адресу» (выдержка из уголовного дела). Найти его, как и Николая, можно было под раскидистыми деревьями у железнодорожной насыпи.Здесь необходимы два уточнения. Во-первых, не числясь ни в каком учреждении или на предприятии, они постоянно подрабатывали на рынке возле метро «Семеновская». Во-вторых, и тут главное, оба из лесной полосы недавно переехали на новое место жительства — в следственный изолятор.Следствие теперь закончено, дело перешло в Мосгорсуд, где их судьбы разойдутся. Николаю, скорее всего, предстоит мотать срок в местах лишения свободы. У Олега же совсем другая дорога. Тем и примечательно это дело. Но обо всем по порядку… Летним полднем приятели, припася две бутылки водки, приступили к завтраку. Пили неспешно, закусывали обстоятельно, тщательно, разговор вели степенный. День выдался жарким, но шумный город казался далеким, а от парка тянуло свежестью, чистотой, умиротворением. Рыночную суету у метро решили отодвинуть на завтра, благо карманы были не совсем пусты.Незнакомец в рубахе, распахнутой до низкого пояса просторных спортивных штанов, возник неожиданно, будто только что сошел с поезда, которые здесь никогда не останавливаются. Привлек его, конечно, обширный стол под сенью прохладной листвы.— Закурить есть? — настырно поинтересовался пришелец.В нем сразу признали своего и протянули начатую сигарету. Он глубоко затянулся, брезгливо сплюнул и стал жадно рассматривать открытую бутылку.— Нальете? Предчувствуя близкую забаву, хозяева не гнали его прочь и отмерили полстакана. Тот все выплеснул в себя одним махом и без спроса потянулся было к аппетитному ломтю ливерной колбасы, облюбованному жирной мухой. Эта наглость стала последней каплей. Удар в живот припечатал незваного гостя к стулу.Утюжили в охотку, как только что ели-пили. От усердия быстро отбили пальцы, подобрали метровый кусок кабеля и не забыли предварительно обшарить карманы шаровар. Там ничего не оказалось, и это вызвало очередной прилив ярости, вдохнуло новые силы.Гость давно лежал мертвецом, однако продолжал дышать, что было сочтено наглым упрямством.Олег сбегал за куском железа, некогда бывшим крышкой автомобильного мотора, ударил разок и вдруг передумал. Алчный его взгляд задержался на обрывке шпагата, который зачем-то путался под ногами. Для шеи короткого куска не хватило, пришлось искать в стороне. А когда вернулся с добычей, забыв о шее с острым кадыком, взялся вязать руки и ноги, безучастно раскинувшиеся на земле.Николай, отдыхая, с любопытством наблюдал за суетой приятеля.На миг из винного тумана вынырнул разум. Он подошел к телу, нащупал на шее пульс и сказал, что надо бы оттащить тело на перекресток Окружного проезда и Измайловского шоссе, вызвать по автомату «скорую» и бежать от греха подальше.— Тащить? — вяло переспросил Олег. — Светло, увидят. У меня есть другой способ… Широкий кухонный нож, весь в обрывках колбасы, терпеливо ждал своей минуты. Олег подкинул его на руке, определяя, годится ли, отвернулся от стола и, широко расставив ноги, замахнулся, как палач топором. Двух ударов хватило, чтобы успокоить его.Олег с сожалением поглядел на погнутый нож и заметил в свое оправдание: — По ребру пришлось… За водкой и пивом сходили вместе. Надвинулась ночь, пора было спать.Встали рано, еще до семи. Опоздаешь на рынок — себе дороже.Погребение отложили до вечера.В дело пошел кусок полиэтилена, которым прикрывали стол в дождь.После трудного дня глубоко копать не хотелось. Ложе слегка присыпали землей, забросали ветками. Кому он нужен — этот человек без имени, без документов?… Судебно-медицинская экспертиза присвоила ему свой номер — 207/3736.[i]«Смерть неизвестного мужчины наступила от открытой черепно-мозговой травмы, сопровождавшейся переломом костей свода и основания черепа», — говорится в заключении по поводу трупа № 207/3736. С тем его и похоронили без грусти и адреса.Олег Ч-кин и Николай Б-ров дисциплинированно вели себя на следствии по уголовному делу, возбужденному Измайловской межрайонной прокуратурой «по факту обнаружения трупа неизвестного мужчины». [/i]Они не запирались без смысла, были словоохотливы на очных ставках, при проведении следственного эксперимента по мере сил живописали памятные картины. Но в поведении Олега случались неожиданные выверты, вызывающие сомнения в его психической полноценности.Да и сама по себе долгосрочная процедура убийства наводила на те же сомнения. Жестокостью сегодня никого не удивишь, но тут было сверх меры, без своей логики, которая обычно есть почти в каждом преступлении.На всякий случай и Николая Б-рова отправили на судебно-психиатрическую экспертизу, правда, амбулаторную. Сказали: вменяем.Об Олеге же в Центре имени Сербского, в стационаре, написали вот что: [i]«Ч-кин О. А. обнаруживает признаки хронического психического расстройства в форме органического поражения головного мозга сложного генеза (ранее — органические поражения центральной нервной системы, повторные черепно-мозговые травмы, хроническая алкогольная интоксикация) с изменением со стороны психики и рецидивирующим алкогольным психозом».[/i] Вывод таков: совершил преступление в болезненном состоянии и потому был лишен способности осознавать фактический характер, общественную опасность своих действий, руководить ими, иными словами, был невменяем. Во время экспертизы он продолжал оставаться таким же, представлял повышенную социальную опасность из-за агрессивности.Врачебный итог таков: требуется принудительное лечение в стационаре специализированного типа. Подведем свой итог и мы. Несколько лет по улицам столицы бродил сумасшедший, агрессивный бомж из Тамбова, ночевал в подъездах и парках, брался за любую работу на рынках (тот, что у станции метро «Семеновская», не единственный). Любой прохожий мог попасть ему под горячую руку, в одночасье лишиться жизни, стать инвалидом. Это чудо, что невменяемый алкоголик, не раз битый по черепу и потому давно лишившийся рассудка, так долго сдерживался. А может, и не терпел годы и всегда нападал на первых встречных, но те помалкивали, потому что тоже были бомжами или «просто» гибли и находили вечный покой в укромных уголках.После таких живописаний все-таки не станем впадать в крайности и призывать к всеобщей агрессивной проверке на вменяемость.Это наивно и бессмысленно, но прежде всего опасно. В свое время страна не понаслышке знакомилась с яростью карательной психиатрии. Время это было очень долгим, даже через годы после смерти Сталина подозрительных гноили без срока в спецбольницах за рядами колючей проволоки. Известный в мире генерал в опале Петр Григоренко, инакомыслящий и по натуре мятежный, был далеко не единственным.Отечественные психиатры-каратели так верно несли службу, что были с проклятиями изгнаны из международного сообщества коллег вместе со всей остальной советской психиатрической наукой и практикой. Вялотекущая (на «науке» — малопрогредиентная) шизофрения — это наше изобретение, которое позволяло и теперь еще позволяет упрятать за больничную решетку любого, кто, к примеру, слишком громко плачет на кладбище или без удержу смеется на свадьбе.Спаси и сохрани от таких напастей. Это с одной стороны.Обратившись к другой, увидим на ней знакомое имя: Олег Ч-кин, ранее, как говорилось, судимый.Тут пора сообщить, что в 1994 году он сидел на скамье подсудимых в Солнцевском межмуниципальном суде и был послан на принудительное лечение. Значит, вылечился, если отпустили. Можно было бы заподозрить его и лечащих психиатров, что сошлись по таксе на тридцати миллионах старых рублей, да и в лучезарном сне такие деньги не приснятся беглецу из Тамбова ныне постоянному жителю Москвы, хотя нигде не зарегистрированному.Одно в радость в рассказанной грустной истории. Помните спецсообщение об убийстве и задержании? В 18.30 обнаружился труп, в 19.10 нашли убийц. В результате сорокаминутных ОРМ — оперативно-розыскных мероприятий.Все знает и многое может наша милиция, да ей вечно недосуг. Чуточку раньше, до тяжкого преступления, обрати она карающий взор на известного в здешних краях сумасшедшего, не было бы убийства. Да вот заранее известно, что в Центре имени Сербского вечные очереди, а сами по себе ОРМ до появления трупа бьют по правам граждан.Теперь остается ждать судебных решений по уголовному делу, и тогда станет известно, признают ли Николая Б-рова виновным и Олега Ч-кина невменяемым, что первого отправит в колонию, второго — в спецбольницу, которая по царящим нравам похлеще самой свирепой зоны.
Происшествия
Почем голова шоколадного главбуха
[i]— Что за интриги?! — негодовал директор. — Чем вам не угодила главбух? — Слухи, гадкие сплетни. Надо разобраться, кто у нас разводит эту гнусь, — с беспокойством оправдывался Юрий Николаевич (он почти четверть века трудился на кондитерской фабрике имени Бабаева, дотянулся до значительной должности — заместитель директора по снабжению — и лихо ворочал сладкими тоннами).— Нет, тут не фабричные пересуды.Информация со стороны.Чувствовалось, что директор знал много больше, чем говорил, потому еще недавно могущественный зам. безропотно написал заявление с просьбой назначить всего-навсего старшим мастером административно-хозяйственного отдела. Оставалось утешаться воспоминаниями о только-только отпразднованном с размахом 60-летии, увенчавшим прежнюю бурную деятельность.[/i][b]У последней черты [/b]В тот день, сразу после зловещего разговора, он успел встретиться у расположенного недалеко от фабрики метро «Сокольники» с давним приятелем, к кондитерскому делу прямого отношения не имеющим, но втянутым в ту самую интригу. Однако вместо того, чтобы предупредить Анатолия Семеновича о грозящей им обоим беде, жертва интриг долго гневался и в конце концов объяснил, почему назначил срочную встречу: — Все отменяется. Ждем лучших времен… Если учесть, что на следующий день Юрия Николаевича и Анатолия Семеновича арестовали, то лучшие времена ушли в очень отдаленную перспективу....А как все сладко, красиво получалось в только что ушедшем прошлом! Тогда фабрика числилась государственной, иными словами, ничейной, и главный снабженец властвовал безраздельно. Он лично подписывал договоры, платежные поручения, другие дорогостоящие документы, к его размашистому росчерку, с уважением подышав, прикладывали круглую печать. Так шли годы. Даже хозяйственные новации, сотрясавшие страну, ничего ни на «Бабаевке», ни в ближайшем к ней мирке не меняли и казались отсюда лишь отдаленным громом.Правда, местные злые языки не оставляли в покое важное лицо, но о чем не судачат на сплошь женской фабрике.Сегодня кое-что прояснилось, и, оказывается, судачили все-таки не зря. Судя по всему, Юрий Николаевич действительно не бедствовал, о чем свидетельствуют не народная молва, а отдельные личности в своих чистосердечных показаниях следователю. По их признаниям, заместитель директора мог позволить себе щедро обещать за услугу аж двадцать тысяч долларов. Конечно, такая услуга должна была быть непустячной, уходить глубокими корнями в подпольную золотую жилу, обильно питающую личное экономическое благополучие владельца.Ох уж эта злая экономика! Тысячу раз был прав мудрый К. Маркс, когда учил, что корень зла надо искать именно здесь: в столкновении экономических интересов классов, групп и, добавим мы, отдельных персон на сегодняшних заводах и фабриках, включая «Бабаевку», которую давно и хорошо знаем по отличному шоколаду, разноцветью конфет и с которой сейчас познакомимся с другой, совсем несладкой стороны. [b]Эта кондитерская история [/b]— еще одно современное явление вечной экономической борьбы, борьбы не на жизнь, а на смерть в буквальном смысле этого печального факта.