Ольга Романцова — все материалы автора

Ольга Романцова

Горячее сердце, чистые руки, ясный разум

И поделикатничали, и похулиганили

[b]Собираясь на концерт Юрия Башмета, независимо от того, выступит он с камерными “Солистами Москвы” или симфонической “Новой Россией”, знаешь: тебя ждут сюрпризы.[/b]Так вышло и на этот раз. В концерте Башмета и “Новой России” впервые у нас прозвучала литургия “Оплаканные ветром” Гии Канчели.Литургия была написана по просьбе Башмета для “Berliner Festwoche” и впервые исполнена в 1990 году. Впрочем, прекрасная музыка с годами становится еще лучше. Особенно если это музыка Канчели. Его причудливые мелодии мгновенно запоминаются и становятся шлягерами (одна только “Чита-Грита” из “Мимино” побила не один рекорд) и содержат философского смысла не меньше, чем диалоги Платона или изысканные парадоксы Оскара Уайльда.Литургия “Оплаканные ветром” далеко ушла от традиционных богослужебных форм. Она казалась не столько молитвенным актом, сколько озвученной надеждой на восстановление мировой гармонии. В начале – хаос звуков, громкий, резкий оркестр (дирижер Феликс Кругликов, США) и альт, будто Гамлет или Дон-Кихот, воссоздающие исчезнувшую связь времен. Казалось бы, попытки тщетны. Но когда за дело берется Башмет со своим верным альтом, спасение мира из дела безнадежного и опасного для жизни превращается в нормальное мужское занятие.Дальше слушателей ждал еще один сюрприз: молодой санкт-петербургский пианист Мирослав Култышев, поразивший умением сочетать виртуозную технику и личностный молодой азарт. Култышеву, исполнившему Концерт №1 для фортепиано с оркестром Прокофьева, удалось вернуть сочинению его изначальный смысл: сопротивление академическому официозу. Вставший за пульт Башмет казался уже не мудрым мэтром, а сверстником пианиста, с удовольствием поддержавшим его намерение немного похулиганить. Зато в прокофьевской Второй сюите из “Ромео и Джульетты” маэстро был деликатен, будто плел вместе с оркестром старинные кружева.Еще один принципиальный позитив: с тех пор, как Юрий Башмет возглавил “Новую Россию” концертов с его участием в столице стало ощутимо больше.

Мать убила трехлетнего сына, чтобы не мешал пить

[b]Трехлетнего сына исполосовала ножом молодая мамаша в городе Пушкине Московской области. Крошка-сын поплатился жизнью за то, что помешал женщине с сожителем беззаботно пьянствовать.[/b]Увидев окровавленное тельце трехлетнего Никиты Кузьминова, в ужас пришли даже много повидавшие медики. Крошка был буквально искромсан ножом. Довезти его до спасительной больницы не удалось.Никитка умер на руках врачей «скорой помощи». Маму малыша в отличие от медиков страшная смерть сына нисколько не тронула. Осознать злодеяние мешала изрядная степень опьянения.Спиртное, собственно, и привело к трагедии. В семье Кузьминовых оно ценилось превыше всего. В водке молодая мама Никиты практически ежедневно топила свои истинные и мнимые проблемы. Водка же мешала женщине устроиться на работу, чтобы достойно содержать сына.В день трагедии женщина пришла за очередной «дозой» к своему неоднократно судимому товарищу. Никитку она прихватила с собой. Малыша было просто не с кем оставить.Во время пьянки брошенный кроха на свою беду попытался привлечь внимание захмелевшей мамы – плакать и кричать. И тогда рассвирепевшие собутыльники решили успокоить его навсегда. Хладнокровно нанеся ребенку 28(!) ударов ножом, мамаша с сожителем продолжили пьянку.Милиционеры узнали о трагедии от медиков, которых вызвали шокированные соседи. Когда сотрудники ближайшего УВД прибыли на место, мужчина и женщина были абсолютно невменяемы. Кое-как придя в себя на допросе, хмельные любовники стали валить вину друг на друга. Как отметили милиционеры, никакого раскаяния и сожаления ни у одного из задержанных они не увидели.– Женщина по-прежнему невменяема, – рассказали в областных правоохранительных органах. – После запоя у нее началась белая горячка. Она до сих пор не осознает, что натворила.По факту преступления заведено уголовное дело по ст. 105 ч. 2 п. «в» («убийство лица, заведомо для виновного находящегося в беспомощном состоянии») УК РФ.

