Психолог Юлия Быховец: Посттравматическое стрессовое расстройство можно лечить

Посттравматическое стрессовое расстройство (ПТСР) возникает у некоторых вернувшихся из зоны боевых действий, жертв вооруженных конфликтов, преступлений, природных катаклизмов, даже у тех, кто просто долго следил за новостями о подобных событиях. В России объявлена частичная мобилизация, значит, многие мужчины скоро вернутся, пройдя через серьезные испытания. «Вечерняя Москва» поговорила со специалистом о том, что делать, если вы или ваш близкий столкнулись с проявлениями ПТСР.

В мировой культуре, в частности в кино и сериалах, персонажи, страдающие от посттравматического стрессового расстройства (ПТСР) не редкость: вот Алик «Афганец» из сериала «Мир! Дружба! Жвачка!» просыпается в кошмарном бреду, вот Виктор из «Большой поэзии» непроницаемым взглядом глядит на мир, да и в зарубежных картинах эта черта часто определяет героев. Но в реальности яркая деталь вымышленных образов отравляет жизни. После крупных вооруженных конфликтов тех, кто страдает от этого расстройства, становится больше.

Мы побеседовали с Юлией Быховец — старшим научным сотрудником Лаборатории психологии развития субъекта в нормальных и посттравматических состояниях Института психологии Российской академии наук — о том, как проявляется ПТСР, как его облегчить и что делать, если им страдает близкий.

— Юлия, правда ли, что количество людей с ПТСР увеличивается после боевых действий?

— Да, это так. Изначально посттравматическое стрессовое расстройство выделили в клиническую единицу, когда врачи, психологи, соцработники стали наблюдать, как меняются люди, вернувшиеся из горячих точек. Казалось бы, уже все закончилось, можно расслабиться и вернуться к обычной жизни. Но некоторые оказывались неспособны на это. У многих разлаживались жизни — они не могли сосредоточиться, постоянно испытывали агрессию, находились в напряженном ожидании угрозы. Чтобы смягчить переживания, начинали прибегать к алкоголю и дурманящим веществам, шли на преступления.

Как результат — испытывали проблемы в быту, отношениях, с работой. За рубежом волна страдающих этим расстройством была зафиксирована после Вьетнама. В России в нашей лаборатории по тем же опросным листам было проведено исследование в начале 90-х под руководством Надежды Тарабриной. Оно дало сопоставимые показатели — около 15–20% ветеранов, вернувшихся с войны в Афганистане, испытывали схожие проблемы.

ПТСР свойственны три симптома: вторжение, избегание и физиологическое возбуждение. Если же человек длительное время подвергался травмирующему воздействию, он может страдать от комплексного ПТСР, когда прибавляются еще три проявления.

— Пойдем по порядку: что такое вторжение?

— У животных мозг устроен иначе, чем у людей. Когда на них нападают, проявляется одна из возможных реакций на стресс: «бей», «беги», «замри». Если угрозы удалось избежать, они спокойно живут дальше и чувствуют себя прекрасно. Но когда с травматическим опытом сталкивается человек, иногда тот не перерабатывается, а постоянно курсирует в памяти, погружает в навязчивое состояние.

Травмирующая информация мучает человека. Воспоминания возвращаются не только в снах, но и во время бодрствования. Во флешбэках человек теряет ощущение реальности и проваливается в ситуацию, когда испытывал ужас. Это происходит короткими вспышками, из которых он быстро возвращается, но моментально оправиться не может. Возникает нарушение внимания, что мешает ему работать. Пугающие мысли приходят как непрошеные гости, контролировать их невозможно. Это и есть вторжение.

Травматический опыт, как на пленку, записывается между нейронами — когда происходит травмирующее событие, в определенной зоне мозга образуется цепочка связи, на которую потом мозг реагирует непроизвольными возбуждением, гоняет ее по кругу, заставляя возвращаться в то состояние.

— Как проявляется избегание?