При такой бурной, беспокойной жизни, как в теперешнем российском хозяйстве, тому не станем удивляться. Даже в устоявшихся, благополучных странах всякое на эту скользкую тему случается, у нас — тем более. Не подумайте, что речь пойдет о надоевшей, всем наскучившей организованной преступности, разгуле наглых бюрократов, похищениях детей. Чего о «Бабаевке» не скажешь, того не скажешь. Там все было как-то проще, почти по-домашнему, что очень подходит к нашим отечественным нравам.Итак, на предприятии появился новый главный бухгалтер. Всегонавсего.Милая женщина, души не чаявшая в своем коте Юрике, была к тому же добросовестным, честным специалистом, отличным профессионалом, не лишенным положенной в ее делах въедливости. Мало того, вскоре по приглашению главбуха пришли еще несколько бухгалтерских знатоков.Время дуло в их паруса. [b]На «Бабаевке» начались перемены[/b], которые подрывали основы здешнего колхозного быта. Фабрике уже ничего не мешало добиваться благополучия — всех вместе и каждого. Всем предстояло получше работать, а по бухгалтерской части напирать на учет и контроль, что настоятельно требовал — снова обратимся к прежним учителям — В. Ленин, когда глядел вперед, в социализм (не станем попусту придираться: какой у нас ныне строй, не знает никто).Тут-то и принял бразды правления новый директор, подхлестнувший перемены.Вот такая-то карусель завертела Юрия Николаевича, разбудив соответствующие страсти в его душе.Надо было действовать. Он отлично понимал, что верных союзников на родной «Бабаевке» не найдет (а, может, таковых там вообще не существовало) и обратился в поисках соучастников к Анатолию Семеновичу, которого знал с лучшей стороны.Познакомились они, подружились несколько лет назад. Первая встреча состоялась у магазина на улице Бориса Галушкина, где работала супруга Анатолия Семеновича и где Юрий Николаевич по дороге с работы покупал еду, что, подчеркнем, зафиксировано в уголовном деле. Насчет выпивки оно умалчивает, так что не будем возводить напраслину на гражданина, у которого и так обнаружено достаточно пороков.При очередной беседе у магазина Юрий Николаевич пожаловался другу: — Все переменилось на фабрике, работать не дают… На следствии Анатолий Семенович уточнил: слово «работать» надо понимать как «воровать».Договорились увидеться на фабрике, чтобы поговорить подробнее. Друг охотно согласился, тренированным сердцем почувствовав, что дельце предстоит серьезное и потому выгодное.На следующий день он прибыл к фабрике, позвонил из проходной.Друзья отошли пошептаться подальше, и тут случайно мелькнула главбух.— Гадина! — не таясь, провозгласил Юрий Николаевич. — Дать бы ей по голове. И директору тоже, да у него личная охрана… [b]Он долго жаловался на несправедливости: [/b]запретили подписывать документы, без него следят за поставками сырья, того и гляди, начнут копать старое.— Сколько? — прервал его понятливый собеседник.— Двадцать тысяч долларов… Сам Анатолий Семенович, тоже приближавшийся к своему 60-летию, в наемные убийцы по возрасту не годился, но круг знакомств имел проверенный.Один из кандидатов жил на даче у подмосковного города Чехова и давно просил подыскать подходящую работенку, так что по первому приглашению прибыл вместе с Анатолием Семеновичем ранним утром для переговоров. Юрий Николаевич сел в их машину, потекла откровенная беседа.Диктофонная ее запись, тайно сделанная, теперь покоится в уголовном деле и является надежным доказательством.Вездесущие оперативники тут ни при чем. Сам Анатолий Семенович привез на встречу диктофон и добровольно выдал пленку при обыске. «Записал на всякий случай, вдруг обманет», — нехорошо отозвался он о друге на допросе в прокуратуре.Крутится пленка, звучит голос Юрия Николаевича: главбух проживает с котом в квартире без сигнализации, адреса не знает, но даст номер служебной автомашины, чтобы выследить. В квартире много денег, ценностей. Если их почему-то не найдут, то заплатит своими — двадцать тысяч долларов.В цене, однако, не сошлись, и пришлось искать новых кандидатов. Вскоре свои услуги предложили двое других знакомых Анатолия Семеновича, встреченных у известного нам магазина (теплое местечко!).План был прост. Приехать к дому главбуха заранее. Один поднимается на ее этаж и там ждет, двое остаются в машине. Завидев цель, второй убийца садится с ней в лифт, вместе выходит. Остается немного: под дулом газового пистолета заставить открыть дверь, отдать деньги, ценности и, задушив удавкой, бежать. Анатолий Семенович должен был караулить внизу, при надобности предупреждать об опасности.Ударили по рукам.Тем же вечером будущие убийцы раскаялись и написали чистосердечное заявление в милицию. О мотивах раскаяния в нем ничего не говорится, каждый из читателей может предложить свою версию… Следствие завершено, дело поступило в Мосгорсуд.Фамилии Юрия Николаевича и Анатолия Семеновича не называем, пока суд не разберется во всех хитросплетениях и не вынесет приговор. Только тогда вина считается полностью доказанной.
Происшествия
Михаил Пальцев: Мы работаем для всех, а не только для богатых
[i][b]Больницы имени Боткина, Остроумова, Русакова, Филатова, Институт имени Склифосовского, улицы Большая и Малая Пироговская, Бурденко, Еланского, Россолимо, переулки Абрикосовский, Сеченовский... Эти названия хорошо знакомы москвичам с детства. Имена знаменитых медиков, в чью честь они даны, впервые громко прозвучали здесь — в Московской медицинской академии имени Сеченова (ММА). Сегодня академия, взявшая начало как медицинский факультет Московского императорского университета, отмечает 240 лет со дня своего рождения.[/b]«Не круглой», но значительной дате посвятили общее заседание ученый совет ММА, учебно-методическое объединение медицинских и фармацевтических вузов России, ассоциация медицинского и фармацевтического образования. Представительную встречу почтили присутствием министр здравоохранения В.Стародубов и президент Российской академии медицинских наук В. Покровский, руководители отечественных и заграничных медвузов.Президент России отметил академию благодарностью в красивой раме и указом о награждении большой группы сотрудников. Вспомним к месту, но не в укор: в последние годы крайне редко так баловали вниманием и высшую школу, и здравоохранение.Деловые и не очень события, посвященные 240-летию, продлятся до 30 ноября. Этот день начнется открытием новой экспозиции музея истории ММА и выставки портретов профессоров медицины, устроенной при содействии Третьяковки, продолжится торжественной конференцией с выборами ученого совета (приятное в сочетании с полезным) и завершится в зале «Россия» гулянием на две с половиной тысячи персон.В разгар этих хлопот ректор ММА, академик Российских академии наук и академии медицинских наук, профессор [b]М. Пальцев [/b]нашел час, чтобы остановиться, оглянуться, поговорить с обозревателем «Вечерней Москвы».Для начала был положен на стол только что выпущенный фотоальбом, где представлено около двух тысяч персонажей — все без исключения кафедры, клиники, другие коллективы. Каждый найдет здесь себя среди коллег. Получится отличный семейный альбом ММА для сегодняшних радостей и для будущих историков.Напоминает он те, что регулярно дарили выпускникам в дореволюционную пору. Так что глубокие корни праздника и тут видны. В академии есть специальная кафедра истории медицины и культурологии, издается свой «Исторический вестник». Задумана шеститомная история, два тома вышли.[/i][b]— Михаил Александрович, какое время за долгую жизнь академии самое для нее яркое? [/b]— Конечно, выдающимся событием было создание медицинского факультета Московского университета, положившее начало систематической подготовке врачей… [b]— Выходит, Татьянин день и ваш праздник. Известно, что об учреждении университета вместе с Ломоносовым хлопотал и Шувалов, фаворит императрицы Елизаветы Петровны, которая одобрила «покорное доношение» 12 января 1755 года (по старому стилю), приурочив эту милость ко дню именин матушки его Татианы.[/b]— Вместе с юридическим и философским факультетами медики основали Московский университет и оставались в его составе до 1930 года, когда было принято постановление Центрального исполнительного комитета и правительства СССР «О реорганизации высших учебных заведений, техникумов и рабочих факультетов». Медицинский факультет вышел из университета и превратился в Первый Московский мединститут. Вскоре началось его бурное развитие.[b]— Сравнительно недавно согласно моде он стал академией.[/b]— Мода модой, а ММА не только старейший, но и ведущий медицинский вуз России. Равных нам в мире можно перечесть по пальцам.Второй значительный период нашей истории — начало XIX века. Тогда приступили к клиническому преподаванию. В ту пору зародились замечательные традиции русской медицины: подготовка врача у постели больного, помощь словом, сердечным участием, все то, что, к счастью, российская медицина в подавляющей своей части не утратила и поныне.«Золотой век» медицинского факультета — последние годы прошлого столетия. Если вы знакомы с портретной живописью того времени, которая выставлена в залах Третьяковки и хранится в запасниках, то наверняка отметили, что среди изображенной университетской профессуры преобладают медики.Тогда достигли расцвета научные школы, многие из которых к тому времени уже насчитывали десятилетия: физиологи, акушеры и гинекологи, анатомы, некоторые другие.Обычно заведующие кафедрами сами выращивали себе смену среди учеников. Я не исключение. Полтора века существует кафедра патологической анатомии, которой (седьмым по счету) сейчас заведую. Передал ее мне мой учитель академик Российской АМН Виктор Викторович Серов (он остается консультантом). Эта традиция не нарушалась ни разу.Конец прошлого века ознаменовался и созданием клинического городка на Девичьем поле. Землю подарила городская Дума, дав в придачу и значительную сумму. Большую же часть денег на строительство и оборудование клиник пожертвовали меценаты, в том числе семья предпринимателей Алексеевых, один из которых был городским головой и личным примером воодушевлял благотворителей. Помещение ректората, где мы с вами разговариваем, изначально было Алексеевской амбулаторией, потому что возводилось на средства этой семьи. Строительную комиссию клинического городка возглавлял Склифосовский… [b]— Сейчас мы пристально вглядываемся в советские годы. Вы можете оценить их если не как историк, то как ректор? [/b]— Прежде всего нельзя забыть и надо передать память новым поколениям о гонениях на медицинскую, университетскую профессуру в двадцатые годы, сфабрикованное Сталиным и госбезопасностью в канун его смерти «дело врачей», затронувшее главным образом Первый Московский мединститут.[b]— Один из разделов новой экспозиции вашего музея обширно представляет трудные военные годы. А сейчас, это известно, вы снова расширяете преподавание военно-полевой хирургии и военно-полевой терапии… [/b]— Наши студенты, выпускники работают в городских больницах, где все чаще приходится сталкиваться с огнестрельными, ножевыми ранениями, тяжелыми увечьями в драках. Такова печальная реальность.