В «Цирке со звездами» я сыграл свою лучшую роль

[b]В последнее время в жизни Ефима Шифрина – талантливого актера и исполнителя юмористических монологов, начались перемены. Теперь он участвует в телепроекте «Цирк со звездами», а 23 августа в прокат выходит фильм Андрея Кончаловского «Глянец», где артист сыграл роль модельера, похожего на Карла Лагерфельда. Накануне премьеры артист ответил на вопросы нашего корреспондента.– Ефим, вы удивились, когда Кончаловский пригласил вас сниматься в фильме «Глянец»?[/b]– Немножко. Дело было в первых числах апреля, а в эти дни вообще надо быть настороже. Кроме того, мой кинематографический стаж в тот момент был ноль месяцев, ноль дней. Я очень волновался, когда шел на первую встречу с Кончаловским, но мне не пришлось ему «показываться», речь сразу зашла о работе.Вернувшись домой, я позвонил ассистентке, которая меня пригласила в этот проект, и спросил: «А как же пробы?» Она ответила: «Андрей Сергеевич не мальчик, он взрослый человек. Какие пробы?» Я понял, что моя кандидатура возникла не случайно. И стал играть модельера, похожего на Карла Лагерфельда.[b]– Вам знаком мир модельеров, модельного бизнеса?[/b]– Я не раз с ним соприкасался, когда мне приходилось шить костюмы для моих героев в театре и на эстраде. Я понимаю, что мой герой, примериваясь к внешнему образу Лагерфельда, внутренне совсем на него не похож. Мне было интересно его играть: человек складывает руки по-наполеоновски, но видно, что он не гений, а бездарность. Тусовочный, неудачливый чмо.[b]– Трудно было репетировать?[/b]– Раньше я работал только с режиссерами, диктату которых приходилось подчиняться. Эти репетиции проходят у меня под грифом «сопромат»: тебя вписывают в жесткую систему координат, и ты, что-то в себе меняя, пытаешься ей соответствовать: смотреть, двигаться и говорить так, как хочет режиссер. Так работает Виктюк: я окончил его курс и играл во многих его спектаклях. Я привык к такой директивной манере, и понимал, что режиссер все решит за меня.Кончаловский работает по-другому: каким-то хитрым способом добиваясь, чтобы актер сыграл то, что ему нужно, и делая только короткие, для меня бесценные подсказки. На площадке была замечательная атмосфера. Андрей Сергеевич работает по-голливудски четко, никогда не опаздывает и не выносит отсутствия дисциплины на площадке.[b]– Он часто кричит или ругается на площадке?[/b]– Он не кричал ни разу, даже если кто-то сердил его своим разгильдяйством или недисциплинированностью.Как-то на съемке все время что-то не ладилось: кто-то опаздывал, что-то не принесли вовремя, в студии громко разговаривали,и тогда Кончаловский сказал негромко, но эта фраза прозвенела как набат: «Поэтому и кино у нас такое говняное». Этот диагноз, произнесенный тихим голосом, моментально заставил всех притихнуть.[b]– Как повлияла на вас работа в кино?[/b]– Честно говоря, я ждал если не этого, то какого-нибудь другого предложения. Потому что жизнь советской эстрады закончилась года дватри назад. Она закончилась с большим опозданием: после перестройки вся страна уже была другой, а эстрада оставалась советской, хотя все понимали, что срок ее биологической жизни истек. Я знал, что в моей жизни должно что-то произойти, и вдруг получил предложение Кончаловского, потом возник проект «Цирк со звездами», в который я пошел не раздумывая.[b]– Чем вас заинтересовал этот проект?[/b]– Мне кажется, что «Цирк со звездами» – самый интересный и важный из всех альтернативных ему телепроектов. Он имеет отношение к актерской профессии. Кроме того, мне кажется, что он, как ни один другой проект, позволяет человеку совершить за короткий срок множество важных метаморфоз, начиная с преодоления самого себя. По-моему, я сыграл в «Цирке со звездами» свою лучшую роль, хотя не произнес ни слова.[b]– Вы считаете, что эстрада умерла?[/b]– Умерла советская эстрада. Большой сборный эстрадный концерт, который начинала исполнительница народных песен, а заканчивал непременно какойнибудь «сладкоголосый» эстрадный тенор. Эта махина рухнула, рассыпалась и сама себя обсыпала пеплом. А эстрада как жанр не умрет, как не умерли книга или кинопленка. Просто они изменились, перешли в другой формат: кинопленку перевели в цифру, книгу – в формат Word.Эстрада тоже найдет другой формат. Знаете, Кшиштоф Занусси сказал, что эпоха Гуттенберга закончилась, имея в виду эпоху, когда книга определяла состояние культуры. Не знаю, прав ли я, но мне кажется, что фильмом «Глянец» заканчивается советский кинематограф. Для меня это прощание с совком. К сожалению, очень запоздалое.[b]– Что будет дальше с эстрадой?[/b]– Она рассредоточилась по клубам, распределившись по разным нишам, где каждый зритель находит то, что он ищет. Московский интеллектуал слушает в клубе поэтические чтения, тетка изгастронома идет на юмористический фестиваль, мальчик, не расстающийся с наушниками и плеером, слушает в клубе свою любимую группу. Разные жанры больше не смешиваются в одной большой бутылке из-под водки «Кристалл». Хотя поначалу эстраду почему-то переименовали в шоу-бизнес. Она попыталась подладиться под его стандарты, но теперь они, к счастью, окончательно разошлись. Шоу-бизнес остался шоу-бизнесом, а эстрада, как я уже сказал, рассредоточилась по клубам. И это не только «Комеди клаб».[b]– Как вы относитесь к сборным концертам юмористов?[/b]– Ничего страшного в сборном концерте людей, занимающихся одним делом, я не вижу. Существуют гала-концерты вокалистов, попсы, собираются тысячи людей на «Нашествие» или еще какой-нибудь фестиваль рок-музыки. Проблема в том, что мы в какой-то момент, как овечка Долли, оказались клонами Аркадия Исааковича Райкина. По-мичурински попытались привиться к его стеблю, но вы видите, что из этого вышло. К тому же эстраду подкосил Полунин с целой ротой своих эпигонов.[b]– Вам не кажется, что сейчас стало гораздо меньше шуток, что люди реже стали рассказывать анекдоты?[/b]– Не уверен. Я 30 лет работаю на эстраде и каждый год слышу стенания, что все становится хуже. Это вечная история: мы будем стенать, а юмор, несмотря на это, будет развиваться и идти своим путем. XXI век не создал имперского стиля, зато возникла куча всякой необычной и красивой мешанины. В науке на стыке двух разных дисциплин часто появляется что-нибудь новое. Например, биохимия... Будем надеяться на то, что эстрада – это птица феникс, и из этой почившей твари еще что-то возродиться.[b]– Вам нравится новое поколение эстрадников, работающее в клубах?[/b]– Мне нравится эта молодежь. Претензии к «Комеди клаб» сводятся к тому, что там используют ненормативную лексику, меня это как раз меньше всего заботит. Мне нравится агрессия, с которой эта молодежь вступает в мир. То, что они заставляют людей, сидящих за столиками, забыть о еде и выпивке, что им удалось вернуть на эстраду абсурдную форму, которая забыта с тех пор, как перестали выступать Карцев и Ильченко, хотя она очень свойственна российскому юмору. Свято место пусто не бывает. Народ знает этих артистов не по именам, а по прозвищам. Например, не Александр Израилевич Шуров, а Гарик, Бульдог, Харламов. Разве это плохо?[b]– Что вы собираетесь делать в ближайшее время?[/b]– Поеду на Черное море в небольшой тур, дальше у меня будет тур с «Цирком со звездами». А пока листаю сценарий сериала, который мне прислали и раздумываю, стоит ли после работы с Кончаловским сниматься в сериале.