— Человек отказывается от всего, что может ему напомнить о травмирующем событии: обрывает контакты с людьми, избегает мест, фильмов, мыслей, которые могут разворошить память. Потому что любое напоминание о случившемся вновь вызывает в нем неприятные ощущения даже на физическом уровне, в теле. И человек старается делать вид, что проблемы нет, отрицает ее. Но с травматическим опытом так нельзя. Его надо принять как часть жизни, которая навсегда тебя изменила, сделала иным, научиться воспринимать себя по-новому.

— Что влечет физиологическую возбудимость?

— Многое. Людей, которые пережили экстраординарные травматические события, в состояние эмоционального возбуждения могут привести обычные городские шумы, неожиданные громкие звуки. Например, проехала машина или мотоцикл, а у них стартовая реакция — пригнуться, спрятаться.

Также это состояние проявляется в виде вспышек гнева. Человек, страдающий ПТСР, может раскричаться или даже ударить кого-то практически на пустом месте. Остановиться ему очень трудно. Близкие часто не понимают, как с этим быть: «Как так, взрослый мужчина не может себя контролировать?» Но да, он действительно не может. Если у человека болит сердце или есть астма, едва ли вы ему скажете: «Смирись. Возьми себя в руки!» Так и здесь — это нарушение на уровне функционирования тела.

— Эти симптомы переживают 15–20 процентов людей, столкнувшихся с травмирующей ситуацией?

— Да, притом от ПТСР могут страдать люди, которые пережили даже единичное травмирующее событие — пожар, аварию, изнасилование, угрозу жизни либо просто видели смерть другого. Но если же мы говорим о военных действиях, там человек подвергается пролонгированному воздействию стресса, не день-два, а длительное время находится в состоянии угрозы жизни или физического, эмоционального насилия. В 2018 году для таких состояний Всемирная организация здравоохранения выделила новую категорию: комплексное посттравматическое стрессовое расстройство.

— С какими последствиями связано оно?

— Кроме перечисленных симптомов добавляются еще три: нарушения в регуляции эмоций, самовосприятии, в межличностной сфере.

Дисрегуляция эмоций проявляется в преобладании сниженного настроения, мыслях об уходе из жизни. Расстройства в этой сфере связаны с трудностями в управлении гневом. А чтобы снизить интенсивность эмоций, человек прибегает к самоповреждению, психоактивным веществам, другим внешним ресурсам (например, перееданию или сексуальной активности). Нарушение восприятия себя связано с низкой самооценкой. Человек думает, что ничего не достоин, никому не нужен, что никто его не любит. У него формируется искаженное восприятие реальности. Порой люди с ПТСР не выдерживают этого и совершают попытки уйти из жизни.

Третье проявление — нарушение межличностного взаимодействия. Люди с подобным расстройством испытывают дефицит доверия другим, так как считают, что то, что они пережили, другой никогда не сможет понять, что этот опыт невозможно разделить. И потому отгораживаются от людей, не хотят идти им навстречу. Другой крайностью являются сложности в распознавании плохого отношения к себе в партнерских отношениях.

— Что делать тем, кто понял, что страдает ПТСР?

— Настроиться на обращение к специалистам, отодвинув на задний план мысли: «Я сильный — сам со всем справлюсь!» Если человек замечает у себя нарушения сна, вспышки немотивированной агрессии, не может отделаться от воспоминаний — это симптомы посттравматического стрессового расстройства. С ними надо работать и на уровне физиологии, и на уровне психологии.

Прежде всего обратиться к психиатру, чтобы снять физические проявления расстройства с помощью медикаментов. У нас в обществе табуирована тема психиатрии. Но прийти к врачу не значит признать себя сумасшедшим, а, наоборот, поступить здраво. Можно обратиться в ближайший психоневрологический диспансер, в Московскую службу психологической помощи населению.

Допустим, если человек перестал спать, постоянно просыпается от воспоминаний, то психолог здесь бессилен. Тут нужны препараты, которые помогут организму наладить сон, вернуть аппетит и так далее. Когда проявления на физическом уровне удастся преодолеть, у человека появятся силы, с которыми стоит идти уже к психологу и разбираться с травматическим опытом. А это возможно!