А в годы войны все клиники принимали раненых с фронта. Бурденко, Еланский широко известны как военные врачи. В послевоенные годы они много сделали для становления кафедр, клиник, своих научно-педагогических школ. Сотни и сотни наших питомцев были во фронтовых госпиталях. Те, кто уцелел, вернувшись, стали заметной силой в академии.Подавляющее их большинство — люди с высоким чувством долга, преданные профессии, стране. Годы идут, редеет наш совет ветеранов. Но ни на одной встрече с ними не слышу голосов раздражения, жалоб на «нынешнее время». Они хороший пример для нас, для молодежи.В послевоенную пору возник, по существу, второй клинический городок. С сожалением должен признать, что качество строительства было заметно хуже в сравнении с концом прошлого века. Некоторые из совсем не старинных зданий уже нуждаются в капитальном ремонте.«Забыли» тогда возвести прачечную, пищеблок, главным показателем считалось увеличение количества коек. Отличную прачечную мы сумели пустить в качестве подарка к 240-летию. Белье будет целее, и, надеюсь, перестанем просить больных в терапевтических клиниках приходить со своим. А вот еду на всех попрежнему готовим в старой конюшне, где до революции размещался выезд ректора.Год назад торжественно заложили первый камень в фундамент нового пищеблока. Но с уходом правительства Черномырдина на стройке наступило затишье. Недавно вроде бы повеяли теплые ветры: строители вернулись, хотя им мы, точнее федеральный бюджет, много должны.[b]— Власть переменилась. Как новая относится к академии? [/b]— С Министерством здравоохранения мы давно работаем как соратники, партнеры, и никто там не требует от нас безоговорочного подчинения. На базе ММА действует учебно-методическое объединение по медицинскому образованию, создаются новые учебные планы, программы. Наши ученые участвуют в подготовке важнейших проектов по здравоохранению, исходящих из министерства. Я рад, что нынешний министр Стародубов из команды министерства. Уверен, что министерству удастся активнее влиять на практическое здравоохранение.Матвиенко, заместитель премьера, памятна нам по одному значительному событию в истории академии. Тогда она была председателем Комитета Верховного Совета СССР, а мы в ту пору добивались реконструкции клиники акушерства и гинекологии. Несколько депутатов — профессоров академии пришли к Валентине Ивановне и постарались убедить ее, что надо реконструировать именно старое, столетнее здание, где клиника изначально располагалась. Она внимательно выслушала, познакомилась с документами и направилась к тогдашнему председателю правительства Рыжкову. Доводы оказались вескими, решение было подписано. Я встречался с Валентиной Ивановной в Белом доме. Она помнит ту десятилетней давности историю и с готовностью откликнулась на приглашение посмотреть на сегодняшнюю клинику акушерства и гинекологии, обещала выкроить время.[b]— Советский вариант меценатства? [/b]— Можно говорить что угодно, а клиника прекраснейшая. Поспрошайте там лежавших женщин. Что касается Примакова, то нам, преподавателям, ученым, близки его стиль мышления, хороший русский язык. Подождем — увидим, как станут развиваться события.[b]— Остается надеяться, что будет время ждать, чтобы видеть… Ваша академия объединяет учителей и врачей. Не образуется ли двойной забастовочный заряд? [/b]— Кому-то может показаться странным, но наши врачи, преподаватели, даже студенты были и остаются противниками всех буйных акций протеста. Врачи считают, надо выполнять свой долг, что бы ни происходило вокруг. Это искреннее убеждение, мы никаких профилактических мер не предпринимали и предпринимать не собираемся.[b]— Тем не менее два года назад вы прекратили принимать больных в клиники.[/b]— Федеральный бюджет «просто» перестал давать нам деньги.[b]— Сейчас к тому, кажется, идет снова.[/b]— Тогда, после письма ученого совета академии, правительства России и Москвы пришли на помощь.[b]— Теперь, думаете, снова станут помогать, как в прошлый раз? В недавнем интервью газете «Известия» министр здравоохранения предупредил, что в следующем году с его жесточайшим бюджетом федеральные медицинские центры могут остаться без денег и стать перед выбором: закрываться или брать с больных деньги. Вас не беспокоит такая перспектива? [/b]— Беспокоит, хотя будущий год в густом тумане. Сейчас получаем примерно две трети денег от обещанных бюджетом и почти регулярно платим зарплату, увы, скудную. Спасибо правительству Москвы, благодаря ему клинические врачи получают доплату из Фонда обязательного медицинского страхования. Научные работники зарплату практически не видят и живут тем, что приносят различные гранты, хоздоговоры, дающие половину нашего бюджета науки.Многому нас научила остановка работы клиник два года назад, заставив активнее адаптироваться к тяжким реальностям. Готовимся к худшему, разрабатываем систему платных услуг населению. Если ситуация не изменится к лучшему или обострится, примерно треть мест в наших клиниках может стать платной. Одно могу утверждать с твердой уверенностью: 240 лет были и будем в дальнейшем общедоступными и в лечении больных, и в учении студентов. Мы работаем для всех, а не только для богатых.
Общество
Дмитрий Бертман: Гений и злодейство совместимы
[i]Громкое событие в культурной жизни Москвы: театр «Геликон-Опера» порадовал премьерой фантастической оперы «Сказки Гофмана» — мирового шлягера, который не ставился у нас долгие десятилетия.На Большой Никитской вновь появился спектакль необычный, далекий от «жирного» реализма, столь дорогого душе многих отечественных режиссеров.Тридцатилетний [b]Дмитрий Бертман[/b], режиссер-постановщик «Сказок», художественный руководитель «Геликона», заслуженный деятель искусств России, — наш собеседник.[/i][b]— Почему ваш выбор пал на «Сказки Гофмана» Жака Оффенбаха? [/b]— К сожалению, зритель любит только знакомое. Я иду на поводу у него, предлагая знакомые ему названия, правда, пытаюсь открыть в них хотя бы немного нового.[b]— «Сказки Гофмана», впервые поставленные почти сто двадцать лет назад, если и были у нас известны меломанам, то давно позабыты.[/b]— По разным причинам, политическим ли, вкусовым, многие произведения мировой классики вообще не приходили на русскую сцену или появлялись крайне редко. Так несправедливо распорядилась у нас судьба и со «Сказками».В мире они идут столь же широко, как и «Травиата», «Кармен», и по праву входят в эту знаменитую тройку. В Москве «Сказки» в последний раз ставились вскоре после войны в Театре имени Станиславского и Немировича-Данченко. Спектаклем дирижировал один из моих учителей, играл молодой Владимир Канделаки. Так что при желании и оттуда можно протянуть ниточку к моему сегодняшнему дню, когда восстанавливается оперно-историческая справедливость.Очень хотелось рискнуть: дотронуться до произведения странного, загадочного, с тяжелой, даже мистической судьбой. На следующий день после премьеры в Вене, имевшей оглушительный успех, при втором представлении переполненный зал театра сгорел вместе с большинством зрителей. Суеверные люди театра оставили эту оперу на четверть века, только спустя это время «Сказки» снова появились на публике — в берлинской «Комиш Опер».[b]— А творческий риск при постановке «Сказок» так же велик, как и физический? [/b]— Опера сложная и музыкально, и вокально. Несколько ролей — вершины вокальной технологии. Сама по себе она как бы включает четыре спектакля, отсюда особая нагрузка для режиссера. Здесь совпали две противоположности: Гофман с его темной аурой и Оффенбах — вечная улыбка, веселый шум. Их соединение и противостояние — пароль спектакля, одновременно представляющего драму и оперетту.«Сказки» — никакие не сказки, это жуткие истории, которые кажутся сказками, просто байками слишком трезво мыслящему обывателю. В действительности «Сказки Гофмана» — это энциклопедия душевных состояний Художника.Мы не определяли время действия — год, эпоху. Художник всегда живет в ритмически заданном ему мире и в окружении людей на одно лицо, глумящихся над творцом при любом удобном поводе.[b]— Поэтому толпа у вас одинаково прилично одета и всех дергает за веревочку князь мира сего? [/b]— Да, в центре два персонажа: добрый гений и злодей. Мне интересно всмотреться в грань между ними, вроде бы несовместимыми.[b]— А как же пушкинский Моцарт? [/b]— Я думаю, гений и злодейство совместимы, более того, они словно разные полюса магнита. Каждый прожитый человечеством год снова и снова в этом убеждает. Дуэт добра и зла в их взаимной любви-ненависти высекает искру творчества, и энергия этого взрыва питает фантазии творца, выстраивает его внутренний мир.В спектакле присутствует образ самого Гофмана. Его можно назвать третьим главным персонажем, можно — первым. И все они втроем — единое целое. Причем нередко добро и зло как бы меняются ролями: добро, желая блага, творит зло (известно, куда благими намерениями вымощена дорога). А зло, в свою очередь, способно родить нечто объективно доброе, полезное, нужное.[b]— Подобный «дуэт» добра и зла ведом любому из людей… [/b]— Художник-творец без него невозможен.[b]— Вы это относите к себе? [/b]— Чтобы не забираться в дебри, отвечу коротко: да! В работе художественного руководителя коллектива много грешного. Можете считать, что такова одна из личных причин появления в Москве «Сказок Гофмана».[b]— Если вообще говорить о личных причинах, то как «Геликон» начался в вашей жизни? [/b]— Здесь как раз нет ничего мистического. Жил в Москве, на Соколе. В школе увлекался химией, чем-то, на мой взгляд, похожей на режиссуру. Вместе с обычной школой окончил музыкальную. Родители не были профессионалами музыки, но приобщали меня к ней, водили на концерты. С пятого класса вечер за вечером я ходил на спектакли оперного Театра имени Станиславского и Немировича-Данченко, меня даже пускали на репетиции. Биография простенькая, никаких сенсаций.Почти десять лет назад появился «Геликон» — первый и, уверен, последний мой театр.Славное было время: никаких преград для творчества. У нас в «Геликоне» изначально не было ни худсовета, ни партийной организации, ни стукачей-цензоров.Все это тоже имеет отношение к «Сказкам».[b]— Вы наверняка видели их множество на разных сцен а х мира. У вас в компьютере — Интернет, значит, и оттуда черпаете. Думая о чужих постановках, как оцениваете свою? [/b]— Многие любят предаваться самокритике, я не из этого числа. Если не буду любить свое детище, зритель останется холодным. Смотрел повсюду «Сказки», блуждал по Интернету, чтобы сделать свои традиционными и вместе с тем новыми, модными, не опасаюсь этого слова. Мы живем не только в Москве, России, но и в общемировом пространстве, где все находится в постоянном движении, развитии, где возникают и исчезают моды.Театр — это мода, спектакль сиюминутен. Никто через два десятка лет не станет рассматривать старый спектакль и вздыхать, что современники его не поняли. За модой надо следить, изучать. Нельзя сегодня ставить «Онегина» так, как в прошлом году, не говоря уж о том, что было пять лет назад. Эстетика театра быстро меняется.[b]— И у нас? [/b]— Темп помедленнее, потому что потеряна технология производства, точнее, нет современной.[b]— Технология производства. Что это такое? [/b]— У нас замечательные традиции, школа, но надо двигаться вперед. Практически ни в одном театре оперы и балета мира не ставят по два-три спектакля в год. Обычно — пятнадцать, нередко больше. Нельзя ждать, пока посетит вдохновение. Сложно, но можно заставить его явиться здесь и сейчас.