«Всю жизнь пою и танцую»

В День влюбленных московскому «Театру Луны» исполняется 15 лет. Юбилею посвящены гала-концерт «Что бы я спел на Луне» и презентация фильма «Театр Луны, или Космическая дурочка 13–28». Театр второй сезон играет в новом здании на Большой Ордынке, здесь появилась театральная студия для детей «Маленькая Луна». [b]Накануне юбилея наш корреспондент встретился с художественным руководителем, режиссером и драматургом «Театра Луны» Сергеем Прохановым.– Сергей Борисович, как автор фильма «Театр Луны, или Космическая дурочка 13–28» вы довольны своим творением?[/b]– Знаете, первый блин всегда комом. Хотя картина, как говорится, склеилась. И получилась абсолютно профессиональной: не видно дилетантской руки. Хотя мы столкнулись с множеством технических трудностей. В кино сложнее всего монтаж и период постпродакшн. Приходится работать только с техникой, поэтому я соскучился по театру.[b]– Что вы сейчас репетируете?[/b]– Новый спектакль по мотивам пьесы Островского «Снегурочка», хотя от пьесы там практически ничего не осталось. Меня интересуют силы природы, о которых пишет Островский, можно сказать, природный экстрим. У нас получается спектакль о первом государстве на Земле. О том, откуда вообще пошла Россия. Поставлю его, и снова займусь кино.[b]– Уже есть новая идея?[/b]– Конечно. Очень интересная, такого кино не снимали ни в России, ни на Западе. Мы уже отсняли некоторые сцены, и мне очень хочется, чтобы этот фильм появился как можно скорее. Его рабочее название «Самозванка». О чем он, рассказать не могу, тема буквально носится в воздухе.[b]– Действие спектаклей «театра Луны» обычно происходит в прошлом. Вы любите романтических героев, любовные истории. Вам никогда не хотелось поставить современную пьесу? Или найти какую-нибудь актуальную историю?[/b]– Не вижу в этом никакого смысла. Театр не может быть газетой. Нет ничего скучнее, чем спектакль, который задумывали как актуальный, а новость, на которой он был построен, давно протухла. Гораздо интереснее ставить, например, о времени Александра Македонского. Про политику все ясно, некоторые зрители даже знают сюжет. И важно, не что происходит между людьми, а как. Как-то у нас возникла идея поставить спектакль «Распутин, два Путин». Но дальше идеи это никуда не пошло. Что нового я могу сказать о президенте? А вот о Распутине хотелось бы поставить спектакль.[b]– В репертуаре вашего театра появляется все больше музыкальных постановок. С чем это связано?[/b]– Я человек музыкальный, всю жизнь пою и танцую. И мне гораздо больше нравится, когда спектакль может быть и музыкальным, и драматическим одновременно. Музыка гораздо глубже раскрывает эмоции людей, сидящих в зале. Кроме того, в театре работают десять актеров – однокурсников Анастасии Стоцкой, практически все они поют. На свой актерский курс я тоже взял несколько человек с хорошими голосами. Думаю, у нас еще будут музыкальные постановки.[b]– В Америке мюзиклы – живой театральный жанр. Почему они так плохо приживаются в России?[/b]– Просто нет постановочной традиции. За мюзиклы берутся то режиссеры драматического театра, то музыкального. А надо, чтобы режиссер драматического театра сам пел, танцевал и мог сделать то, чего требует от актеров. Мне кажется, Ирина Муравьева могла бы ставить отличные мюзиклы.[b]– Чего вы больше всего не любите в театре?[/b]– Не люблю, когда врут. Я все равно замечу и догадаюсь. Не люблю, когда выпивают во время спектакля и ходят на сцене «под куражом». Не могу смотреть, как на сцене или в кино мучают детей. У нас в «Маленькой Луне» дети довольные и счастливые.[b]– Кого-нибудь из них уже приняли в труппу театра?[/b]– Пока нет, но они уже готовые артисты. Могут спокойно выйти на сцену, сыграть роль и по тексту сделать все нужные паузы и оценки.[b]– В вашем театре начинали Стычкин, Хаматова, многие другие известные актеры. Потом они ушли. Вам не жалко было с ними расставаться?[/b]– Нет. Артисты – сукины дети, режиссеры давно к этому привыкли. Пусть себе гуляют, работают в других театрах. Снимаются в кино. Мне не жалко. Одни уходят, другие приходят. Ушел из театра Евгений Стычкин, а недавно другой наш актер, мой ученик Максим Щеголев, стал активно сниматься в кино. Сыграл в сериале «Молодые и злые», и все, народ повалил на его спектакли.[b]– Правда ли, что вы владеете кусочком Луны?[/b]– Правда. На день рождения какая-то планетарная организация, которая занимается там наделами, выдала мне документ.[b]– В программках «Театра Луны» я не раз видела художника по костюмам Анастасию Проханову.[/b]– Это моя дочь. Она придумала костюмы практически для всех моих спектаклей. Я рад, что она работает вместе со мной.[b]– А сын не думает связать свою судьбу с театром?[/b]– Не знаю. Сейчас он учится на продюсера в Российском гуманитарном университете. Но не исключено, что потом он захочет заняться чем-то еще.[b]– Что-нибудь или кто-нибудь внушает вам уверенность в завтрашнем дне?[/b]– Пожалуй, мне, кроме себя, не на кого надеяться. Вряд ли найдется более сильная рука. Если вижу, что подо мной начинает плыть почва, стараюсь укрепляться. Главное, вовремя увидеть, когда ты поплыл по течению и стал тонуть. Не упустить этого момента.

