Иван Охлобыстин: Мне нужен сумасшедший миллиардер, чтобы снять кино о Караджиче

— В прошлом году Кустурица сказал, что мы, русские, всегда выступаем за сербов в любой войне, но в мирное время эту любовь не удается реализовать, потому что мы не очень много знаем друг о друге. Что знает о Сербии среднестатистический россиянин? Почему получается так, что мы, настолько родственные народы, ничего друг о друге не знаем? Вот вы, например, много сможете назвать югославских рок-групп?

— Мало. Но у меня очень много связей с Сербией, но так, сторонних связей. Во-первых, когда я езжу на Афон, я всегда останавливаюсь в Хиландаре*, и у меня половина монастыря друзей-сербов. Во-вторых, во время косовских событий я присутствовал в стране как светское лицо. Потом, в 1999 году, я снимал, как бомбили Белград, а патриарх Павел благословил меня и одел в священнические одежды, хотя и был светским человеком и меньше всего на свете думал о своей клерикальной карьере. Это единственный народ, который нас за все время не предал. Потом в Сербии есть родственные байк-клубы, и мы все время общаемся с ними, ездим на Афон вместе, на какие-то общие «тусни». И вообще за эти годы такое количество внутренних связей возникло.

— Об этом как раз и речь. Вы туда ездите, и возникает связь, но если мы берем среднестатистического человека, который тысячу раз видел Нью-Йорк в фильмах, то он смутно себе представляет, как выглядит Белград. Люди, даже увлекающиеся литературой, не назовут Нобелевского лауреата Ива Андрича. Спрос на культуру не может возникнуть, потому что деятелей искусства Югославии никто не знает. 

— Вы понимаете, деятели культуры обеих стран знают об этой ситуации, но мы бесконечно далеки от Югославии. Есть такой нюанс, что в мирные времена мы очень далеки, но как только какой-то кипеж наступает, откуда-то возникает вот эта вот внутренняя связь с сербами. Объяснить это нельзя, это какое-то таинство. Понять это нельзя, почему они любят нас, почему мы — их. Я бывал и в боевых ситуациях с сербами еще до того, как бомбили Белград. Я могу сказать, что если была бы возможность выбирать союзника, то я выбрал бы серба. Одни из самых надежных и понятных нам по психологии людей. Мы дистанцируемся, как только наступает эпоха стабилизации. Видимо, они все-таки южные славяне, а мы северяне, но как только что-то происходит, мы объединяемся так, как эльфы и люди. Не знаю, кто из нас эльфы, а кто — люди.

— Можем ли мы что-то исправить, чтобы наши народы узнали друг о друге? Что мы любим? Что бы какой-нибудь молодой парень включил своей девушке на свидании группу «Екатарина Велика»**? Может быть, если вы общаетесь с Кустурицей, скажите ему, пусть хоть кого-то из музыкальных групп привозит к нам.

— Он не может. У него гастроли носят случайный характер. Он ездит каждый год, но по собственной программе. У нас до сих пор международные программы со славянскими народами слабо продвигаются на уровне министерства культуры.

— У нас даже нет сербского культурного центра в Москве. Получается, что на словах мы жмем руки, а в действительности русские никогда не были в Сербии, а сербы никогда не были в России.

— Надо осознавать, что русские — это не нация, это ойкумена, цивилизация, туда и казахи входят, и украинцы. Вот я прописан как гражданин ДНР, а еще так же шесть сербов прописаны, два француза, восемь немцев. Удивительно, но так. Наши взаимоотношения не стоит ограничивать форс-мажором. Видимо, наши культуры столь далеки из-за территориальной разделенности другими культурами, поэтому и контакта не получается.

— Но он ведь может быть, если мы приложим какие-то усилия. Ведь между русским и американцем не так много общего, но мы знаем наизусть все их песни. Почему русский с сербом не может сесть вместе и спеть вместе «Кино» и «Екатарину Велику»?

— Я вообще прагматик и глубоко верующий человек одновременно. И считаю, что Господь создал мир так: сначала законы физики, химии, биологии, а потом по этим законам создал мир. И повторюсь, что сильно влияет территориальная разделенность. Но у россиян с сербами есть неукротимая духовная связь. Она не только на эмоциональном уровне, но и на подсознательно-жертвенном. Сербы очень похожи на нас: они легче жертвуют, и по широте душевной такие же, как мы. Но для того, чтобы мы стали друзьями, нам обязательно нужна война.

Иван Охлобыстин рассказал, что является и прагматиком, и глубоко верующим человеком одновременно / Фото: Антон Гердо / Вечерняя Москва

— Мы и революцию во многом спровоцировали тем, что ввязались в Первую мировую войну из-за инцидента в Сараеве.

— Да. Но я думаю, что если бы не ввязались, то мы бы не были сплоченными народами. Такая жертвенность и необходимость заступаться за слабых в заведомо невыгодных условиях русских определяет как людей. Я вообще очень люблю сербов, у меня очень много среди них друзей. У нас с сербами не может быть разногласий. Мы же и канонически едины через православную церковь. И всякий раз, когда я встречаю серба и начинаю с ним общаться, я чувствую, будто это далекий родственник приехал.

— Белорусы тоже родственники?

— Не совсем: белорусы, русские и украинцы для меня — это один народ. Как бы меня ни ругали за какие-то вещи, в этом отношении быть националистом в отношении своего народа — это то же самое, что в семье сетовать на плохую дочку или плохого сына. Мы такие, какие есть. В плане менталитета западные славяне нам несколько дальше, чем южные или народы бывшего СССР. Это целый конгломерат разных наций. Мы можем между собой ругаться, воевать и все остальное. Но мы останемся особым сообществом.

— Есть планы снять фильм на тематику единства славянских народов?

— Мне нужен в основу человек. Я бы очень хотел о Караджиче снять, но если я захочу это сделать, то мне все будут запрещать. Мне нужен сумасшедший миллиардер, который сможет профинансировать такое кино.

— Сам Кустурица сказал, что перед тем, как закончить карьеру, он хочет снять кино про Россию. В частности, экранизировать «Героя нашего времени» Лермонтова, перенеся действие в современную Сирию с Кавказа XIX века.

— Если он когда-нибудь обратится ко мне, как к артисту, я с удовольствием ему помогу.

— После концерта можете напомнить ему об этой идее.

— Я постесняюсь. Это только внешне кажется, что я такой открытый. На самом деле очень замкнутый человек. Я стесняюсь обременять людей собой. Он — звезда, а кто я?

* Один из афонских монастырей, занимающий в святогорской иерархии 4 место. Состоит в юрисдикции Константинопольского патриарха, но духовно поддерживается Сербской православной церковью, являясь одной из величайших сербских религиозных святынь. Находится на северо-восточной стороне Афонского полуострова.

** Одна из самых известных югославских нью-вейв рок-групп, сформированная в Белграде. Названа в честь русской императрицы Екатерины Второй.