Технология охватывает все: от ритма репетиций до изготовления декораций. Я недавно ставил спектакль в Германии. Театр начинает работать с восьми утра, на репетиции собираются к десяти. Все очень четко организовано. Артисты выучены так, что могут выдерживать такой ритм. Между прочим мне было тяжело начинать там репетиции так рано.[b]— «Геликон» часто гастролирует на Западе… [/b]— В России тоже. Теперь, правда, ездим меньше, денег нет… [b]— Повезете ли «Сказки» на их родину? [/b]— Летом и осенью покажем во Франции и Германии, в Париже и Зальцбурге.[b]— В «Геликоне» спектакли подолгу не задерживаются — вытесняются следующими. Такова судьба и «Сказок»? [/b]— Наш репертуар обширен, но едва мы начнем постоянно, месяц за месяцем, «катать» только его, придет умирание. Главная жизнь театра — днем на репетициях, а не тогда, когда к нам вечером приходите вы, зрители. Днем закладывается основа вечернего успеха.Держит театр занятость всех работой, усталость от нее. Я как раз тот Карабас-Барабас, который нагружает и следит, чтобы все исправно трудились.[b]— Жалко, что сошел с вашей сцены «Евгений Онегин»… [/b]— Он, как большинство из того, что ставили в последнее время, идет. Мы даем спектакли сериями. Так работает сейчас весь мир. Если показывать спектакль, допустим, раз в месяц, то он забывается, падает уровень. При серии же все на нее настраиваются, втягиваются, растет самоотдача. Вот почему у нас одно название появляется лишь дважды в год, но по семь — десять спектаклей кряду.«Евгений Онегин». «Мавра», «Пиковая дама» вернутся на нашу сцену в будущем, пушкинском году. К ним прибавятся «Каменный гость», «Мазепа», «Моцарт и Сальери», «Алеко», «Золотой петушок», который ставим вместе с Боннским театром. За пушкинским последует вердиевский год — столетие смерти композитора.[b]— Оперы в «Геликоне» идут на языке оригинала, «Сказки» — на французском. Пушкинские спектакли повсюду будут звучать по-русски? [/b]— Конечно! У нас в театре есть бегущая строка с переводом. Подавляющее большинство оперных театров мира ее имеют. Если в Японии Татьяна начнет петь на японском, для зрителя невосполнимая потеря: исчезнут мелодия, магия нашей речи. В конце концов не так важно, где написана пьеса, какой национальности автор, режиссер, актеры, если представлены человеческие чувства, душа, добродетели или пороки. Я ставил на русском «Евгения Онегина» в Ирландии, пели англичане, «Русалку» — с итальянцами. Актеры и зрители все чувствовали, понимали и ничем в том не отличались от моих соотечественников. К слову сказать, в Японии мне не раз доводилось слышать, что наш Чайковский считается и там национальным композитором.[b]— Вы специально делаете продукцию на экспорт? [/b]— Нет. Просто готовим хороший спектакль. Под хорошим понимаю такой, который не дает зрителю готовые ответы, а наоборот, заставляет его думать, задавать вопросы самому себе. Это необычно для соцреализма, который обязывал разжевывать все до жидкой, легкоусвояемой кашицы, и обычно для сегодняшнего мирового искусства.[b]— Рассчитываете на умного зрителя? [/b]— В Москве, в России, в мире он в изобилии, и мы его находим. Это зритель-партнер.[b]— Всем известна молодость ваших артистов. Но ведь время проходит… [/b]— Я буду набираться опыта, можно лишь мечтать о таком, каким обладает, например, Борис Александрович Покровский. А труппа всегда останется молодой. Все у нас знают, что каждый год не продлевается контракт с двумя, а два молодых «голубка» принимаются по конкурсу и попадают в нашу «клетку». Непорядочно выводить на сцену влюбленного Онегина пятидесяти лет от роду, пусть даже народного артиста.[b]— Бывает, режиссеры жалуются, что на сцене все труднее создать атмосферу любви, есть Ромео и Джульетта, а чувств нет.[/b]— У «Геликона» с чувствами, любовью все в порядке.
Развлечения
Черное и белое. Расследование «ВМ»
[i]Не так давно, на пороге зимы, в полуденный час субботы можно было наблюдать странное зрелище в 1-м Боткинском проезде, во дворе некогда секретного предприятия. Здешний пруд из бетона и с фонтаном посредине (обычно он охлаждал оборотную воду и публику после заводской смены) перегородили бонами — толстыми, похожими на бревна пластиковыми обрубками. Одну половину сплошь залили тонной нефти. «Начнем!» — приказал мэр и посмотрел на часы.[/i]Тут надо предупредить, что возле пруда живописно раскинулись городское начальство и другие официальные лица общим числом не менее двухсот.В углу пруда зашлепал по воде агрегат, напоминающий чистильщика сапог у входа солидных фирм — на валу круглые щетки с длинным ворсом. А позади помещался скребок для удаления и сбора в специальный резервуар нефти. Отсюда ее надлежало откачивать и в дальнейшем использовать по обычному назначению. Эту технику купили за немалые доллары, и она должна была демонстрировать могущество нынешнего владельца с громким титулом: «Специализированное профессиональное формирование МЧС РФ по ликвидации разливов нефти и нефтепродуктов».Пока машина трудилась, мэру разъясняли преимущества дорогого заграничного чуда. За разговором отведенное время вышло.Нефть по-прежнему переливалась на поднятых чистильщиком волнах.«Что еще?» — спросил мэр.«Салфетки».К нефтяному загону двинулась лодка, и гребец стал усердно разбрасывать что-то типа памперсов. Помаленьку они темнели, но нефть как была, так осталась.И тогда Ю. Лужков спросил: «Где наш автор?».Автора стали громко звать, и он, с непривычной для таких собраний дерзкой копной вольных волос, прошел сквозь строй модных курток, длиннополых генеральских шинелей и оказался в центре общего внимания.За ним несли нечто, похожее на лопату, и объемистый мешок. Такая «техника» выглядела вызывающе, не соответствуя торжественности момента.Тем временем мешок развязали, из него посыпалось на нефть что-то вроде «черной ваты», которая свободно держалась на плаву. Через несколько секунд «вату» зачерпнули сетчатой лопатой. И всем открылась совершенно чистая вода.По воле изобретателя данная «вата» именуется УСВР — углеродной смесью высокой реакционной способности. Говоря проще, терморасширенный графит. Это коронный номер генерального директора Московского НИИ физики фуллеренов и новых материалов, петербургского ученого В. Петрика и директора института В. Дубенца, работой коллектива которого Ю. Лужков интересуется уже почти год. Речь мэра заняла полчаса, точнее, это была череда поручений.«Капотня здесь?» — спросил он.Шаг вперед сделал первый заместитель генерального директора Московского нефтеперерабатывающего завода (МНПЗ).У тебя поставим производство этой смеси. Наконец-то вычистим всю гадость на заводе. Виктора Ивановича не обижать, все делать по уму. Работайте вместе.«Где «Мосводосток»? Заместитель директора выслушал следующее: десять самых грязных речек, текущих в Яузу и Москву-реку, перегородить бонами — фильтрами со смесью, оборудовать такими фильтрами 10—15 очистных сооружений, сделать машину для регенерации смеси. Тут надо пояснить, что «вату» можно отжимать и снова пускать в дело, а 98 процентов собранной ею нефти при отжиме сохраняется и тоже годно к использованию по прямой надобности. Еще одна справка: за год в Москве на автозаправках, предприятиях, в гаражах проливается десять тысяч тонн горючего.«Москомприрода здесь?». На всех автозаправках иметь аварийный запас смеси, по этому поводу подготовить инструкцию. Не принимать ни одного проекта заправок, где нет такого запаса.Министр правительства Москвы по вопросам природоиспользования и защиты окружающей среды Л. Бочин получил задание подготовить специальную программу.В окончательном виде ее назвали так: «Целевая программа работ по использованию углеродной смеси высокой реакционной способности (УСВР) при ликвидации последствий разлива нефтепродуктов и при тушении пожаров». На днях Ю. Лужков ее утвердил.В конце встречи в 1-м Боткинском «Специализированное формирование» наградили утешительным призом: рекомендацией продолжить работу по совершенствованию своего метода. В. Петрик был приглашен к мэру для личной беседы. Разговор продолжался около часа, и в связи с взаимным интересом скорее всего последуют продолжения.«Нашему автору» есть, о чем рассказать, в частности о фуллеренах, опредиливших имя института, — новейшем материале, который взволновал умы ученых всего мира. Создавая его и создав, Виктор Иванович наткнулся на оригинальный способ получения «черной ваты».Она известна давно, но до патента В. Петрика оставалась сверхдорогой и ее применение для сбора пролитой нефти, других нужд было разорительным, теряло смысл. Вокруг этого очевидного научно-технического факта образовался такой тугой клубок страстных интересов, что без упорства не распутать. Попытаемся однако.Незадолго до показательных выступлений конкурентов на пруду было написано письмо. Оно с подписью Л. Семенова, генерального директора ОАО «Московский комитет по науке и технологиям» предназначалось Л. Бочину. Нет, письмо не чернило перед решающим испытанием ни В. Петрика, ни «вату» — так не принято. Напротив, почти каждая строчка источала доброжелательность.Для начала сообщалась известная истина: материал УСВР к новинкам отнесен быть не может по причине своего давнего существования. Мало того, технология его производства освоена на предприятиях г. Москвы для выпуска прокладок, применяемых в трубопроводах ТЭЦ города.«Однако, — следует далее, — стоимость изделий из вспученного графита в настоящее время очень высока. По оценкам специалистов, для выхода на промышленные технологии их применения потребуется несколько лет при крупных материальных затратах». Оставалась только закончить строками поэта: «Жить в эту пору прекрасную уж не придется ни мне, ни тебе».Изъясняться стихами в официальных бумагах неприлично, и потому читаем грубую прозу: «Представленные авторами предложения носят неконкретный, рекламный характер».Самообладания до конца не хватило. Бюрократический щелчок — «рекламный характер» — сбрасывает-таки известного миру мудреца, обладателя множества патентов, в толпу оголтелых мелкотравчатых прохиндеев, охочих до государственных пирогов. [b]Этот удар оказался, увы, не последним. [/b]Следующий, калибром крупнее (подробности позже), последовал в самом конце декабря прошлого года, когда были позади победа на пруду, поручения Ю. Лужкова, и громыхнул — бывают же совпадения — день в день, прямо при подписании постановления городского правительства «О перечне затрат, связанных с улучшением экологической обстановки в Москве».41-м пунктом его предусматривается организация производства и внедрения «черной ваты».Сколько еще последует подобных ударов, сегодня не предскажешь. Совершенно ясно другое: каждый из них вольно или невольно препятствует преодолению экологических бедствий, вредит здоровью москвичей. Заметим еще, что высокая технология «нашего автора» нигде не имеет конкурентов, способна завоевывать заграничные рынки, приносить валюту.В связи с вышеизложенным осмелимся напомнить уважаемому комитету о некоторых событиях прошлого года.Было это в Новгороде немногим более года назад. Там в канализацию сбросили мазут, вскоре (беда одна не ходит) пятьдесят тонн керосина попало в озеро Ильмень.