На ностальгию просто нет времени

[b]Певец Максим Миронов напоминает скандинава, немца или англичанина, недавно окончившего один из престижных европейских университетов. Но стоит ему запеть – впечатление меняется. У Миронова удивительно красивый тенор, безупречная бисерная техника голоса, идеально подходящего для исполнения безумных россиниевских колоратур.[/b][i]Биография певца тоже необычна. Окончив Хоровую академию Виктора Попова и Гнесинское училище, он спел заметную заглавную в постановке «Геликон-оперы» «Петр Великий» и вскоре исчез из поля зрения отечественных меломанов. Ведь опер, подходящих для его голоса, в России никто не ставит. В Москве он теперь бывает наездами. Ведь на теноров, да еще россиниевских, да еще таких красивых и статных, в мире большой спрос![/i][b]– Максим, как вы оказались на Западе?[/b]– Я выиграл вторую премию на вокальном конкурсе в Германии. Эта победа стала узенькой форточкой в Европу. Сейчас ни для кого нет распахнутых окон. Но форточки иногда открываются, и в них можно пролезть.[b]– Но дальше вроде бы все покатилось как по маслу?[/b]– Меня пригласили участвовать в оперных прослушиваниях. Они напоминают спортивные соревнования. Театр ищет исполнителей разных партий, туда съезжается множество певцов, у каждого буквально пять минут, и нужно за это время, даже не распеваясь, показать, на что ты способен. Если ты в таких условиях сумеешь хорошо спеть, тебя могут взять в театр... В общем, прослушивание – не самая приятная вещь в нашей работе. Но если тебя заметили в одном театре, о тебе тут же узнают в другом.Если ты понравился какому-нибудь импресарио или директору театра, он позвонит своим друзьям, а те – своим. Хотя это не значит, что ты понравишься в другом театре. Но, по крайней мере, тебя пригласят на прослушивание. В России нет такой системы. Я не представляю, как певцы в России попадают в оперные театры![b]– Но вы же попали в «Геликон-оперу».[/b]– Мне просто повезло. Дмитрий Бертман искал исполнителя Петра I, а незадолго до этого в «Геликон» взяли другого ученика моего педагога, петь в опере «Кащей Бессмертный». И я стал просить: «Я тоже хочу в театр! Возьмите меня!» Наверное, во всех ситуациях нужно оказаться в нужном месте в нужное время. Это сложнее всего.[b]– Вы помните свой первый выход на сцену?[/b]– Такое невозможно забыть! Сначала все было хорошо, но в самом конце спектакля, когда Петра I вывозили на сцену на коне, со мной чуть не случился сердечный приступ. Мне вдруг стало так страшно!.. Хорошо, что спектакль уже заканчивался.[b]– С какой партии началась ваша карьера на Западе?[/b]– С Дона Рамиро в «Золушке». Впервые я спел его в Париже в «Театре на Елисейских полях». Это было два года назад, и я чувствовал себя на сцене как на доске для серфинга: «Где я? Что я? Что со мной?» Сейчас у меня уже появился какой-то опыт. Ведь Дон Рамиро – мой ровесник. Он очень возвышенный и чистый молодой человек, почти не думает о плотских утехах и очень романтично относится к Золушке. Но это не мешает ему с удовольствием смеяться над ее сестрами.[b]– Играя Дона Рамиро, нужно быть влюбленным в Золушку?[/b]– Обязательно! Иначе в финале спектакля ее захочется сбросить в оркестровую яму. Партии у Дона Рамиро и Золушки одинаково сложные, а весь успех достается ей![b]– Почему вы не поете в операх русских композиторов?[/b]– Зачем мне насиловать себя, чтобы спеть несчастного Ленского, за которого кто только не брался! Ничего хорошего из этого не получится ни для Ленского ни для меня. А так мы живем порознь, и все замечательно... Если говорить серьезно, мой педагог Дмитрий Вдовин сказал мне на первом занятии: ты будешь петь итальянские арии и колоратуры. Так и получилось.[b]– Вы считаете, что нужно заранее планировать, какие партии вы будете петь, и сознательно строить свою карьеру?[/b]– Если хочешь чего-то добиться, нужно думать о том, что будет через 10 лет. Сейчас у меня составлено расписание на ближайшие пять. Запланировано время для отдыха и для работы. С одной стороны, это связывает: я не могу, встав с левой ноги, вдруг полететь, например, в Египет. Но это вносит в жизнь размеренность и порядок.[b]– Одна из русских певиц, работающих на Западе, говорила мне, что там певцу нужно обязательно быть nice (милым).[/b]– Скажу больше, нужно быть nice and polite (вежливым). Но это не просто вежливость. Надо понимать, кому и что можно говорить, как общаться со своими коллегами, режиссером и дирижером. Это гораздо важнее. Кроме того, иногда нужно становиться и не очень милым. Например, я не могу быть милым, если мне в театре не дают отдельной гримерки. И не потому, что я такой привередливый или у меня «звездная болезнь». Просто чтобы хорошо спеть и сыграть свою роль, мне нужно сосредоточиться, побыть одному. Но высказать свои претензии и попросить решить возникшую проблему всегда можно в вежливой, корректной форме, не нанося ударов по самолюбию других. А когда проблема решена, я снова становлюсь милым и вежливым.[b]– Как вы готовитесь к своим партиям?[/b]– Поработав с концертмейстером, погружаюсь в книги, чтобы выяснить: когда была написана опера, при каких обстоятельствах, что писали по этому поводу критики, какой смысл они вкладывали в ту или иную мелодию.Кроме того, важно понять, какие исторические события происходили в ту эпоху, когда разворачивается действие. У меня нет высшего образования, поэтому приходится самому изучать то, что проходят в институте. При этом испытываешь примерно то же, что и археолог, который нашел гробницу Тутанхамона. Снимаешь один слой земли за другим, и открываются сокровища. Работаешь и все время удивляешься своим открытиям.[b]– Вы не испытываете ностальгии?[/b]– Пока нет. Знаете, прежде чем попасть в «Геликон-оперу», я работал солистом в ансамбле Министерства внутренних дел. У нас часто бывали зарубежные гастроли, и я очень быстро адаптировался, у меня не было на Западе ни страхов, ни стрессов. Там мне всегда очень комфортно. В какой-то стране больше, в какой-то меньше, но комфортно всегда. И нет языкового барьера: я свободно говорю на английском, итальянском и французском языках. А если все время работаешь, на ностальгию не остается времени. Его не остается даже на прогулки. Например, я могу работать в Монте-Карло, видеть море, пальмы, белые пароходы. Но знаю, что купаться в море не полезу, потому что это может повлиять на голос. В ресторан или в казино тоже не пойду, потому что мне нужно пораньше лечь спать. В общем, ходишь два раза в день от театра до отеля и только фотографируешь то, что встречается по пути. А потом показываешь друзьям снимки в компьютере.[b]– И рассказываешь: на этом фото я и Эйфелева башня?[/b] Нет, таких фотографий я не люблю. Я скорее сниму только Эйфелеву башню. Иногда фотографирую дирижеров. Им обычно нравятся мои портреты.[b]– Где вы отдыхаете?[/b]– В Москве, я очень люблю этот город. Знаете, те, кто здесь работает, жалуются на сумасшедший московский ритм, а у меня все наоборот. Пересекаю границу и думаю: «Ну вот, начинается отпуск». В Москве у меня дом, я стараюсь сделать его уютным, здесь меня окружают любимые вещи. Если мне надо зарядиться энергией, я иду домой.[b]– Вы обращаете внимание на то, что сейчас происходит в Москве? В России?[/b]– Я не смотрю телевизор, у меня его просто нет… Я вижу, что происходит. Но что я могу с этим поделать? Пытаться протестовать – все равно, что выйти во время урагана на улицу и кричать: «Остановите ветер, немедленно остановите его!»[b]– Как вы относитесь к современной оперной музыке?[/b]– Я против современных опер, додекафонии и атональных композиций. Слушая их, я только раздражаюсь. Музыка должна быть гармоничной, как у старых композиторов. Я стараюсь им подражать.[b]– Каким образом?[/b]– В свободное время сочиняю полифонические, 3-х – 4-х-голосные фуги, такое у меня хобби. Это помогает развивать слух, учит лучше понимать музыку. Если, сочиняя фугу, находишь необычный гармонический оборот, это всегда интересно. А потом слушаешь Баха, и захватывает дыхание.[b]– По жизненному ритму вы жаворонок или сова?[/b]– Вообще-то сова. Но сейчас жаворонкую, заставляя себя рано вставать, с утра заниматься делами и рано ложиться. Это гораздо лучше: например, если репетиция назначена на 11 утра, многие мои коллеги-певцы испытывают дискомфорт. А для меня это подходящее время. С утра концертмейстеры, как правило, свободны, и можно работать с ними, пока другие певцы спят. Если встанешь раньше, день длиннее. Правда, сова во мне иногда бурчит: «Утром надо спать…»

