Алиса Никольская — все материалы автора

Приметы и советы

Народный календарь. Почему нельзя сидеть дома на Лонгина, 29 октября

Народный календарь 28 октября

Народный календарь 27 октября

Народный календарь. Зачем топить баню на Иверскую, 26 октября

Народные приметы на 25 октября

Народный календарь. Почему нельзя сидеть дома на Лонгина, 29 октября

Народный календарь. Почему нельзя работать после захода солнца 28 октября

Народный календарь. Почему 27 октября нельзя много смеяться

Народный календарь. Зачем топить баню на Иверскую, 26 октября

Народный календарь. Почему важно следить за небом на Андрона Звездочета 25 октября

Алиса Никольская

Наша общая Черная страна

[b]«Территория» – фестиваль современного искусства. В программе всего понемногу: фильмов, концертов, спектаклей, выставок, мастер-классов. По мысли устроителей, адресована «Территория» студентам – афиша соответствующая. Если фильмы – то самые свежие, если музыканты – то молодые и прогрессивные, если спектакли, то живые и провокационные. Может быть, даже слишком.[/b]Фестиваль открылся спектаклем венгерского режиссера Арпада Шиллинга «BlackLand» («Черная страна»). Это пример нового течения в западном театре, названного «случайная драматургия» (или «драматургия наугад»). То есть в основе не пьеса, а факты из жизни современной Венгрии. Причем курьезные и страшненькие одновременно.Например, спортсмена-чемпиона лишили золотой медали, потому что он… сдал недостаточно мочи на анализ! Можно смеяться, а можно и озадачиваться. И уж совсем невесело знать, сколько детей страдает от насилия в семьях или сколько народа против принятия страной беженцев.Сухой статистике Шиллинг отдает лишь небольшой экран. А на сцене тем временем творится увлекательный – несусветно дикий и при этом тонкий – фарс. В интерьере зала для приемов прогуливаются дамы и джентльмены в вечерних туалетах. Как нам потом сообщают, это торжество по случаю вступления Венгрии в Евросоюз. Нарядные люди не потеряют своей элегантности ни при каких обстоятельствах. Даже когда им придется перевоплощаться в персонажей самых разных уровней жизни.Трое господ будут певуче материться, когда в зале неожиданно вылетят пробки. И это – самое безобидное из случившегося на сцене за неполные два часа. Пациент клиники, прооперированный по ошибке, на пару с доктором споет рэп про страну, в которой такое возможно. Женщина, устроившая самосожжение, нежным голосом будет выводить кантату про то, что именно в ней сейчас горит, и к ней присоединится хор единомышленников.Чудаковатая компания террористов затеет перебранку вокруг письма с угрозами премьер-министру. Пожалуй, самый впечатляющий эпизод: четыре женщины, сидя спиной к залу, орудуют ножами в области собственных гениталий, имитируя подпольные аборты, а потом одна из них расскажет про так и не родившихся детей, и все они вместе споют песню о девушке, убившей отчима.В спектакле вообще поют едва ли не больше, чем говорят. Стиль разный: от госпелов и оперных арий до разудалых песенок под гитару. Можно поаплодировать и отменному актерскому мастерству.Спектакль Арпада Шиллинга сочетает в себе документальную достоверность и стопроцентную сценическую условность. Это укрупняет его смысл. Понимаешь, что Черная страна не имеет географической принадлежности.[b]На илл.: [i]Кирилл Серебренников: «Театр бывает даже без актеров». Или без пьес – как венгерский «BlackLand».[/i][/b]