Городские власти расторопно разузнали о В. Петрике (когда припрет, развивается невиданная прыть), привезли его сотрудников вместе с генератором для производства «черной ваты» и с восторгом наблюдали, как все до капли собрали. Вслед за тем в Северо-Западном центре Министерства по чрезвычайным ситуациям показали то, что впоследствии увидели и москвичи. Демонстрацию почтил присутствием замминистра С. Хетагуров и, донельзя пораженный, попросил автора подготовить все документы. Впоследствии МЧС прислало москвичам свой восторженный отзыв: есть новый способ предупреждения и ликвидации антропогенных катастроф. [b]В середине февраля прошлого года собралась рабочая группа [/b]«по устранению недостатков в содержании акваторий рек Москвы, Яузы и прилегающих территорий». Она предложила «Мосводостоку» подготовить техническое задание на проверку «черной ваты», в две недели провести ее, отобрать пробы воды и проанализировать.Тогда же, в феврале, руководством 4-го ЦНИИ Минобороны был утвержден протокол испытаний этого материала, а к лету появилось решение с ожерельем генеральских подписей — «О координации научных исследований Российского космического агентства и Ракетных войск стратегического назначения по проблеме создания экологически чистых технологий ликвидации проливов ракетного топлива и других токсичных жидкостей при эксплуатации ракетно-космической техники». За округлой фразой скрывается страшное бедствие, на которое до последнего времени не было управы. При запусках ракет на землю падают топливные баки с остатками горючего — яд из ядов. В. Петрик и тут оказался на своем месте.17 апреля 1998 года на автозаправке фирмы «Стокап-ЛТД» у 101го дома на Волоколамском шоссе тоже пролилось топливо. В приемном резервуаре очистных сооружений образовался слой бензина площадью четыре квадратных метра и толщиной свыше двух сантиметров. В газетах об этом не написали, окрестные жители ничего не узнали — эка невидаль. Сбагрили бы в ливневый сток и поплыло бы в реку. Немногим более килограмма порошка — и вода чиста.Проверки продолжались до осени, и такая вот получилась в итоге картина, к которой сейчас может обратиться Комитет наук и технологий, если у него по этому поводу нет других источников информации, кроме «Вечерней Москвы».«Испытания подтвердили заявленную разработчиками высокую эффективность материала УСВР.Он гидрофобен, обладает уникальной нефтеемкостью, хорошо извлекает нефтепродукты, находящиеся в растворенном и устойчивом эмульгированном состоянии.Одновременно проведены лабораторные испытания материала УСВР в 4-м ЦНИИ Минобороны РФ, МГП «Мосводоканал», МГУП «Промотходы», МЧС России, которые подтвердили данные, полученные в натурных испытаниях».Тут Л. Бочин берет толстую папку с бумагами, видеокассету, подтверждающую хвалебные отзывы, и направляется к Ю. Лужкову. У него в кабинете оказался Б. Никольский. Фильм смотрели все вместе.Дальнейшее — что произошло на пруду в 1-м Боткинском проезде — известно.Целевая программа наметила работы не только на московской воде, но и в небесах, на суше. Вместе с МЧС создается оборудование для сбрасывания с вертолетов «черной ваты» на разливы нефти. С таких вертолетов можно будет тушить пожары, потому что «вата» образует шапку и прекращает доступ кислорода к огню. Пролитую на землю нефть посыпят ей же, пустят плуг, соберут верхний слой скрепером, отправят в большие ванны с водой. «Вата» возьмет в себя горючее, всплывет, грунт осядет. Ее отожмут, землю вернут на место.Порадуем защитников животных.Больно смотреть, когда божьи твари попадают во власть нефти. Раз, другой на шерсть, перья наложите «вату», и она спасет.Так что же такое «черная вата»? Порождение углерода, который — вспомним школу — встречается в двух видах: графит и алмаз. Залежи графита огромны, алмаз редок.Его отбросим за ненадобностью в нашем деле.Графит давно завоевал мир: грифель карандаша и теплоизоляция ракетного сопла — вот простор его огромных возможностей.Делают из него, графита, и «черную вату», обрабатывая различными химическими соединениями и подвергая термическому удару — нагреву до тысячи и больше градусов. Как уже говорилось, хлопотно, долго, дорого, нужны большие помещения, сложное оборудование.В. Петрик подошел с другой стороны. И вот, следуя за ним, провожу опыт в собственной квартире с приглашением домочадцев, обеспокоенных, но готовых жертвовать ради научной правды.Из блестящей обертки шоколадки делаю небольшое корытце. В него кладу черные ломтики графита, к донышку подношу горящую зажигалку. И начинается: в искрах, похожих на бенгальский огонь, ломтики вспухают, словно на дрожжах мгновенного действия.Невесомый ком растет, растет, и, кажется, не остановится чудо немедленно, вата перевалится через край, заполнит дом, улицу. Один грамм, если расстелить ровным тонким слоем, займет площадь десятикомнатной квартиры. Кубический сантиметр весит ничтожную долю грамма: от 0,01 до 0,001. Такая вот получается ловушка для нефти, вообще всех углеводородов. Тонне нефти достаточно немногим более десяти килограммов «ваты» — и все в порядке.Но последний секрет мне так и не позволили узнать. Сказочная процедура происходит по причине того, что между всеми слоями графита, между страницами этой «книги», тесно сжатыми природой, заложены заряды, которые взрываются при легком прикосновении огня. Какие такие заряды, как, при какой химической реакции они проникают в самые укромные места — тайна сверхъестественной простоты, доступной лишь избранным. Думают многие — придумывают единицы. Десятки, сотни докторов наук, академиков бились и бьются над превращением графита, со всех сторон колотят его термическим ударом, а он продолжает быть крепким орешком. И вдруг кто-то один совершает невозможное: изнутри легко одолевает крепость и представляет чудо миру, по мнению неудачников, столь несправедливо сконструированному.Хранит тайну Виктор Иванович потому, что собственный горький опыт строго предостерегает: могут зубастые и рукастые украсть без спасибо даже при действующем патенте. А так, с тайной, он и коллеги продолжают быть всем нужными.Зарождается дружба со специалистами Башкирии и Азербайджана, Бразилии и Венесуэлы, других мест, где пахнет нефтью. На дне Балтики и Черного моря, у берегов Крыма со времен второй мировой войны покоятся затопленные снаряды с отравляющими веществами.Металл ржавеет, преграда становится тоньше и тоньше, через несколько лет рухнет. МЧС с надеждой глядит на Виктора Ивановича.Средств у министерства, как и у всех остальных, конечно, нет, с Украины — владелицы курортного полуострова много не возьмешь, а благополучные страны Северной Европы могли бы и расщедриться, иначе, со дна начиная, все в море постепенно подохнет и на золотые пляжи носа не высунешь.Большие деньги стоят на кону… Теперь обещанный новогодний привет — письмо Московского государственного университета с подписью: В. Садовничий, ректор и академик. [b]Начнем с конца письма, [/b]содержащего просьбу «решить вопрос о подготовке городского заказа на поставку уплотнительной, огнезащитной продукции, а также продукции для очистки воды и утилизации ГСМ». Речь, как не трудно догадаться, о пенографите, он же УСВР (по терминологии В. Петрика), он же «черная вата» (название придумано автором этой статьи), он же терморасширенный графит. А как же тогда знакомое нам утверждение Московского комитета по науке и технологиям о том, что для выхода на промышленное применение надобны крупные затраты и несколько лет? Никакого противоречия нет.Ректор сообщает, что «в настоящее время активно ведутся научно-исследовательские, технологические и другие работы, направленные на расширение номенклатуры продукции и увеличение объема ее выпуска». Вполне возможно, при крупных затратах через несколько лет удастся получить то, что сейчас предлагает В. Петрик, даже превзойти сегодняшний шедевр. Или нет.За прошедшие годы в МГУ создана широко известная, уважаемая в России, в мире научная школа, занимающаяся проблемами графита. По проекту «Графит» осуществляются исследования, опубликовано свыше двухсот работ, получено семьдесят авторских свидетельств, патентов. Мало того, научные теории дают жизнь практическим работам, которые ведутся вместе с энергетиками, другими специалистами.Эти патенты на моем столе. Раз за разом их листаю, и от правды не уйти: формула изобретения (краткое изложение сути дела) каждого предусматривает тысячеградусный термический удар в 2—3 секунды. Тем они и отличаются от сути дела В. Петрика.Еще одно наблюдение: разглядывая патенты, авторские свидетельства, замечаешь, что в коллективах, их удостоенных, нередко значится А. Ежов. Анатолий Александрович, как известно, является заместителем руководителя все того же Комитета по науке и технологиям, предписавшего В. Петрику «рекламный характер». Но не будем категоричны. Соединения двух талантов в одном официальном лице случаются, несмотря на свою неожиданность и некоторую мистичность.Только не надо забывать, что десять докторов наук плюс десять крупных чиновников, когда у них проявится устойчивый саморекламный характер, сговорившись, докажут миру, что белое есть черное и тем очень полезное.
Общество
Дети века
[i]Немногие увидят этот часовой телефильм, семейный по своему происхождению: режиссер [b]Раиса Малова [/b]и сценарист [b]Евгений Голынкин [/b]— супруги. Нет, власти не тащат ленту на полку, подальше от зрительских глаз, как тащили когда-то крамолу, чаще — что могло показаться крамолой. Просто документальные фильмы редко бывали модными, разве что давным-давно, когда газеты, журналы стали солью жизни и небольшой кинотеатр «Стрела» на Смоленской площади ломился от экзальтированной публики. А «Позднее свидание» стоит внимания: оно по-своему, с редкой для нашего сегодня тонкостью, добротой и вместе с тем беспощадной прямотой смотрит на человека и его век, ныне уступающий место новому (что ждать?). Авторы (не скрою, захотелось последовать их примеру) стремятся разглядеть то, что пробуждает надежду, веру в будущее, — драгоценное наследство, бережно пронесенное сквозь мрачные годы, нечеловеческие муки.[/i][b]Черная папка [/b]«Последнее свидание» — фильм по сути и духу московский, взял почти два десятилетия назад начало (мир тесен) в раковом корпусе больницы в Берлине, его восточной части, тогда столице ГДР — Германской Демократической Республики. Там старший брат Маркус (в Москве Миша) прощался с Конрадом (Кони, Кон), младшим. Это были шеф внешней разведки ГДР и президент Академии искусств, сыновья члена Коммунистической партии Германии, известного писателя-антифашиста Фридриха Вольфа, политического эмигранта, долгие годы жившего с семьей в советской Москве, автора пьесы «Профессор Мамлок» и других произведений, отлично известных старшему поколению многих стран, России в том числе.В больничной палате Конрад передал Маркусу черную папку, содержимое которой собиралось пять лет, с тех пор как возник замысел сначала художественного, затем документального фильма «Тройка». В папке были фото, диктофонные записи, заметки о трех людях, трех семьях XX столетия: «Три отрезка жизни — детство, юность и зрелые годы, перед войной, после войны и в наши дни», как писал Конрад.Один из них — сам Конрад Вольф, в предвоенные годы московский школьник, в войну лейтенант Красной Армии, фронтовик, после Победы журналист в Берлине, студент Всесоюзного института кинематографии, ученик Сергея Герасимова, постановщик фильмов, вышедших в Германской Демократической Республике: «Звезды», «Расколотое небо», «Мне было девятнадцать», «Гойя», «Искатели солнца» (партийная цензура долго не выпускала на экран), телесериала «Поет Буш», вслед за которым должна была последовать «Тройка». Ранняя смерть перечеркнула эту давнюю мечту.