Гобой ничем не хуже скрипки

Золотым гобоем России называют этого музыканта. Солист оркестра «Виртуозы Москвы», пять лет назад он создал собственный ансамбль солистов «Эрмитаж». На носу – первый юбилей.[b]– Алексей Юрьевич, что заставило вас проявить такую самостоятельность?[/b]– Желание изменить свою творческую и жизненную ситуацию. Я решил воплотить свои давние идеи. Мы собрали небольшую компанию музыкантов, устроили несколько концертов в Москве, провели пару гастрольных туров – и я понял: можно попробовать что-то новое![b]– В чем же необычность? Таких небольших оркестров сейчас немало…[/b]– Как вы понимаете, ни в одном ансамбле не играют столько соло для гобоя, и ни один ансамбль не умеет так хорошо ему аккомпанировать. А я стараюсь находить и исполнять сочинения для гобоя, незаслуженно забытые в наше время. Я не аутентист, но не чужд этого направления. Мы вовсе не играем на жильных струнах в старинном строе, но добиваемся того же эффекта на современных инструментах. Кроме того, я очень люблю настоящий джаз. И стараюсь наполнить нашу игру его энергией и драйвом.[b]– То есть репертуар «Эрмитажа» – от и до?[/b]– Ну, в основе все-таки музыка эпохи барокко. Гобой тогда звучал в большинстве музыкальных произведений. Бах, Гендель, Вивальди, Телеман писали для гобоя не меньше, чем для скрипки.Вообще в то время сольную партию часто играли не на скрипке или флейте, а на том инструменте, который оказывался под рукой. В эпоху романтизма появился кларнет – и к нему перешли все партии гобоя… Не теряю надежды, что кто-нибудь из современных композиторов захочет для нас что-то написать.[b]– Разве гобой можно сравнивать со скрипкой?[/b]– Конечно! Большинство композиторов XX века используют его как эффектную краску в оркестровой партитуре. Но гобой – полноценный инструмент. Я исполняю на гобое то, что написано для скрипки и для флейты. Если переложение сделано грамотно, оно часто приживается и входит в репертуар. Если нет – я сам капитулирую. Сейчас я готовлю известный концерт Гайдна для скрипки и фортепиано. Мы играем его в виде переложения для скрипки и гобоя с оркестром. Записали большой диск сочинений Дмитрия Шостаковича.[b]– Я не помню, чтобы Шостакович что-то писал для гобоя…[/b]– Мне удалось сделать переложения некоторых прелюдий. Мы записали музыку из балетов Шостаковича – тоже в переложении. Аранжировки сделал мой брат Михаил Уткин, известный виолончелист, хорошо известный в музыкальных кругах.[b]– Много ли у «Эрмитажа» гастролей?[/b]– Не так много, как хотелось бы для серьезной поддержки его существования. Надеюсь, все впереди. У нас есть друзья в Испании. Недавно я играл там в королевском дворце для наследников престола. В трех метрах от меня сидели принц Филипп со своей супругой и человек восемьдесят приближенных.[b]– «Эрмитаж» отличается тем, что не замыкается в рамках строгого академического концерта…[/b]– Мне интересно сотрудничество с любыми талантами. Люблю музыкантов других направлений, джаз, рок. А какое удовольствие работать с драматическими артистами! Сейчас готовы две литературно-музыкальные композиции: одна – с Александром Филиппенко, другая – с Михаилом Козаковым. Оба – величайшие актеры, но настолько не похожи друг на друга, что их даже сравнивать нельзя. Работа с ними захватила моих музыкантов![b]– А композиции, получившиеся в результате, можно сравнивать?[/b]– Они абсолютно разные! Александр Филиппенко собрал произведения разных писателей и стилей. А мы отражали это разнообразие по-своему: что-то иллюстрировали, что-то оттеняли, что-то поддерживали. Иногда импровизируем, заранее оговаривая это с Филиппенко. У Козакова более цельная композиция, она связана с творчеством Тютчева. Мы уже показали наши опыты публике. Но это только начало. Композиции будут развиваться, трансформироваться.[b]– Какой из предстоящих юбилейных концертов вы считаете самым сложным?[/b]– Концерты с Еленой Образцовой и Дмитрием Хворостовским. Аккомпанировать певцам – большая ответственность. Особенно мастерам такого уровня.[b]– Ваша дочь Даша по-прежнему играет на блок-флейте?[/b]– Она бросила музыкальную школу, хотя играла не хуже других и занималась с Иваном Федоровичем Пушечниковым. Он – патриарх гобоя, но учит малышей играть на флейте. Но начались занятия общим фортепиано и сольфеджио, и у Даши отказало терпение: «Все, хватит!» Мы с женой сами не отличаемся большим терпением, поэтому не стали ее заставлять. Сейчас Даша увлеклась рисованием. В этом году попытается поступить в Суриковскую школу.[b]– Вы живете в Москве?[/b]– Нет, за городом. Наверное, мне просто нравится каждый день сидеть по два часа в пробке по пути в Москву ([i]смеется[/i]). Знаете, за городом хорошо в любую погоду: жара кажется не такой ужасной, а зимой, когда московские улицы уже покрыты весенней жижей, там до последнего лежит снег, а когда он сходит – весна начинается мгновенно.