Пусть не пылятся на полке

[i][b]Сентябрь выдался месяцем современной драматургии. В первых числах успешно прошел фестиваль пьес «Любимовка», направленный на поиск новых имен. Зал Театра ДОК на каждом показе был переполнен, так что иным авторам можно предсказать удачное будущее.[/b][/i]Начавшаяся буквально вслед «Новая драма» не так обнадежила. Пятый по счету фестиваль стал самым кризисным. «Любимовка» показала – есть изрядное количество талантливых авторов, владеющих профессией и имеющих что сказать. А вот с постановками пьес дело обстоит куда хуже. За редким исключением, новые пьесы ставят по старинке, отчего выглядят написанными лет двадцать назад и забытыми на полке.К примеру, «Пластилин» [b]Василия Сигарева[/b], один из самых мощных, пронзительных и сентиментальных современных текстов, в интерпретации режиссера [b]Сергея Потапова [/b](Театр сатиры и юмора из Якутска) превратился в маловразумительный капустник. Сюжетные линии порваны, актеры работают небрежно.Откровенно не удался у режиссера [b]Ларисы Ивановой[/b] и актрисы [b]Ирины Кечаевой [/b]«Психоз 4.48» [b]Сары Кейн[/b]. Глубокий, страстный текст потерялся за внешними выкрутасами. И громкая музыка, и экран, и чечетка – все это выглядело лишним. Кажется, авторам спектакля ничего, кроме скандальной славы этой пьесы, нужно не было.На общем фоне нескладной привозной программы настоящей радостью выглядят два спектакля небольшого театра «У моста» из Перми. Режиссер [b]Сергей Федотов [/b]небезосновательно гордится тем, что он первый в России поставил знаменитую «Линэнскую трилогию» Мартина Мак-Донаха. На «НД» показали вторую и третью части цикла – «Красавицу из Линэна» и «Череп из Коннемары».На первый взгляд традиционная постановочная манера подчеркнула живость текста. Актерские работы выделаны ювелирно, атмосфера точна. Превосходный артист [b]Иван Маленьких[/b], сыгравший в «Красавице» полоумную мамашу, а в «Черепе» – страдающего могильщика-вдовца, получил специальную премию жюри.Практически все основные награды фестиваля достались московским спектаклям. Ставшие хитами спектакли Театра ДОК «Док.Тор» (Гран-при за лучший спектакль) и «Манагер» (специальную премию жюри получил [b]Руслан Маликов[/b], режиссер, актер и один из авторов текста) мастерски сделаны, увлекательны, наполнены смыслом и эмоциями.А главное – близки публике: оба спектакля пользуются спросом в первую очередь у врачей и менеджеров соответственно.Отличные актеры [b]Анна Галинова [/b](приз за лучшую женскую роль, спектакль «Чернобыльская молитва») и [b]Дмитрий Мухамадеев [/b](приз за лучшую мужскую роль, спектакль «Три действия по четырем картинам») проявили себя именно благодаря работе в современном материале.Скажем в который раз: новая драматургия нужна при условии, что режиссеры и актеры отнесутся к ней не менее, а то и более серьезно, нежели к классике.

