Как-то меня пригласили прочесть лекцию в одном вузе, и там я встретил приятеля. Вид у него был сконфуженный: «На семинаре у будущих журналистов-телевизионщиков назвал имя Зиновия Гердта. Они не знают, кто это такой!» Тут и я «завис». Ладно, еще можно забыть его «эпизодическую» роль в фильме «Место встречи изменить нельзя». Но не знать лучшего Михаила Паниковского всех времен и народов?!

Кстати, вы не задумывались, почему мы любим его, «гусиного» вора, человека, способного нарушить конвенцию, обокрасть друзей и пропить деньги из общака? И выглядит он ужасно. Как можно полюбить это чудовище? Но ведь — обожаем! Перенесемся в другой фильм Гердта. Там положительный герой Шарапов противостоит злодею Жеглову. Почему Жеглов нравится больше? Он же порой ужасен! И его «работа» с подозреваемым Груздевым — преступление! Но идеологические противники Жеглов и Шарапов работают вместе.

Перенесусь в другое время, в «застой». Вспомню студенческие годы. В аудитории мэтр Валерий Аграновский ведет семинар: читает письмо в редакцию, в котором сообщается, что секретарь комитета комсомола некоего завода берет взятки за содействие в получении квартиры.

«Что бы вы сделали с этим письмом?» — обращается он к аудитории.

Мы — скептики: уверены, что даже если факты подтвердятся, материал не опубликуют. Власть не позволит компрометировать предприятие и комсомол. Решение принимаем единогласное: направляем письмо в облкомитет партии для принятия необходимых мер. «Решение — неверное! — объявляет Аграновский. — Уже потому, что самое легкое. Отписка! А что будет с людьми, которые письмо написали?» Мы кричим: письмо оставляем в редакции, сообщаем факты. «Все это только оправдания собственной несостоятельности, — отмахивается Аграновский. — Я спрашиваю, что можно предпринять в данном случае. Думайте...»

Мы не придумали. «А я полетел в командировку, — рассказывает Аграновский. — Для этого — изменил тему. Действуй я в лоб, меня и на завод не пустили бы — режимный. И я придумал написать материал о… возрастающей роли ВЛКСМ!» Мы замерли от изумления. «Понимаете, по традиции квартирный вопрос всегда решала тройка: администрация — партком — профком. И вот в эту компанию с решающим словом (а иначе бы кто давал взятки?) вклинивается комсомол! Это ли не возрастающая роль ВЛКСМ?» Никто не засмеялся. Все были поражены поворотом темы. К слову, вуз, где я учился, был особым — Высшая комсомольская школа при ЦК ВЛКСМ. И там этот урок произвел потрясающее впечатление — как антисоветчину превратить в пропаганду нашего образа жизни! Это был и урок мастерства, и четкие шаги к толерантности, хотя это слово было нам неведомо. Потом мы работали в редакциях, где одни были за, другие против, но мы были вместе. Мы, честно, не уважали иное мнение, но были терпимы к нему. Так нас учили. Много лет спустя быть вместе уже не получилось... Сначала мы разошлись по разным редакциям, но собирались за общим столом, хотя и работали по разные стороны многочисленных баррикад. Это не казалось дикостью. Сегодня все по-иному.

Главный цензор сидит не в Китайгородском проезде, а в сердце. Мы собираемся только в свои компании, и телефоны зачищены от людей с иной точкой зрения. Каждый убежден в своей правоте и не слышит иного. Что, мы можем полюбить Паниковского, но человека с иным мнением — уже никогда? Мне интересно, а что и, главное, КАК об этом написал Аграновский, чтобы поняли «люди болотные» и «люди на суше»? Нельзя же опять, как было не раз, проводить линию фронта между домами, улицами и даже в своей семье? Это же гражданская война. Думаю, Аграновский написал бы материал «Все начинается с Гердта». И был бы это материал об очевидном понижении культуры. Он бы написал, что надо учиться строить мосты между сердцами. А между умами пока бесполезно...

Мнение автора колонки может не совпадать с мнением редакции.

Мнение колумнистов может не совпадать с точкой зрения редакции

Культура