То, что Моцарт прописал

[b]Теодор Курентзис ведет двойную жизнь. Он то исправно выступает с Национальным филармоническим оркестром, где работает приглашенным дирижером, то надолго пропадает в Новосибирском театре оперы и балета, где он главный дирижер. Именно там молодой грек создал из своих ровесников камерный оркестр «Musica Aeterna», играющий старинные сочинения в аутентичном стиле. В конце концов, пришла пора представить оркестр столичным меломанам.[/b]И правда: ведь всякий уважающий себя дирижер должен непременно создать оркестр и воспитать его так, чтобы коллегам оставалось кусать локти от зависти.Из сибирского города до Москвы долетали слухи о ночных бдениях оркестрантов, совместном изучении старинных трактатов и философских трудов и вечеринках при свечах. И вот, наконец, «Musica Aeterna» приняла участие в концертном исполнении двух опер Моцарта «Свадьба Фигаро» и «Так поступают все женщины», состоявшемся в ММДМ в рамках Открытого фестиваля Моцарта.Под любое дело Курентзис подводит серьезную теоретическую базу и делает все с размахом. Объявил, что его интересует творчество Моцарта 80–90-х годов XVIII века – и тут же подкрепил свое заявление исполнением трех опер этого периода: кроме двух уже упомянутых, дирижер 28 июня сыграет «Дон Жуана».Узнал, что Моцарт любил хаммерклавир – и в «Свадьбе Фигаро» инструмент появился перед сценой. Прочитав в программке, что Моцарт дирижировал операми, сидя за хаммерклавиром, публика ждала, что именно туда сядет Курентзис. Но он не стал заходить так далеко, оставшись на привычном дирижерском месте.Страстное стремление Курентзиса во всем следовать духу и букве Моцарта внушало опасения. Однако меньше всего исполнение опер походило на скучные, наукообразные музыкальные штудии.Участие пестрой вокальной команды солистов разных театров – от Мариинки и Большого до «Новой оперы» и Новосибирского театра – наводило на сравнение с игрой сборной команды по футболу, где отличным игрокам не хватило тренировок, чтобы выработать единый стиль. Но все понимают друг друга, перехватывают мяч на лету, молниеносно реагируя на чужие удары. Не подвела и греческая певица Стаматия Кацули (графиня Розина в «Свадьбе Фигаро»), которая поначалу была главным неизвестным в этом оперном уравнении.Курензис отлично справился и с комедией, и с любовной историей. Экспериментировал со звуком, музыкальными трактовками и темпами. И время от времени импровизировал – именно в тех местах, где указывал Моцарт.Оркестр «Musica Aeterna» плел изысканные музыкальные кружева, играл, соблюдая правила старинного стиля. Но с драйвом джаз-банда. Музыка звучала светло и легко, будто парила под сводами Камерного зала. Даже Наталья Владимирская, недавно спевшая Дорабеллу в Театре им. Станиславского и Немировича-Данченко, из чувственной и нахальной медсестры (так Дорабелла выглядела в том спектакле) превратилась у Курентзиса в утонченную кокетку.Характеры героев получились полнокровными и живыми. Певцы, как в полноценном спектакле, входили на сцену и уходили с нее, чувствуя себя на редкость свободно. В «Свадьбе Фигаро» интереснее всего получилась пара Сюзанны (Анна Аглатова) и Фигаро (Эдуард Цанга). Молоденькая Аглатова, слегка похожая на Чечилию Бартоли, вовсю кокетничала и, расшалившись, даже уронила светильник со своего пюпитра. А Цанга измерял дирижера и пространство сцены сантиметром, осваивал пространство зала, спев несколько фраз с балкона, фотографировал зрительный зал и Курентзиса. В сцене суда, вдруг перейдя с итальянского на русский, прокричал: «Я на ней не женюсь!» А в опере «Так поступают все» дирижер больше всего экспериментировал с субреткой Деспиной (Софья Фомина), заставляя ее менять тембр голоса, когда та изображала врача и нотариуса. Но эффектнее всего оказалась Фьордолиджи (Вероника Джиоева), соединившая диковинные аутентичные изыски с классическими традициями школы Мариинского театра.Курентзис то почти танцевал в такт музыке, то переходил на командные жесты. И, по обыкновению, принимал участие в спектакле, играя роль «бога из машины». В «Женитьбе Фигаро» затыкал нахального Бартоло, задавал темп репликам Сюзанны.А в опере «Так поступают все» уступил дону Альфонсо (Анджей Белецкий), закрутившему всю интригу, место за дирижерским пультом, чтобы оркестр под его управлением сыграл фрагмент, давший название опере – «Так поступают все».[b]На илл.: [i]Обе оперы дирижер Теодор Курентзис пропел с исполнителями от начала до конца. Сюзанна – Анна Аглатова, Фигаро – Эдуард Цанга.[/b][/i]