От жизни спасу нет

[i][b]География нынешнего фестиваля весьма разнообразна: здесь и относительно близлежащая Румыния, и совсем далекая Америка.Но отовсюду по одной работе. А вот польские спектакли выделились в целый блок. На фестиваль прибыли два театра: независимый Ad Spectatores из Вроцлава и Театр им. Стефана Ярача из Лодзи.В Ad Spectatores экспериментируют с пространством – играют спектакли в железнодорожных вагонах, на заброшенной водокачке и в автомобилях. И очень любят новую российскую драматургию, в том числе документальную. К примеру, сейчас здесь ставят «Док.Тора» Елены Исаевой – пьесу, ставшую московским хитом прошлого сезона.[/b][/i]А на «Новую драму» театр привез «Большую жрачку» на основе текста [b]Александра Вартанова [/b]и кукольную интерпретацию ранней пьесы Ивана Вырыпаева «Сны».«Большая жрачка» некогда была одним из самых легендарных спектаклей Театра DOC. Авторы проекта [b]Александр Вартанов и Руслан Маликов [/b]предельно зло, смешно – словом, правдиво – рассказывали хорошо известную им изнанку блестящей, как многим кажется, работы на телевидении.Польский же спектакль едва ли не скучен. Симпатичные актеры аккуратно воспроизводят текст. Вышла абстрактная история из жизни некой телеконторы, выпускающей плохие ток-шоу. Ее рейтинг и бюджет настолько низки, что персоналу приходится самому изображать героев. Попутно возникают лирические отношения… Довольно живо выглядит и финал, где в пении соревнуются девушка и трансвестит – с явным перевесом симпатий в сторону последнего. Но в целом спектаклю не хватило динамики, а режиссеру – смелости.Молодая актриса Ad Spectatores [b]Агата Куциньска [/b]в одиночку придумала и сыграла «Сны». Наверное, это первый случай, когда «новодрамовский» текст ставится с помощью кукол.Пространство выстроено из четырех стеклянных аквариумов, и внутри каждого обитает существо, страдающее от прикосновений жизни и стремящееся убежать в сны. Однако и там спасения нет. Нежные, беззащитные создания, мало напоминающие людей, но от этого не менее настоящие, перемещаются по своему мирку, пытаясь понять его. Кажется, такое существо живет в каждом из нас – уж очень оно похоже на душу человеческую.Кроме того, актеры Ad Spectatores с ТеатромDOC поучаствовали в специальной программе. Здесь показали опыт летнего семинара «Москва–Вроцлав–Москва». Задача – отработка партнерских связей – была сформулирована так: актеры двух стран должны буквально полюбить друг друга. И в процессе показа можно было наблюдать, как зарождаются отношения не только разных, но и разноязычных людей. Причем отношения откровенные, исповедальные, порой заканчивающиеся сменой места жительства и потребностью начать с нуля существование в другой стране.Больше всего ждали от «Клаустрофобии» [b]Константина Костенко[/b], хабаровского писателя и драматурга, недавно перебравшегося в Москву. Пьеса о трех зэках, жесткая до шизофрении, требует такого же сценического прочтения.Столичный зритель знаком с версией [b]Николая Коляды[/b], показанной на гастролях «Коляда-театра» в конце того сезона.Однако спектакль [b]Дариуша Сятковского [/b](Театр им. Стефана Ярача) погружен в быт и чересчур целомудрен. На сцене – камера, почему-то напоминающая горьковскую ночлежку по представлениям правильного советского театра. Актеры озвучивают ядреный текст с изрядной долей стыдливости.Большинство откровенных сцен скрыто от зрителя. В результате вместо пронзительно-дикой истории одиночества вышла банальщина из жизни заключенных вроде газетной сводки происшествий. Конечно, у коллектива было оправдание: мол, если они сыграют «Клаустрофобию», как она написана, их не поймут на родине. В итоге их не поняли на чужбине.

Новое дамское трио

[i][b]Художественный руководитель театра Роман Козак любит приглашать в свои работы артистов со стороны. Да не простых, а звездных. Вот и в этот раз подружек Иду, Люсиль и Дорис представили, что называется, медийные лица.Помнится, свой самый первый спектакль в статусе руководителя – японскую комедию «Академию смеха»– Козак выпустил с Николаем Фоменко и Андреем Паниным.[/b][/i]Дальше были «Трое на качелях» с ними же (плюс [b]Александр Феклистов[/b]), «Черный принц» с [b]Оксаной Мысиной[/b] и тем же Феклистовым. Наконец, совместный проект с «Сатириконом» «Косметика врага», где Козак трудится на сцене в партнерстве с [b]Константином Райкиным[/b]. Кажется, первая премьера наступившего сезона «Девичник Club» из той же серии. Вместе с «родными» [b]Верой Алентовой, Екатериной Сибиряковой и Борисом Дьяченко [/b]в спектакле участвуют [b]Мария Аронова и Лариса Голубкина[/b].Однако нет в нем никакой философии и вторых смыслов. «Девичник» – абсолютно традиционная, если не сказать банальная, комедия. К тому же автор пьесы Айвон Менчелл растянул нехитрый ряд событий до бесконечности. Недостатки драматургии можно компенсировать мастерством и фантазией режиссера. Но пока приходится разбираться с тем, что есть.Если вглядеться – «Девичник» вовсе не так весел, как прикидывается.Героини его – три вдовы. Они связаны многолетней дружбой и совместными визитами на могилы супругов.Отношение к своему вдовству у дам разное. Разбитная Люсиль ([b]Вера Алентова[/b]) бегает со свидания на свидание, дабы «доказать» мужу, что она счастлива после его смерти. Скромная Ида ([b]Мария Аронова[/b]), махнув на себя рукой, живет «по воле волн». Нравственная Дорис ([b]Лариса Голубкина[/b]) не допускет и мысли о светских развлечениях, и посиделки с подругами – единственное, что она себе позволяет.Когда у спокойной, невзрачной Иды завязываются робкие отношения с симпатичным вдовцом Сэмом ([b]Борис Дьяченко[/b]), Люсиль и Дорис незамедлительно вмешиваются в происходящее.Разрушить идиллию им не удастся, но финал истории невесел. Публика, привлеченная именами на афише, ждет сильных впечатлений. И впрямь, смотреть на эффектную троицу любопытно.Особенно хороша Мария Аронова, трогательно преображающаяся из очкастой домашней клуши в интересную даму, взволнованную чувством.Вера Алентова в огненно-рыжем парике виртуозно меняет наряды и кокетничает напропалую. В противовес ей Лариса Голубкина – воплощенная сдержанность, за маской невозмутимости у нее почти не угадаешь внутренний надлом.…Насколько же разные эти актрисы! Их почти невозможно представить на одной сцене. Однако, на счастье зрителя, ансамбль сложился. Осталось подождать, когда и все компоненты спектакля окончательно приладятся друг к другу. И возникнет искрометность, все-таки подразумеваемая комедией.