Второй Лотар, сын Вильгельма Влоха, в двадцатые годы рабочего-строителя, члена Коммунистической партии Германии, курьера Коммунистического интернационала — Коминтерна. В 1933 году он по решению партии эмигрировал в СССР. Перед самой войной Лотар вместе с сестрой и матерью возвратился из Москвы в Германию, служил в немецкой армии, попал на Восточный фронт. После поражения работал в Берлине каменщиком, учился в институте, в конце концов стал владельцем крупной архитектурно-строительной фирмы в Западной Германии.Третий, точнее, третьи — Юрий и Виктор, сыновья Луи Фишера, американского журналиста. Он долгие годы жил с семьей в Москве, писал о Советском Союзе в зарубежных газетах и вернулся в США перед самой войной. Братья служили в американской армии.После войны Виктор — профессор, специалист по проектированию городов, сенатор штата Аляска, Юрий — политолог, советолог, преподаватель университета.Очень близок к «тройке» был Андрей, сын немца Иосифа Эйзенбергера, в тридцатые годы редактора отдела переводов исполнительного комитета Коминтерна, в прошлом политического заключенного царского режима. В ссылке в Тобольске он встретил дочь князя Пыльцова и женился. В 1918 году родился старший брат, Андрей — несколькими годами позже.Семья жила в Москве. В Великую Отечественную старший сражался против немцев, младшего отправили за колючую проволоку — на спецпоселение в Молотовскую (теперь Пермская) область. Ныне Андрей снова москвич, живет в Лаврушинском переулке, где с удовольствием бывают Маркус Вольф и Фишеры, когда по старой памяти наведываются, как они говорят, на свою вторую родину.Маркус давно подал в отставку с поста шефа внешней разведки. Успела кончиться «холодная война», рухнула Берлинская стена, и две Германии соединились в одну. Он выполнил последнюю волю брата — написал книгу под заветным именем «Тройка». Книга имела успех, переведена на несколько языков, включая русский (у нас — «Трое из 30-х»). Андрей Эйзенбергер написал свою исповедь, озаглавив так: «Если не выскажусь — задохнусь». Она вышла в издательстве «Возвращение», которое взяло на себя тяжкую ношу — дать жизнь произведениям бывших узников тоталитарных систем.Таковы предшественники «Позднего свидания». Были у него более дальние истоки и в XX веке, и «чуть» раньше.[b]Немцы, Коминтерн и Екатерина Великая [/b]В октябре 1923 года Сталин дал интервью газете немецких коммунистов «Роте Фане» («Красное знамя»). На Западе его знали немногие, в Советском Союзе он тогда именовался звучно — генеральный секретарь ЦК РКП(б), хотя эта должность в партии была больше технической и только потом обрела соответствующий названию вес, став символом безграничной власти. «Грядущая революция в Германии является самым важным событием наших дней, — отмечал Сталин. — Победа революции в Германии будет иметь для пролетариата Европы и Америки более существенное значение, чем победа русской революции шесть лет назад».Интервью вызвало переполох: руководящий большевик призывает свергнуть правительство, насильственно изменить строй страны, с которой связывали дружеские соглашения. Это интервью Сталин не включил в собрание своих сочинений, скорее всего, не потому, что прогноз насчет мировой революции не оправдывался.Главная причина в другом: вопиющее расхождение слов и дел. Советская власть исповедовала догмы Ленина, Коммунистического интернационала о мировой революции и при этом навязывалась в друзья капиталистическим государствам, завися от них экономически, нередко политически.Только что в Москве вышел объемистый сборник «Коминтерн и идея мировой революции. Документы». Архивы наконец-то поделились с широкой публикой и этими своими богатствами.Коммунистический (3-й) интернационал наложил свою печать на XX век. Он был создан в 1919 году.Его руководящий орган — исполнительный комитет (ИККИ) — образовал постоянную нелегальную комиссию, комиссию по работе в армии, отдел международных связей, действовавшие в тесном контакте с Государственным политическим управлением (ГПУ), могучей советской спецслужбой.Постепенно под напором реальной жизни отмирала идея мировой революции. Сталину она была уже не нужна. Но Коминтерн, зарубежные компартии активно самоотверженно боролись с фашизмом и в довоенные, и в военные годы. В 1943 году Коминтерн был распущен. Его осколки просуществовали под разными секретными кодами еще некоторое время, о чем знает кое-кто из посвященных, Маркус Вольф, скорее всего, среди них.Можно сколь угодно азартно хулить Коминтерн, но он спас от гитлеровских преследований тысячи немецких и других антифашистов, нелегально переправив их в СССР.Вся наша «тройка» с семьями прошла этот путь, тернистый, опасный, нередко рискуя головой, увы, и в Москве, о чем нам еще предстоит рассказывать.А пока обратимся к выставке в обновленном Историческом музее, развернувшем в своих одиннадцати залах бурную деятельность. Предполагаются и так называемые «национальные» выставки, первая из которых показана зрителю и посвящена немцам, чему не станем удивляться.Немецкая колония в Москве перед Первой мировой войной (не говорим уж о немцах Поволжья) была одной из самых многолюдных. Вообще наши народы издавна соединены отношениями, где светлое и мрачное составляют причудливую многоликую картину, одну из самых примечательных в XX столетии.Немцы в России всегда чувствовали себя и русскими, ничего не теряя в своем житье-бытье, в характере. Хороший пример для нас.Немецкая слобода появилась в Москве в середине XVI века на правом берегу Яузы. Русская императрица Екатерина Великая была коренной немкой (принцесса Софья Фредерика Августа). Писатель Михаил Фонвизин — это фон Визен.Иван Крузенштерн и Фаддей Беллинсгаузен — русские мореплаватели. Доктор Федор Гааз, выходец из Германии, участник Отечественной войны 1812 года, врач московских тюрем, почитался при жизни как святой. Во дворе бывшей полицейской больницы, названной тогда «Гаазовской», в Казенном переулке (здесь во флигеле он жил) стоит с 1909 года памятник Федору Петровичу с его вековечным девизом «Спешите делать добро».Основатель шоколадного «Красного Октября» — Эйнем. Самая известная в городе аптека — Феррейна. А нынешние изготовители знаменитого байеровского аспирина, потомки российского фабриканта, дали деньги на выставку «Московские немцы» в Историческом музее.Вспомним, наконец, Эдуарда Тотлебена, других немцев, прославившихся в сражениях за свое отечество — Россию. У Конрада Вольфа, Иосифа Эйзенбергера, всех московских немцев тридцатых годов нынешнего столетия, воевавших в Красной Армии против Гитлера, были славные предшественники.[b]Огромный странноприимный дом[/b] «Москва! Какой огромный Странноприимный дом!» — говорила Марина Цветаева. Москва и Переделкино, писательский дачный поселок вблизи нее, — советская родина «тройки», близких ей ребят.Семья писателя Фридриха Вольфа в предвоенные годы лето проводила в этом поселке, в их гостеприимном доме находили приют все желающие. Пососедству жили другие немецкие эмигранты-антифашисты. И рядом — Борис Пастернак, Артем Веселый, Константин Федин, Бруно Ясенский, Борис Пильняк, Илья Сельвинский.Детская, юношеская дружба, первая любовь, конечно, не знали национальных границ. Циля Воскресенская-Сельвинская (приемная дочь писателя), как и положено красивой девушке, становилась центром притяжения компаний.Прогулки в лес, волейбол, купание… «Счастливые дни! — вспоминала она спустя полвека. — Это было в последнее лето перед войной. Нам с Лотаром по семнадцати, остальным соответственно.Пожалуй, именно с этого времени Лотар стал появляться у меня один. И мы впервые оставались вдвоем». Так завязался узелок, оставшийся надолго.Зиму проводили в Москве.Квартира Вольфов была в Нижнем Кисловском переулке, вблизи Арбата.Напротив жил Всеволод Вишневский, автор пьесы «Оптимистическая трагедия», сценария фильма «Мы из Кронштадта», который смотрела вся страна. На обложке сценария он сделал дарственную надпись: «Моему другу-брату Фридриху Вольфу с любовью и верностью — в борьбе, на войне, в искусстве». На праздники, надев морскую форму с орденами, В.Вишневский брал с собой ребят на Красную площадь, и восторгам не было предела. Когда Маркус Вольф решил вступить в комсомол, Всеволод Витальевич без раздумий дал рекомендацию.Москва торжественно встречала спасенный экипаж «Челюскина», затонувшего в Арктике, папанинцев — первую советскую экспедицию на Северный полюс — СП-1, летчика Чкалова после его легендарного перелета, и в восторженной толпе всегда была неразлучная «тройка». В Колонном зале Дома союзов их школьный хор исполнял вместе с Эрнстом Бушем, чудом, вырвавшимся из гитлеровской тюрьмы, «Песню единого фронта», «Песню болотных солдат», зал стоя рукоплескал не только своему кумиру. Испания уже сражалась с фашизмом, и в Москве появились первые ребятишки из семей республиканцев.Жена писала из Москвы Фридриху Вольфу: «Многие ощущают, особенно сразу по приезде сюда — здесь чувствуешь себя в безопасности».[b]Трагический самообман[/b] А в это время берлинское гестапо за подписью Мюллера слало в МИД Германии запрос, касающийся «международного коммунистического функционера Вильгельма Влоха» (отца Лотара). «Согласно достоверным конфиденциальным данным, — говорилось в письме, — указанное лицо является курьером Коминтерна». Мюллер просил «запросить немецкие представительства в европейских государствах, продлевался ли и когда именно загранпаспорт жены Влоха, срок действия которого уже истек. Прошу также довести до указанных учреждений, что загранпаспорт Влоха, срок действия которого истекает в мае 1937 года, может быть продлен только с моего согласия.Это даст мне возможность установить место пребывания супругов».Не по адресу обращалось гестапо: надо бы в НКВД СССР. Согласно справке загса Вильгельм Влох умер от «упадка сердечной деятельности». Что такое упадок сердечной деятельности у арестанта Лубянки, хорошо известно. Тогда вдова Влоха получила окровавленные вещи мужа.Она не могла найти работу, семью выгнали из гостиницы «Люкс» на улице Горького (теперь «Центральная» на Тверской), где жили политэмигранты. Вольфы пригласили Лотара с мамой, сестрой и огромным сенбернаром поселиться в Нижнем Кисловском, летом — в Переделкине. Это опасно, может навлечь на Вольфов подозрение, но ближнего они не оставили наедине с бедой.В 110-й школе в Мерзляковском переулке, где учились ребята из семей политэмигрантов, об арестах отцов старались не говорить.Исчезали отцы русских семей, лучшие учителя. Арестовали отца Светланы Бухариной. Кто-то ее вызвал с урока, и в класс вошел Иван Кузьмич Новиков, известный всей Москве директор этой школы. Он сказал об аресте, о том, что, наверное, будет суд, а Светлану надо оберегать. В школьной стенгазете не появилось ни одной строчки о Бухарине.Взрослые опасливо перешептывались, большинство было уверено, что скоро разберутся, ошибки исправят и подлинный социализм восторжествует. Люди не понимали, что происходит в стране, которую вот-вот ожидало светлое будущее.