Актеры Василий Шукшин (в центре) и Георгий Бурков (справа) в фильме Сергея Бондарчука «Они сражались за Родину» по одноименному роману Михаила Шолохова. Кадр демонстрирует читателям «взгляд на две тысячи ярдов», который воспроизводит персонаж Шукшина и который присущ некоторым участникам боевых действий, видевшим ужас битвы. Кстати, это был последний фильм Василия Макаровича — Шукшин умер во время съемок от инфаркта / Фото: РИА Новости

— Какие способы используют психологи?

— Есть терапевты, которые изучают особый подход для проработки травматических воспоминаний. Он называется десенсибилизация и переработка движением глаз. Это техника, которой владеют клинические психологи, нацелена на то, чтобы помочь человеку усвоить пережитый болезненный опыт.

Очень хорошо с посттравматическим стрессовым расстройством работает и когнитивно-поведенческая терапия. Это схематичный подход с четкими протоколами.

Важно, чтобы на этом пути человека поддерживали близкие. Обычно квалифицированный специалист на первый прием приглашает всю семью, рассказывает, с чем они столкнулись, к чему надо подготовиться, ведь исцеление — процесс не быстрый. Нужно, чтобы вся семья понимала, через что предстоит пройти, а также то, что они сейчас должны быть более внимательными и чуткими друг другу, потому что их родственник переживает непростой период.

— Как в семьях определить ту грань, где ты еще способен помочь ближнему, а где тебе нужно позаботиться о себе и уйти?

—Скажу как семейный психолог, что распад семьи происходит не быстро. Например, во время пандемии говорили про пары, которые оказались на грани разрыва, где пошло рукоприкладство и так далее. Но в таких семьях уже были плохие отношения, а событие лишь послужило катализатором. Дисфункция в семье происходит даже не в течение одного года. Так что распадутся браки слабые, в которых уже было недовольство, недопонимание, трещинки. Семьи, в которых наблюдалось больше осознанности и принятия друг друга, сохранятся. Те, кто хочет оставаться вместе и помнит близкого человека иным, будут вместе ходить к терапевту, искать помощи и поддержки.

— Как убедить важного тебе человека обратиться к специалисту?

— Нужно действовать ненавязчиво. Собирать и преподносить информацию. Не стоит говорить: «У тебя болезнь — тебе надо к врачу». Лучше подходить издалека: «Ты знаешь, я читала о том, что человек пережил схожий опыт. У него было то же состояние, что и у тебя. Он обратился к специалистам, и ему полегчало». Рассказывать о том, что есть способ облегчить себе жизнь. Предлагать просто попробовать терапию. Условиться сходить на несколько сеансов и сделать выводы, помогает или нет такой подход. Систематически поднимать этот вопрос. Если человек просит отстать от него, то замолкать на время.

Но потом возвращаться к этой теме. Постоянно напоминать, что: «Есть возможность сделать тебе полегче. А если тебе будет полегче, то и всем будет полегче. Мы справимся. Мы тебя любим. Нам бы хотелось, чтобы ты чувствовал себя хорошо. Ты был отличным специалистом и сможешь вернуться к работе, почувствовать себя востребованным»… Постоянно подталкивать в желаемом направлении. А после приема у врача акцентировать внимание на позитивных моментах и улучшениях, пусть даже едва заметных, чтобы человек продолжил лечение.

— Как–то можно приободрить человека?

— Да, и в этом тоже поможет психолог. По сути, он учит человека ухаживать за собой, относиться к себе бережно: обеспечивать себе стабильный сон, ограничивать использование гаджетов, регулярно себя кормить. Еще очень важно находить точки радости — то, что раньше нравилось, давало положительные эмоции. Можно записывать это и нужно пробовать снова вводить это в жизнь. Важно не обесценивать для себя такие моменты, а давать возможность снова прикоснуться к приятному.

У нас в мозге существуют центр радости и центр негативных эмоций. Под воздействием травматических событий центр радости затухает, его активность падает, а центр негативных эмоций начинает подавать более мощные сигналы. В целом центр негатива нужен, чтобы человек мог оценить ситуацию и понять, что ему не нужно, чего следует избегать. Но он должен работать на равных, сбалансировано с центром радости. Поэтому, чтобы вернуться к нормальному существованию, важно выделять источники позитива, будить в своем мозге эту зону.