Та еще семейка

[i][b]Многие герои популярных детских книжек имеют сегодня сценическое или экранное воплощение. Кого еще не было – так это Муми-троллей. Пробел восполнен. Хотелось бы порадоваться, но не получилось.Режиссер Константин Богомолов получил эксклюзивные права на постановку произведений Туве Янссон в России.[/b][/i]Спектакль «Муми-тролль и комета. Сказка о конце света» увидел свет на площадке Театрального Центра «На Страстном» в рамках проекта «Открытая сцена».Помимо эксклюзивности прав, в данном опусе нет ничего замечательного. Константин Богомолов до сей поры был известен стильными интеллектуальными постановками по сложнейшей драматургии – Ионеско, Еврипиду, Брехту. Меж тем «Муми-троллю и комете» самое место в провинциальном тюзе средней руки.Обаяние и мудрость героев Янссон улетучились. Персонажи у Богомолова получились странные, нервные, злобные; в их словах и поступках нет никакой логики. Взор Муми-мамы ([b]Светлана Жиленко[/b]), медовой блондинки с застывшей улыбкой, устремлен в никуда. Ее сын Муми-тролль ([b]Андрей Беляев[/b]), коренастый паренек в кепочке, похож на обычного дворового хулигана. Фрекен Снорк ([b]Дарья Семенова[/b]) напоминает нежданно повзрослевшую Лолиту и стреляет глазками направо-налево.Пристойно в этой компании работает только [b]Александр Бордуков:[/b] его Снусмумрик, загадочное существо в элегантной серой шляпе, эдакий осовремененный хиппи, выглядит довольно осмысленно.Шум на сцене стоит невообразимый: все носятся сломя голову, размахивая приделанными сзади хвостами – хотя даже в тюзах при изображении зверюшек обходятся без таких топорных приемчиков; кричат, гримасничают, прыгают в люки и забираются на балконы, рискуя свернуть себе шею. За этой суетой абсолютно теряется сюжет, и уже на середине спектакля перестаешь понимать, что происходит.Однако режиссеру и этого мало. Объявляя свое сочинение «сказкой для детей и взрослых», он ближе к финалу обнаруживает нешуточный пафос. Звучит торжественная музыка, идет игра со светом, а герои начинают разговаривать медленно, педалируя каждое слово и делая многозначительные паузы.В конце публику подводят к мысли, что наступил конец света, землю поглотила тьма преисподней – одним словом, все умерли. В том числе и мы.А последний эпизод – Мумимама поет колыбельную и раскачивает колыбель, похожую на гроб, – смотрится просто пошло.И дети, и взрослые выходили из зала озадаченные, если не сказать больше. Нет, все-таки пусть пока лучше Муми-семейство живет на книжных страницах. Там оно как-то посимпатичнее.