Оперный ответ Голливуду

[b]В театре «Геликон-опера» состоялась премьера «Русалки» Антонина Дворжака – музыкального раритета, не ставившегося в столице как минимум лет двадцать. Осенью «Геликон» открывал этой оперой фестиваль Андерсена в Орхусе (втором по величине городе Дании). Теперь спектакль показали и в Москве.[/b]«Русалку» сыграли в бывшем здании театра Et Cetera, куда геликоновцы постепенно начали перебираться. Сейчас здесь немного изменился дизайн зала и фойе; стало гораздо уютнее, чем при прежних хозяевах.Сцена шире и глубже, чем в здании на Большой Никитской, поэтому можно ставить полноценные спектакли, не ограничивая фантазии режиссера и художников техническими возможностями сцены. Оркестровой ямы по-прежнему нет, но музыканты театра давно с этим смирились. На новом месте для них сняли несколько передних рядов и отгородили барьером освободившееся пространство.Оперы, идущие в репертуаре «Геликона», будут переезжать в новый зал постепенно – нужно справиться с проблемами акустики. Пока здесь играют только сказки: «Русалка» стала вторым спектаклем после «Кащея Бессмертного» Римского-Корсакова.В последние годы на киноэкранах появилось немало фэнтези, от «Властелина колец» до «Хроник Нарнии». Сюжет «Русалки» – одноименная сказка Ганса Христиана Андерсена, перенесенная на славянскую почву, – написан по тем же законам и правилам. Уловив веяния времени, Дмитрий Бертман решил дать оперный ответ киношникам. И, хотя результат лучше не сравнивать с голливудским образцами, режиссер сумел увести исполнителей от траченных молью оперно-сказочных традиций.События геликоновской «Русалки» разворачиваются в наши дни: Принц, Чужеземная княжна-разлучница и гости на свадьбе одеты в современные костюмы, а оруженосец бренчит на гитаре. Виртуозная работа со светом превращает пространство сцены (художники Игорь Нежный и Татьяна Тулубьева) то в сказочную долину, где обитает всевозможная нечисть, то в старый замок, куда Принц приехал погостить на каникулы. Водяной, Баба-яга и прочие сказочные существа выглядят не менее натурально, чем в сказках Питера Джексона, чудеса происходят прямо на глазах у зрителей, а Русалка, демонстрируя достижения современной техники, поводит туда-сюда огромным рыбьим хвостом и, не уходя со сцены, превращается из женщины-рыбы в обычную представительницу слабого пола. Однако в сказку добавлена изрядная доля привычной для Бертмана иронии. Даже три лесовички, похожие на сказочных Сильфид, вдруг ни с того ни с сего начинают отплясывать канкан.Оперная история получилась откровенно антифеминистской: скромная, добрая и женственная Русалка (Светлана Создателева) полюбила Принца (Дмитрий Пономарев) и готова была ему служить беззаветно, как сказочная Аленушка. Он на время увлекся говорливой Чужеземной княжной, похожей на современных бизнес-вумен, но быстро вспомнил о преданной Русалке и понял, что жизнь без нее не имеет никакого смысла. В это поверили все, кроме дирижера Нильса Мууса. Скептически настроенный датчанин явно не доверяет ни сказкам, ни женщинам, готовым посвятить свою жизнь любимому. В его интерпретации музыка Дворжака лишилась многих романтических красот и звучала гораздо скучнее и рациональнее, чем предполагала постановка.[b]На илл.: [i]Принц (Дмитрий Пономарев, справа) едва не променял Русалку на тривиальную бизнес-леди.[/b][/i]