Редко кто оказывался прозорливым. Ни одна семья нашей «тройки» к ним, увы, не относилась: слишком велик и дорог был коммунистический багаж, давала себя знать искренняя благодарность Советскому Союзу, приютившему никому в мире не нужных эмигрантов. Да и сталинская пропаганда делала свое дело, благо страна строилась, училась, принимала новую, прекрасную на вид Конституцию.Редки были тогда, именно тогда, в тридцатых годах, книги, статьи о советском закулисье. У нас они не могли появиться по понятным причинам, за рубежом не выходили без видимых причин, чаще из-за того, о чем пишет Иван Солоневич (родился в конце прошлого века в России, умер в середине нынешнего в Аргентине, в 1934-м с сыном и братом бежал в Финляндию из лагеря на строительстве Беломорско-Балтийского канала). «Значительная часть иностранных наблюдателей пытается — и небезуспешно — найти положительные стороны сурового коммунистического опыта, оплаченного и оплачиваемого не за их счет. Цена отдельных достижений власти — а эти достижения, конечно, есть — их не интересует: не они платят эту цену».Книга «Россия в концлагере» вышла в 1936 году (!) в Софии, за четыре десятилетия до «Архипелага» Александра Солженицына и содержит главу под прозорливым названием «Империя ГУЛАГа». У нас она издана полностью только что в приложении к журналу «Москва» микроскопическим тиражом — 2000 экземпляров.[b]Каждому — свое [/b]При любой возможности политэмигранты — кто куда — потянулись из Москвы. Первым из «тройки» уехал в США отец Виктора и Юры Фишеров. Он добивался разрешения на выезд семье, ответа не было. Тогда ему пришлось обратиться к супруге президента США Франклина Рузвельта — Элеоноре.Через несколько лет после войны в книге «Я вспоминаю» она написала, что обсудила ситуацию с мужем, который счел неразумным что-либо предпринимать официальным путем и посоветовал пригласить в Белый дом к чаю советского посла, рассказать всю историю и посмотреть на реакцию. Посол ответил, что займется этим делом. Долго ничего не было слышно. Наконец при случайной встрече в аэропорту Вашингтона он сказал Элеоноре Рузвельт: «Люди, которыми вы интересовались, скоро будут здесь».В немецкое посольство в Москве отправилась вдова убитого НКВД Вильгельма Влоха, она просила дозволить ей вернуться в Германию (две страны связывал пакт о ненападении). Семью курьера Коминтерна пустили назад, в Берлин, к родственникам.Циля и Лотар расстались, чтобы никогда не встретиться. Морозным вечером он в последний раз появился дома у нее в Лаврушинском переулке. Добирался окольным путем, с пересадками, чтобы не привести сюда слежку. В годы войны она, начинающая актриса, была в эвакуации в Чистополе, играла в театре под псевдонимом Влох.После войны мать Лотара из Берлина писала матери Юры и Виктора Фишеров в Америку: «Обе диктатуры испытаны мною на собственной шкуре, и я предостерегаю любопытных».Это предостережение — завещание уходящего столетия… Настал 1941 год, началась война с гитлеровским фашизмом. Она все расставила по своим местам.Конрад пошел в Красную Армию, Юра и Виктор — в американскую, Лотар — в германскую. У каждого была своя судьба.[b]Позднее свидание [/b]Свой победный путь на Берлин Конрад Вольф, ушедший в Красную Армию добровольцем, начал на Черноморском побережье. И надо было так произойти: над теми же берегами, в Крыму, летал немецкий пилот Лотар Влох, за несколько лет до того побывавший в пионерском лагере «Артек» под Ялтой. Американский офицер Юра Фишер тоже попал в Крым, на аэродром Саки. Было это в феврале 1945 года, когда состоялась встреча Сталина, Рузвельта и Черчилля — Ялтинская конференция глав стран, близких к победе над Германией Гитлера.В те времена Юра приезжал в Москву, заходил к Вольфам. Отец семейства Фридрих, как и сын Конрад, был на фронте. Маркус оставался в Москве и не афишировал свои занятия. Скорее всего, появление союзника в американской форме не особенно его обрадовало.Победный 1945 год вновь соединил «тройку», на сей раз в Берлине.Конрад и Юра, офицеры-победители, помогали семье Лотара, военнопленного, бежавшего из английского лагеря, наладить мирную жизнь. Редкие споры на «общие темы» — о коммунизме, диктатуре, свободе личности, демократии — как и потом, не мешали дружбе.«Кони стал теперь вполне взрослым юношей с сердечной улыбкой и лбом мыслителя, — писал из Берлина родителям в США Юра. — Мы снова померились с ним ростом, и он действительно выше меня, что, как я ему сказал, приведет когда-нибудь к разрыву нашей дружбы. Перед тем как выйти утром из дому (они спали вместе на кровати нашей прислуги, и Кон спихнул Лотара с кровати, что Лотар назвал типично русским экспансионизмом), один наш коллега сделал три фотоснимка, надеюсь, на них что-нибудь получится». На снимке Лотар посредине, он опирается на плечи Конрада и Юры.Лотар получил диплом инженерного института. Друзья по-прежнему помогали его семье.Конрад демобилизовался, начал работать в Доме культуры Советского Союза, посещал советскую вечернюю школу для военнослужащих, чтобы получить аттестат зрелости и поступить на режиссерский факультет Института кинематографии в Москве.Завязалась переписка Лотара с Цилей, но ее предупредили, что общение советской девушки с иностранцем, с немцем из Западной Германии, непозволительно. Переписка оборвалась. Лотар женился, Циля вышла замуж.По-своему встретил Победу Андрей Эйзенбергер. В середине мая 1945 года из Молотова с совещания в областном управлении НКВД вернулся в поселок комендант и сказал: «Выезд немцев с мест поселения запрещен. Принято решение о постоянном, бессрочном закреплении русских немцев в местах поселения». Сколько надежд на скорую встречу, сколько нежности было в письмах, которыми обменивались Андрей и Циля, и их лишили друг друга.Встрече было суждено произойти через полвека после разлуки, только тогда, когда Андрей получил документ о полной своей реабилитации — архивную справку на сером, как портянка, листочке.Великое множество таких справок хранится в наших семьях! Илья Сельвинский писал: [i]Просидел в тюрьме семнадцать лет.На лице грибы, прожилки, нити… А потом позвали в кабинет: Недоразуменье, извините.[/i]Счастливый случай: было кого звать в кабинет.Незадолго перед тем Андрей случайно прочел книгу Маркуса Вольфа «Трое из 30-х» («кланяюсь Мише в пояс!»), и нахлынули воспоминания.«Несмотря на то, что у меня уже взрослые внуки, которые заканчивают институты, — писал Андрей перед встречей, — я все-таки теперь хочу, чтобы ты, мой единственный и такой дорогой мне человек, знала, когда большая часть нашей жизни уже пройдена, как безумно, до потрясения я любил тебя и люблю всю жизнь. И я хочу, чтобы ты знала это до нашей встречи, потому и опущу сейчас в почтовый ящик это письмо. Об этом никому никогда не говорил, кроме немногих самых близких друзей. Ты должна знать, что в те годы нашей юности я был влюблен в тебя не меньше, чем Лотар, но молчал об этом, так как он был, как ты знаешь, моим лучшим другом».Позднее продолжение первой любви. «Позднее свидание» — документальный телефильм, многие кадры которого сняты в их квартире в писательском доме в Лаврушинском переулке.Лотар Влох, пятидесятилетний удачливый предприниматель, умер в 1976 году. Говорят, что это было самоубийство, что, кроме семейных причин, дал себя знать разлом между московской юностью с ее идеалами и берлинской жизнью мятущегося хозяина фирмы. По его воле прах захоронен в безымянной могиле на кладбище. Безымянная могила отца в СССР, безымянные солдатские могилы на просторах России и Германии… И вот еще одна — «мирная».Конрада Вольфа не стало в 1982 году. Незадолго перед смертью он выступал с докладом «Искусство и общество в 2000 году» на пленарном заседании Академии искусств.«Имеют ли под собой почву оптимизм, уверенность и надежда? Размышления о ближайшем и более отдаленном будущем, а также четкие критерии коммунистов мира заставляют ответить положительно», — искренне утверждал президент академии.Юра и Виктор по-прежнему в Америке и жизнью, кажется, довольны. Маркус Вольф — в Германии. После двух шумных, но безуспешных судебных процессов над главой «коммунистической разведки» его оставили в покое. Изредка он наведывается в Москву.[b]Уходит «тройка» [/b]«Тройка», дитя века, прожила жизнь, как понимала ее, как смогла. Ни сталинская и гитлеровская мертвечина, ни горячая война, ни «холодная» не смогли с ней совладать.После смерти Лотара Виктор писал Конраду: «Меня снова поражает глубина связующего, глубина любви, пережившей все годы и расстояния». Таков итог их жизни, пришедшейся на XX век, век-волкодав, по общеизвестному определению Бориса Пастернака.Жители следующего столетия останутся вольными, значит, счастливыми, пока не позволят очередным вождям загнать себя, словно баранов, в концлагеря, пока будут чувствовать человеческое дыхание и за холодным экраном Интернета.
Развлечения
ПЯТЬ МИНУТ СВОБОДЫ
[i]Телеканал «Культура» при содействии Института «Открытое общество» снял и показал первый отечественный фильм о диссиденте — «Дуэль Вадима Делоне».[/i][i][b]Обменяли хулигана на Луиса Корвалана.Где найти такую б…, чтоб на Брежнева сменять? [/b]Эта частушка ходила по Москве четверть века назад. Ныне она почти забыта и потому требует пояснений.[/i][b]Луис Корвалан. [/b]Руководитель чилийских коммунистов после переворота в своей стране три года провел в тюрьмах генерала Пиночета, отца экономического чуда, часто вспоминаемого теперь у нас. Тогда наши и ихние спецслужбы, всегда при желании находящие общий язык, договорились обменять политического заключенного на советского диссидента. Так в 1976 году «лучший друг Леонида Ильича» появился в Москве и семь лет проживал в Безбожном переулке. Затем, изменив внешность, он нелегально вернулся на родину, где по сей день пребывает на правах почтенного пенсионера.[b]Владимир Буковский. [/b]«Хулиган и смутьян», что в переводе с чекистского означает диссидент, правозащитник. Среди вменяемых ему уголовных преступлений — организация поэтических чтений у памятника Маяковскому, о которых говорила вся столица, демонстраций и другие деяния. Он был исключен из Московского университета, в 1963 году получил первый срок, проведя с небольшими перерывами в общей сложности свыше десяти лет в тюрьмах, лагерях, специального толка психушках. После обмена поселился в Кембридже, там окончил колледж по специальности «нейрофизиология», вел научную работу, писал книги о правозащитниках в СССР. Старший друг, можно сказать, политический наставник Вадима Делоне.[b]Вадим Делоне. [/b]Именно ему приписывают частушку. Он родился в 1947 году в Москве, умер тридцати пяти лет в Париже. Это о нем документальный телефильм (автор Юрий Крохин, режиссер и продюсер Елена Троянова, оператор Михаил Федоров). Корни рода Вадима Делоне уходят во французскую землю.При нашествии Наполеона на Россию в корпусе маршала Даву состоял врач Пьер Делоне. При отступлении французов он заболел, отстал от своих и остался в России, присягнув российскому императору, был удачлив в медицинской карьере. Борис Николаевич Делоне — правнук Пьера и дед Вадима, известный математик, член-корреспондент Академии наук СССР. В двадцатых годах ему предложили кафедру в Париже, он отказался. Видимо, чувствовал, что вскоре ему придется ходатайствовать перед властями за арестованных знакомых, а через три десятилетия отдавать большую часть заработка на оплату адвокатов диссидентов, продуктовые посылки и лекарства лагерным сидельцам. Вопреки этому дед и отец Вадима считали, что он на плохом пути, что надо приспосабливаться к действительности и не заниматься политикой, уделом неудачников. У деда была уверенность, что внук пропадает.