— Стоит ли тем, кто страдает от ПТСР, делиться проблемой со знакомыми, коллегами?

— Чаще всего люди скрывают то, что считают своей уязвимостью. Но, безусловно, в любом коллективе есть те, с которыми ближе общаешься и хочешь сохранить отношения, с которыми готов поделиться тем, что с тобой происходит, чтобы они поняли это. ПТСР — болезнь, которой не следует стыдиться, как и сахарного диабета, допустим.

Если же тебе кто-то рассказал о своей проблеме, вы можете договориться о том, чтобы обращался к тебе за помощью. Но при этом важно помнить, что, если у тебя нет специального образования, ты не владеешь техникой, которая действительно может помочь, лучше направить человека к профессионалу, а самому оказывать ему дружескую поддержку.

— Что делать, если в общественном месте ты столкнулся с человеком с ПТСР в состоянии эмоционального срыва?

— Надо беречь себя и поскорее уйти оттуда. С человеком в таком состоянии бесполезно вести разговоры. Если же ты видишь случаи неадекватного поведения в виде флешбэк-эффектов или физиологической возбудимости, когда человеку плохо, например его начинает трясти, то можно вызвать скорую помощь и объяснить причину, чтобы там подключили экстренную психиатрическую помощь.

Так, на первом этапе исключены физические контакты, ведь у каждого человека есть свои границы. Ни в коем случае не стоит вторгаться в чужое личное пространство, потому что во время приступа человек искаженно воспринимает реальность. Можно предложить ему воды, жвачку, конфету, платок, если началась истерика. Посоветовать перебраться в безопасное место. Но все это на расстоянии вытянутой руки. И не настаивать, а только предлагать. Если человек отказывается, то не давить на него.

— Как повлиять на то, чтобы в социуме к людям с этим расстройством не возникало предубеждений, опасений?

— В идеале было бы хорошо, если бы мы могли воспринимать подобные проявления человека нейтрально, как цвет глаз или комплекцию тела. Но в реальности нам всем не хватает терпимости. Мне кажется, тут нужны государственные программы по информированию населения. Например, в случае с боевыми действиями надо планомерно внедрять в сознание людей мысль о том, что мы должны быть благодарны этим людям за их тяжелую, рискованную работу. Потому что, если бы не они, кто бы это сделал? Мы сами не можем пойти на такое.

Нашлись те, кто сделал то, что нужно. И мы должны быть им благодарны за это, понимать и слышать, быть способными принять. Ценить то, что они решились поставить под угрозу свою жизнь, чтобы мы, наши дети жили спокойно. И для детей нужны программы, которые объясняли бы им, что взрослые, пережившие травматический опыт, в определенный момент жизни могут находиться в непростой ситуации. Очень важно также, чтобы сами люди, страдающие этим расстройством, понимали, что они сильные, раз смогли пережить подобный опыт. Что они способны справиться со своими воспоминаниями, реакциями. Что могут служить примером для других. Только поддерживая и защищая друг друга, мы сможем обрести мир.

ДОСЬЕ

Юлия Быховец — кандидат психологических наук, старший научный сотрудник Лаборатории психологии развития субъекта в нормальных и посттравматических состояниях. В 2003 году окончила факультет психологии Государственного университета гуманитарных наук (ГУГН). В 2008 году защитила кандидатскую диссертацию на тему «Представление о террористическом акте и переживание террористической угрозы жителями разных регионов РФ» в Институте психологии РАН. Изучает психологию посттравматического стресса, посттравматический рост, психологические последствия террористической деятельности, психодиагностику, семейную системную психотерапию.

Цитата

Эрих Мария Ремарк (1898-1970), писатель.

«Я не знаю, преодолел ли я то, что мне довелось пережить. Но пока я жив, жизнь проложит себе путь, хочет того или не хочет это нечто, живущее во мне и называемое «я».