СЕРГЕЙ СТАДЛЕР: ДИРИЖИРОВАНИЕ - ЭТО НЕ АЭРОБИКА ПОД МУЗЫКУ

[i]Он дает сольные концерты и дирижирует оркестрами в обоих городах. В этом году стал дирижером-постановщиком «Петра Великого» Гретри в «Геликон-Опере» и малоизвестной в России оперы Берлиоза «Троянцы» в Санкт-Петербурге. Но судейские обязанности маэстро будет исполнять только в Москве. Он стал председателем жюри I Московского конкурса скрипачей имени Паганини, организованного Фондом исполнительского искусства, который пройдет в Москве с 27 ноября по 1 декабря. [/i][b]– Сергей Валентинович, вы уже были председателем жюри?[/b]– Нет, но у меня довольно серьезный опыт участия в самых сложных и известных конкурсах – своего рода спортивных состязаниях для музыкантов. Я очень хорошо знаю все это изнутри. А в жюри сидел только один раз: на последнем Конкурсе им. Чайковского. Обычно я этого избегаю – обидно, если происходят какие-то вещи, на которые ты не можешь повлиять, но вынужден за них отвечать. На последнем Конкурсе им. Чайковского Владимир Теодорович Спиваков обещал, что все будет честно, и свое слово сдержал. Я могу спокойно подписаться под всем, что произошло, за редкими исключениями, которые не очень важны. [b]– Часто ли будет проходить Конкурс имени Паганини?[/b]– Если конкурс проходит раз в год, он становится популярным, скорее юношеским и недостаточно элитарным. Разрыв в четыре года слишком большой. Мне кажется, что оптимальный вариант – раз в три года. [b]– Сколько человек вы собираетесь прослушать на отборочном туре?[/b]– Всех, кто захочет участвовать в конкурсе. У нас нет лимита. Мы решили, что на отборочном туре скрипачи будут играть без аккомпанемента. И включили в его программу сочинения Паганини и Баха. Все, кто играет на скрипке, знают шесть сонат и партит Баха, к тому же жюри сразу услышит, на каком техническом и творческом уровне играет скрипач. [b]– В последние годы вы все больше занимаетесь дирижированием. С чем это связано?[/b]– Это сильно расширяет возможности. Скрипичный репертуар довольно ограничен, а для оркестра написано столько сочинений, что не хватит жизни, чтобы их продирижировать. [b]– Вы согласны с выражением: нет плохих оркестров, есть плохие дирижеры?[/b]– Да. Я считаю, что оркестр не может быть изначально плохим. Любой можно заставить играть, во всяком случае, прилично. [b]– Правда ли, что дирижер должен обладать гипнотическими способностями, чтобы внушить музыкантам свою идею?[/b]– Дирижер – странная профессия. Есть замечательные музыканты, которые пробовали или пробуют дирижировать, но у них ничего не получается просто потому, что нет этого дара, возможности жестами и фигурой, без слов передать свои чувства, мысли и ощущения. И заставить музыкантов играть, как ты хочешь. Дирижер должен создать на сцене атмосферу, в которой все музыканты чувствовали бы себя максимально свободными, раскрыли бы свои возможности предельно эмоционально и ярко. Это часть профессии. [b]– Как этого добиться?[/b]– Очень трудно объяснить. Почему один и тот же оркестр у разных дирижеров звучит и играет совершенно иначе? Почему звук немного меняется, если дирижер вместо свитера или майки, в которых репетировал, выходит одетый для концерта?Происходит много необычных вещей. Но это только часть профессии дирижера. Другая ее часть, не менее важная, связана с профессией как таковой. Те, кто пренебрегает техникой дирижирования, имеют бледный вид. Причем публике они могут показаться мастерами, но оркестранты, как звери в джунглях, сразу чуют – это настоящий дирижер или человек, занимающийся аэробикой под музыку. [b]– Слушаете ли вы записи других дирижеров, когда работаете с партитурой? Влияют ли они на ваши трактовки музыкальных сочинений?[/b]– Записи не оказывают сильного влияния на мое отношение к музыкальным произведениям. Просто интересно, как их представляли себе великие дирижеры. Кроме того, меня всегда интересуют обстоятельства жизни композитора: эпоха, культурная среда, события, происходившие в это время в литературе и живописи. Для более ясного взгляда на ту или иную партитуру нужно знать как можно больше. [b]– Влияет ли на вас реакция зрительного зала?[/b]– Разговоры об этом – только миф. Я чувствую реакцию зала, но она никак на меня не влияет. Энергия идет только в зрительный зал. Сейчас количество людей, находящихся в нем, заметно уменьшается. Хотя Москва – город, где реакцию публики невозможно предсказать. Иногда на концерте какого-нибудь знаменитого исполнителя или дирижера полно свободных мест. А бывает, что на менее интересном событии публика почему-то ломает двери и свисает с балкона. Жаль, что многие считают концерт просто развлечением. Послушают музыку, выпьют шампанского и едут в хорошем настроении домой. А музыканты начинают менять репертуар, подделываясь под зрительские вкусы. Этот процесс происходит не только в России, но и во всем мире. [b]– Вам нравится исполнять современную музыку?[/b]– В свое время я был первым исполнителем многих сочинений. Но сейчас то, что пишут современные композиторы, редко находит отклик у слушателей и музыкантов. Конечно, и в концертной жизни случаются исключения. Но в основном во всем мире слушают то, что уже давно написано. Иногда мне кажется, что мы живем в каком-то музее: публика больше всего любит слушать хорошо знакомые ей произведения и готова это делать бесконечно. [b]– Вы считаете себя москвичом или петербуржцем?[/b]– Петербург – мой родной город. Я там родился, вырос и люблю там бывать. Москву я тоже люблю с детства. Здесь кипит бурная жизнь на больших скоростях и одновременно происходит множество событий. Приятно, что сейчас мне не приходится выбирать, в каком городе жить. Бывает, что я в один и тот же день репетирую в Петербурге и Москве.

Эксклюзивы

Колыбель ненависти: Важно сражаться за умы подрастающего поколения, оберегать их от вражеской пропаганды

Что известно о деле священника и военного из ОПГ, державшей 20 лет в страхе Белгородскую область

Что известно об убийстве мотоциклиста на парковке в Люблине

Инфекционист Вознесенский рассказал, для кого опасен герпес обезьян

Тагиев окажет помощь в поиске подозреваемого в убийстве мотоциклиста на парковке

Колыбель ненависти: Важно сражаться за умы подрастающего поколения, оберегать их от вражеской пропаганды

Что известно о деле священника и военного из ОПГ, державшей 20 лет в страхе Белгородскую область

Замечание, стоившее жизни: что известно об убийстве москвича на парковке в Москве

Инфекционист Вознесенский рассказал, для кого опасен герпес обезьян

Тагиев окажет помощь в поиске подозреваемого в убийстве мотоциклиста на парковке

Вечерка ТВ

Перекличка столиц. «Образ русского человека»

Преображенский клуб. «Будущее и вектор экономического развития: коррекция или полнейшая смена»

Круглый стол «Кто и как зарабатывает на войне?»

Приметы и советы

Народный календарь. Как укрепить здоровье на Вадима Ключника, 22 апреля

Народный календарь. Зачем умываться ключевой водой 21 апреля

Народный календарь. Как уберечь себя от русалок 20 апреля

Народный календарь. Как не навлечь проблемы в любви 19 апреля

Народный календарь. Как сохранить тепло и любовь в доме 18 апреля

Народный календарь. Как укрепить здоровье на Вадима Ключника, 22 апреля

Народный календарь. Зачем умываться ключевой водой 21 апреля

Народный календарь. Как уберечь себя от русалок 20 апреля

Народный календарь. Как не навлечь проблемы в любви 19 апреля

Народный календарь. Как сохранить тепло и любовь в доме 18 апреля

Проще, чем кажется

Как пережить сезон аллергий

Как выбрать качественный шашлык и сэкономить

Как подготовить дачу к летнему сезону

Какие грибы можно найти в Подмосковье в апреле

Как записать ребенка в первый класс в Москве

Как пережить сезон аллергий

Как выбрать качественный шашлык и сэкономить

Как подготовить дачу к летнему сезону

Какие грибы можно найти в Подмосковье в апреле

Как записать ребенка в первый класс в Москве

Автор

Установите vm.ru

Установите vm.ru