«Цыплята Табака» к юбилею готовы

[i][b]В марте следующего года любимый народом театр разменяет третий десяток. Но день рождения начали праздновать уже сейчас.[/b]В фойе открылась выставка художницы [b]Светланы Калининой[/b], работающей и с «Табакеркой», и с МХТ. Можно разглядеть в подробностях роскошные декадентские туалеты «Последней жертвы», усыпанные цветами одежды «Старосветских помещиков», элегантные костюмы из «Отца» и «Бега». Есть на выставке и эскизы художницы, и фотографии актеров Табакерки, одетых «от Калининой».[/i]На открытии сезона сыграли 400-е представление легендарного «Билокси-блюза», поставленного Табаковым по пьесе Нила Саймона почти двадцать лет назад. А перед этим состоялся традиционный сбор труппы.Смотреть, как Табаков разговаривает со своими «цыплятами Табака», одно удовольствие.Если в МХТ он всегда строг и официален, то здесь – улыбчив и мил, хотя не менее требователен. Именно здесь он позволяет себе отеческие замечания актерам вроде «Не тратьте себя на утверждение себя» и констатацию того, что «Здесь не разучились радоваться чужим успехам».Напомнив, с чего начинался «подвал», худрук объявил планы на предстоящий сезон. Первой премьерой станет дебютная постановка [b]Олега Тополянского [/b]«Под небом голубым» Дэвида Элдриджа. Потом ожидается много Островского: сам Табаков продолжит работу над «Бешеными деньгами», а режиссер [b]Сергей Пускепалис [/b]поставит «Женитьбу Белугина» (написанную Островским в соавторстве с Н. Соловьевым).В нынешнем году отмечается 110-летие Евгения Шварца, и «Табакерка» не останется в стороне от этого события: режиссер Сергей Газаров, один из первых студийцев, выпустит «Голого короля». Миндаугас Карбаускис пока определяется с названием.Как всегда, театру предстоит много разъездов. До Нового года он съездит в Санкт-Петербург, Воронеж, Тулу, Ульяновск, Саратов, Ригу и Таллинн. А в декабре посетит Прагу.В «Табакерке» с ее культом семейственности принято отмечать не только профессиональные, но и личные достижения членов коллектива, благо повод находится всегда. Главное внимание на сей раз было приковано к [b]Ольге Яковлевой[/b], недавно получившей Орден Почета, а также к [b]Игорю Петрову, Алексею Усольцеву и Ольге Красько [/b]– у каждого из них случилось прибавление в семействе. Глядишь, как раз подоспеет и Школа для одаренных детей – мечта Немировича-Данченко, которую воплощает в жизнь Олег Табаков: ее строительство, равно как и возведение нового здания театра, идет полным ходом.

