Театр имени Ермоловой распробовал Кафку

Невероятно важно сразу же отметить вот что – режиссером этой постановки выступил Алексей Левинский. Для чего важно? Безусловно, не для того, чтобы заговорить о том, что он и заслуженный артист Российской Федерации, и лауреат Госпремии, и основатель студии «Театр», и вообще – человек, весьма известный в театральных кругах. Дело в другом – в подходе. Во всех своих спектаклях – будь то «Женитьбы», «Свадьба Кречинского» или что еще – 69-летний Левинский неизменно дрейфует в сторону камерности, лаконичности, визуального минимализма. И нынешний «Процесс» уверенно продолжает эту линию.

Политика эта не сказать, чтобы сильно выигрышная в коммерческом смысле, что, очевидно, понимают и в самом театре – иначе с чего бы работа именитого режиссера была поставлена не на Основной, а на Новой сцене, где зрительских мест – всего-то три ряда. Однако не признать, что постановка вышла интересной, было бы совершенно несправедливо.

Ни одного яркого пятна, ни одной яркой эмоции – полный монохром, угольный рисунок, подвешенная нота, что, конечно же, отнюдь не от недостатка фантазии.  / Фото: Евгения Сирина

«Процесс» Левинского – постановка практически хрестоматийная во всем, что касается текста. В нем все, как у Франца Кафки: в день тридцатилетия Йозеф К. просыпается у себя в кровати, видит двух охранников, говорит с ними, узнает, что арестован неизвестно за что, паникует, попадает к следователю, говорит с адвокатами, художником, дядей, на что-то все время надеется, а, потеряв надежду, немедленно попадает в руки исполнителей смертного приговора. В этом смысле зрителей не ждет абсолютно ничего нового.

Нет тут и ярко выраженных визуальных экспериментов – в отличие, скажем, от привозившегося в Москву на фестиваль «Территория» «Процесса» Тимофея Кулябина, где все персонажи - за исключением героя - были сознательно и совершенно обезличены обтягивающим их головы полупрозрачным капроном.

Левинский играет совсем на другом поле.

Вот сцена (художник – Виктор Архипов), у которой словно бы нет глубины: она вытянута по горизонтали и заставленная конструкциями, более всего напоминающими то ли бетонные блоки, то ли стальные короба. Это – давит. Но так и должно быть: сам Кафка в своем «Процессе» практически не оставляет воздуха. Недаром же его Йозеф К. постоянно жалуется на все возрастающую духоту. Вот участники процесса – все сплошь в сером, на сером же фоне. Вот авторский текст, звучащий из подвешенного на колосниках огромного черного старого репродуктора.

Ни одного яркого пятна, ни одной яркой эмоции – полный монохром, угольный рисунок, подвешенная нота, что, конечно же, отнюдь не от недостатка фантазии.  / Фото: Евгения Сирина

Ни одного яркого пятна, ни одной яркой эмоции – полный монохром, угольный рисунок, подвешенная нота, что, конечно же, отнюдь не от недостатка фантазии. Вся эта черно-белость делает происходящее на сцене еще страшнее и безысходнее, потому что, по сути, лишает героев последних человеческих черт, превращая их в схемы, механические конструкции, цельнометаллические оболочки.

Подобное ощущение человеческой машинерии, однако, есть не недостаток, а наоборот - признак гармонии формы и содержания, помноженный на сыгранность команды актеров: Антона Колесникова (Йозеф К.), Сергея Власенко (инспектор, служитель суда), Натальи Силиверстовой (фрейлен Бюрстнер), Ольги Волковой (Лени) и многих других, сумевших удержаться от сольных номеров в пользу коллективного синхронного растворения в кафкианском мраке.