[b]Смотрю на фотографию, сделанную осенью 1941 года, и сквозь туман десятилетий не могу, конечно же, припомнить, что именно испытывал я тогда, сидя на железной крыше пятиэтажного московского дома![/b]Домниковская улица, Домниковка. Не всякий нынешний, даже бывалый таксист знает это название.Разве что почитатель Владимира Гиляровского и его очерков московской старины и быта! После войны Домниковку переименовали в улицу Маши Порываевой. В честь той, которая родилась здесь, которая повторила подвиг Зои Космодемьянской.А нынче на этом месте и не улица уже, а целый проспект! И носит он имя академика Сахарова – теперь вы, конечно, догадались, о чем идет речь? Да, это та самая улица, которая вела когда-то от площади трех вокзалов к Садовому кольцу.Здесь, в доме под номером 35, я родился и вырос. Прожил четверть века. Здесь меня, четырехлетнего пацаненка, застала Великая Отечественная…Нарушая военные приказы, прожил я на этой улице всю войну. Почему нарушая? А вот почему. Когда немцы были под Москвой, вышел указ Сталина об эвакуации всех детей из города. Говорили, что во время объявления очередной воздушной тревоги, когда москвичи были обязаны прятаться в бомбоубежищах, детей, обнаруженных на улице, даже с родителями, немедленно отбирали и сдавали в какие-то приемники. Меня – это я очень хорошо помню – тащили в метро «Комсомольская» в большой сумке или рюкзаке – под видом ценных вещей, стараясь не напороться на патруль.Почему мы не уехали из Москвы? Из-за отца. Его, студента-отличника перевели из обычного вуза в Высшее военное училище, располагавшееся где-то под Москвой. Иногда его отпускали в увольнение, и поэтому моя мама и старшая сестра решились остаться в городе, нарушая запрет Главнокомандующего.Жили в пятикомнатной коммуналке с многочисленными соседями. И только теперь я понимаю, насколько же дружно жили! Время от времени в квартиру заходили проверяющие на предмет светомаскировки и своевременной эвакуации.Меня всегда прятали у соседей или на чердаке. И никто не проговорился.Наверное, перед лицом всеобщей опасности люди действительно становятся отзывчивее и добрее, приобретают некоторую соборность, что ли? Тогда почти в каждом доме была сформирована добровольная пожарная дружина. Ее бойцы должны были после очередного налета проверять крыши домов и тушить осколки фугасок-зажилагок. И вот жил у нас один пожилой пенсионер, бухгалтер по профессии, Михаил Афанасьевич Блинов. Был он страстным… нет, фанатичным фотолюбителем! Именно он и сфотографировал меня тогда, осенью 41-го, на крыше нашего дома.И потом эти фотографии перешли ко мне, по наследству. Вместе с негативами и той же самой, страстной, а точнее, фанатичной любовью к фотографии. Да, именно Михаилу Афанасьевичу я обязан выбором профессии, да и всей своей судьбой, сложившейся так, а не иначе.Случилось так, что спустя годы я выразил свою благодарность своему учителю. Дело в том, что самая моя первая фоторабота, отмеченная наградами на многих международных конкурсах, была посвящена ему: изображала его отдыхающим в Сокольниках.Недавно я устроил персональную фотовыставку под названием «Автопортрет». И сделал большой отпечаток с негативов, сделанных в том далеком 41-м. И вот, при большом увеличении увидел то, чего не мог рассмотреть на снимке маленького формата и чего, разумеется, совсем не помнил! Такую деталь: оказалось, что у меня на шее пионерский галстук, а в руках – любимая игрушка той поры – маленькая железная пушка.Ну галстук я, скорее всего, позаимствовал у кого-то из более взрослых ребят. А пушка – темно-зеленого цвета, в «полной боевой готовности» – как символ защиты от врагов Отечества.[b]Виктор АХЛОМОВ,фотожурналистДОСЬЕ «ВМ»[/b][i]Ахломов Виктор Васильевич, фотожурналист. Родился в Москве. Более сорока лет проработал фотокорреспондентом в еженедельнике «Неделя» и газете «Известия». Лауреат многочисленных отечественных и международных фотоконкурсов и выставок.[/i]