И он почти не ошибся. Первый срок Вадим получил в 1967 году, когда у памятника Пушкину участвовал в демонстрации в защиту арестованных правозащитников. Семь месяцев он провел в следственном изоляторе КГБ «Лефортово», был на экспертизе в Институте имени Сербского. В акте отмечалось, что «Делоне держится свободно, с достоинством, не сомневается, что когда-нибудь будет признан настоящим поэтом, свое участие в демонстрации не отрицает, заявляя, что это было делом его чести». Год условно — приговор Мосгорсуда. Тогда Вадиму повезло — Владимир Буковский получил за ту же демонстрацию три года заключения.25 августа 1968 года, через несколько дней после ввода войск в Чехословакию, московские правозащитники в полдень вышли на Красную площадь, к Лобному месту, и развернули плакаты, на одном из которых было написано: «За вашу и нашу свободу!» Пяти минут хватило, чтобы набежали граждане в штатском и под матерную брань затолкали демонстрантов в машины.Демонстрантами были Лариса Богораз, Константин Бабицкий, Наталья Горбаневская, Владимир Дремлюга, Павел Литвинов, Владимир Файнберг и Вадим Делоне.Найдется ли когда-нибудь их именам место в школьных учебниках истории? В секретной докладной записке правоохранительных органов ЦК КПСС сообщалось: «Характеризуя политические взгляды участников группы и, в частности, Делоне, наш источник указывает, что последний не считает, что наше общество развивается нормально: отсутствуют свобода слова, печати, действует жестокая цензура, невозможно высказать свои мысли и убеждения, подавляются демократические свободы».В октябре 1968 года судебная коллегия Мосгорсуда под председательством Лубенцовой осудила участников демонстрации, Вадима — на три года.Телекамера показывает нам Тюменскую зону уголовного лагеря ЯЦ-34/2, где он отбывал срок. Лесоповал, карцер, издевательства охраны — ничто не миновало этого заключенного. Видимо, его били: вскоре начались припадки эпилепсии.Когда освободился, ему улыбнулось семейное счастье: Вадима и Ирину соединила любовь в буквальном смысле — «до гробовой доски».А в КГБ занимались своим делом: подшивали в папки доносы на Ирину, у которой уже были за плечами и тюрьма, и мордовские лагеря. Незадолго до нового ареста молодоженов пригласили в КГБ и сказали: лучше уезжайте из страны. То не была лишь угроза для острастки. Вадим наотрез отказался. Ирину после одиннадцати месяцев следствия помиловали по просьбе академика Петра Капицы. И вот они оказались в Париже. Там Вадим и умер: прилег на диван, и остановилось сердце.«Скажи, кто из нас большего в жизни добился? — спросил както внука дед-академик. — Я власти не служу, занимаюсь любимым делом. Ты человек талантливый, почему тебе не жить, как я?» Внук ответил: «Я добился большего. Я пять минут в жизни был абсолютно свободен».
Общество
ЕВГЕНИЙ КОЛОБОВ: ИСКУССТВОМ НАДО ЗАНИМАТЬСЯ В ОДИНОЧКУ
[i]Билеты, как всегда, давно проданы.А десять лет назад… Десять лет назад мэр столицы спросил [b]Евгения Владимировича Колобова[/b], какое, по его мнению, название подойдет начинающему театру? По всегдашнему отсутствию чинопочитания и из любви к острословию он ответил: «Конечно, имени Юрия Михайловича Лужкова». — «Это еще рано, — засмеялся мэр. — Лучше так — «Новая опера».Двух дней на составление сметы достаточно?» [/i]22 марта 1991 года решение правительства Москвы о создании «Новой оперы» было подписано.Тогда, десять лет назад, редкая газета не писала о грандиозном скандале в оперном театре имени К. С. Станиславского и Вл. И. Немировича-Данченко.Дело дошло до забастовки, отмены спектаклей. В центре противостояния оказался Колобов, натура сколь талантливая, столь неуживчивая. Он занимал пост художественного руководителя и главного дирижера, то есть был наделен почти беспредельной властью. Использовал он эту власть для того, чтобы поставить силами молодежи несколько гремевших на всю Москву спектаклей. Маститые — «народные» и «заслуженные» — не могли смириться с отстранением от Татьян—Ленских и предприняли контрнаступление: под одобрительное улюлюкание выдворили на улицу возмутителя спокойствия. Вслед за ним уже по собственной воле театр покинули около двухсот молодых солистов, артистов, оркестрантов. Все они вместе со своим кумиром отправились «в никуда».В то время я, корреспондент «Вечерки», обнаружил Евгения Владимировича в роскошной гостинице «Будапешт» в окружении жены Натальи Попович, дочери Марфы, кота и белого рояля. Деньги за номер для переехавшего из Ленинграда в Москву маэстро театр перечислять перестал, и каждое утро начиналось с душераздирающей сцены выселения злостного неплательщика.«Вечерняя Москва» выступила в его защиту. Через сутки гневливая депутация «народных» посетила редакцию с опровержением на восьми листах. Газета напечатала их письмо со своим комментарием.Эта нервная переписка была замечена: Е. Колобова, Н. Попович и Д. Родионова, тогдашнего директора еще не существовавшего театра, принял Ю. Лужков.И Москва обрела «Новую оперу».Сначала она не имела своего дома, потом появилось бывшее кино «Зенит» на Таганской улице, теперь уже третий сезон играют в саду «Эрмитаж», в капитально отремонтированном, реконструированном Зеркальном театре, который знавал многих знаменитостей, включая Ф. Шаляпина, С. Бернар, С. Рахманинова, и всегда закрывался по случаю зимних холодов… [b]— Кажется, настало благополучие: премьеры, постоянные аншлаги, театр любим публикой, собрал вокруг себя многочисленных друзей. Откуда такая стойкая неприязнь к рецензентам, журналистам? [/b]— По существу коллектив не чувствует с их стороны уважения к театральному делу. Не говорю о чем-то большем, но даже перепутать имя, фамилию солиста, артиста становится правилом «хорошего тона». Никому не загораживаю дорогу в наш театр. Приходите, покупайте билет в кассе и пишите, что хотите. Работаю не для рецензентов, а для зрителя. Пока у нас полные залы, и это дает силы, позволяет не обращать внимания на то, что кто-то где-то написал. Благодарен всем, кто к нам приходит, и, поверьте, отношусь к своему делу требовательнее самого придирчивого зрителя. «Новая опера» — название с большим смыслом: всем знакомое произведение представляю как новое, нередко для самого себя неожиданное, конечно, при огромном уважении к автору, его музыке. А критики неистовствуют: Чайковский замыслил одно, а этот Колобов ничего не понял. А критику-то все всегда ясно.[b]— Вы дирижер с мировым именем. Вас не посещает мысль бросить здесь все и уехать навсегда? [/b]— Никогда! Я хочу жить, работать дома. Это естественное право человека. Никого из отъезжающих не осуждаю, но я не могу любить родину по телефону, наведываться сюда на один-два спектакля и снова исчезать.[b]— Что за странное название сегодняшней премьеры — «Bravissimo»? [/b]— Нам исполнилось десять лет, так что не грех воскликнуть: «Браво! Брависсимо!» Первое отделение отдано русской классике, второе — западной. Есть и свой незамысловатый сюжет: действие разворачивается в саду «Эрмитаж», так много значащем для отечественной культуры.[b]— Это последняя премьера нынешнего сезона? [/b]— Нет. В апреле покажем оперу «Сельская честь» в постановке талантливого финского режиссера. До лета, в конце мая, выступим вместе с Андрисом Лиепой.Оркестр «Новой оперы» будет играть с Николаем Петровым рапсодию Рахманинова на темы Паганини. Этот балетный спектакль наверняка найдет своего зрителя. В начале ноября хочу устроить концерт в честь 200-летия Беллини, одного из самых любимых мною композиторов. Если к осени найдем деньги, Владимир Васильев поставит «Кармен». Продолжим сотрудничество с Имперским русским балетом (президент Майя Плисецкая, художественный руководитель Гедиминас Таранда).[b]— Дирижировать будете вы? [/b]— Нет. У нас сейчас четыре дирижера. Это мои ученики, в основном из провинции, из Сибири. Даю им зеленую улицу: пусть молодые дерзают. Я же все острее чувствую груз лет, который опрокидывает во мрак пессимизма. Овации зрителей все меньше волнуют кровь. Победы пришли слишком поздно.Я тридцать с лишним лет служу опере, одному из самых громоздких, неподъемных видов искусства. Это были годы бесконечных разочарований, от спектакля к спектаклю удавалась лишь половина того, о чем мечталось. Причин великое множество: от глобальных творческих до непробиваемой тупости какого-то декоратора. Я и себя казню по полному счету. Искусством надо заниматься в одиночку и спрашивать только с самого себя.[b]— Вы не писатель, не художник… [/b]— Кто запретит мне наслаждаться плодами их трудов? Читаю книги, хожу на выставки, в драму, слушаю камерную музыку, которую, увы, плохо знаю, просто любуюсь природой. Оперный театр отнял у меня все, теперь наконец избавляюсь от его наваждений.[b]— С вами трудно согласиться по причине своего рода лукавства. В «Новой опере» устраиваются популярнейшие циклы литературномузыкальных вечеров, так что ваша нынешняя любовь к литературе, камерной музыке не так уж бесплодна.[/b]— Как вам будет угодно.[b]— Что вас не удовлетворяет в «Новой опере»? [/b]— Я ответственен перед людьми, помогавшими созданию нашего театра, прежде всего Юрием Михайловичем. За мной стоит коллектив. Он может меня бросить и уехать, куда хочется, я его — нет. Около тридцати человек уже отбыли от нас на Запад, перебрались в Большой театр, Мариинку. Бытовало такое выражение: кузница кадров, чем сейчас не без успеха занимаемся: растим. Растим и — провожаем.Каждый год меняется состав исполнителей. Могут ли они становиться от этого лучше? Театр, о котором я мечтал, существует только в мемуарах. Кого я могу сейчас среди ночи позвать на репетицию? Никто не спросит про какую-то идею, спросит: сколько заплачу. Я не говорю про всех, но бескорыстных юродивых становится меньше и меньше… [b]— Неужели все так беспросветно? [/b]— Два года прошло, все вспоминаю встречу с писателем Виктором Астафьевым. Ему исполнилось 75 лет, я взял два чемодана нот и отправился в Красноярск, чтобы устроить концерт «Музыкальное приношение» юбиляру, программу составляли вместе. И еще одно воспоминание греет душу. Как-то днем шел в театр по саду «Эрмитаж». Это время прогулок здесь мам с ребятишками. Меня спросили: «Вы Колобов?» — «Да». Грянули аплодисменты: с появлением «Новой оперы» сад обрел новую жизнь.
Развлечения
Эксклюзивы
Вечерка ТВ
Приметы и советы
Проще, чем кажется
Мнения
Андрей Кошкин
Андрей Кошкин

Деньги тут уже не помогут: почему кредит от США еще сильнее загонит Украину в яму

Татьяна Еременко
Татьяна Еременко

Лучшие среди равных: наша замена «Оскару»

Екатерина Рощина
Екатерина Рощина

Молодильные яблочки: почему стыдно быть старым

Георгий Бовт
Георгий Бовт

Боится ли заяц волка

Александр Лосото
Александр Лосото

Сколько будут жить наши внуки

Александра Ерошенко
Александра Ерошенко

Как мы видим идеальную семью

Никита Миронов
Никита Миронов

Иноагентов нужно сажать?

Все мнения
О проекте
Спецпроекты
images count Мосинжпроект- 65 Мосинжпроект- 65
▲
vm.ru

Установите vm.ru

Установите это приложение на домашний экран для быстрого и удобного доступа, когда вы в пути.

  • 1) Нажмите на иконку поделиться Поделиться
  • 2) Нажмите “На экран «Домой»”

vm.ru

Установите vm.ru

Установите это приложение на домашний экран для быстрого и удобного доступа, когда вы в пути.