Наконец увидим Клеопатру

[i]В воздухе повеяло осенью.А это означает, что зрительные залы вот-вот начнут принимать публику. Ждут ли ее отклика на свои сочинения столичные режиссеры? При взгляде на их планы возникает ощущение бессистемности и случайности. Но есть и приятные сюрпризы.[/i][b]Калеки и красавицы [/b]Давно не приходилось наблюдать такого единодушного обращения к одному и тому же автору. Самые разные театры хором поют хвалу ирландцу [b]Мартину МакДонаху[/b]. Его сказочно-притчевые истории, где сочетаются предельная кровавая жестокость, светлое обаяние и убойный юмор, покорили всех. Актерам нравятся отлично выписанные роли, режиссерам – густая атмосфера.Первым в сезоне спектаклем по МакДонаху станет «Королева красоты» (другое название – «Красавица из Линэна») Театра Вахтангова в постановке [b]Михаила Бычкова[/b]. Главные роли сыграют [b]Юлия Рутберг и Алла Казанская,[/b] а премьера состоится в рамках фестиваля «Новая драма».Ту же «Королеву красоты» собирается ставить [b]Константин Райкин [/b]в своем «Сатириконе»; он же планирует работу по другой пьесе МакДонаха, «Сиротливый Запад».Одно из самых жестких и поэтичных сочинений ирландца – «Человек-подушка» – репетирует в МХТ [b]Кирилл Серебренников.[/b]А его же «Калеку с острова Инишмаан» готовит к выпуску ученица Камы Гинкаса [b]Ирина Керученко [/b]– премьера ожидается в октябре в Центре Мейерхольда.К счастью, внимание к современным текстам в нынешнем сезоне не исчерпается МакДонахом. Популярный отечественный драматург [b]Максим Курочкин [/b]сочинил для театра «Et cetera» пьесу с завлекательным названием «Подавлять и возбуждать». Спектакль в постановке [b]Александра Калягина [/b]мы увидим еще до Нового года – и это явно будет одна из самых заметных премьер по «новой драме» за сезон.А вездесущий Кирилл Серебренников выпустит в «Современнике» историю Антония и Клеопатры, порядком переосмысленную драматургом [b]Олегом Богаевым [/b]и не поспевшую к выпуску весной. Спектакль носит название «Антоний и Клеопатра. Версия» и должен появиться в начале октября. Мужественного полководца играет [b]Сергей Шакуров[/b], роковую царицу – [b]Чулпан Хаматова[/b].Обратился к современному материалу и коллектив «Мастерской Петра Фоменко».Здесь решили взяться за роман Михаила Шишкина «Венерин волос» – постановкой займется [b]Евгений Каменькович. [/b]Однако это разовый эпизод; остальные планы «Мастерской» – сплошь классические: Пушкин, Островский, Маркес.[b]Время, назад![/b] Массовое, но закономерное увлечение театров Мартином МакДонахом – едва ли не единственный всплеск интереса к новой пьесе. Большинство крупных коллективов собирается пополнять репертуар консервативно-классическими произведениями.Скажем, МХТ, не найдя для себя современных названий, собирается выпустить несколько классических спектаклей. В их числе «Женщина с моря» в постановке [b]Юрия Еремина [/b]– дань завершающемуся году Ибсена, новая редакция «Женитьбы» Гоголя, тургеневский «Нахлебник».Хотя в репертуарном однообразии [b]Олега Табакова [/b]не обвинишь: наряду с классикой в МХТ появятся и современная комедия «Примадонны» [b]Кена Людвига [/b]– своеобразная альтернатива знаменитому «Номеру 13», и пьеса Дмитрия Минченка «Концерт обреченных» с [b]Ольгой Барнет и Евдокией Германовой,[/b] и интеллектуально-ироничный «Распутник» Эрика Эммануэля Шмита в постановке [b]Владимира Петрова[/b].Решил предпринять некое «возвращение к истокам» и Российский молодежный театр. Добрая половина готовящихся постановок развивает линию «спектаклей для юной аудитории».В конце сентября увидит свет долгожданная «Золушка» Евгения Шварца в режиссуре [b]Алексея Бородина[/b], где публика увидит множество талантливых дебютантов. А во второй половине осени на Маленькой сцене появится спектакль по книге Евгения Клюева «Сказки на всякий случай».Самым же главным событием для РАМТа станет грандиозная премьера трилогии «Берег Утопии» по пьесе Тома Стоппарда, где будут заняты все ведущие артисты труппы. Помимо спектакля планируется провести много сопутствующих мероприятий, связанных с творчеством Стоппарда.Своеобразный репертуарный поворот предпримет Театр имени Пушкина. Здесь появится название, некогда шедшее в Камерном театре – «Мадам Бовари» Гюстава Флобера.Спектакль придумывает [b]Алла Сигалова [/b]– и это значит, что можно рассчитывать на красоту, много музыки и движения.Заглавную роль Сигалова доверила своей любимой молодой актрисе [b]Александре Урсуляк [/b]– именно ей придется выдержать неизбежное сравнение с [b]Алисой Коонен[/b].Через череду сравнений, в том числе и с самим собой, придется пройти и Константину Райкину. Ибо он продолжает осваивать популярные шекспировские образы. Сыграв на сцене родного «Сатирикона» Гамлета и Ричарда Третьего, в начале октября он выйдет королем Лиром, гордым властителем и незадачливым отцом.Спектакль ставит [b]Юрий Бутусов[/b], большой умелец неожиданно интерпретировать известные сюжеты.Будем надеяться, что наступающий сезон не будет таким мрачным в выборе тем, как прошлый. К тому же помимо непременной сотни-другой премьер ожидается немало фестивалей.До Нового года традиционно пройдут «Новая драма» – смотр современной пьесы, NET – «новый европейский театр», а также свежепридуманный фестиваль «Территория».

Не задержаться на задворках!

[b]Актерская профессия, несмотря ни на что, притягательности не теряет. А потому и едут, и едут абитуриенты-романтики в Москву, Санкт-Петербург, Ярославль и другие города, славящиеся качественным образованием в этой области. У одних все начинается, а у других – обладателей заветной корочки с обязывающей записью «актер драматического театра и кино» – наступает самый сложный период.[/b]Одни новоявленные выпускники показывается в театры, другие бегают с кастинга на кастинг в надежде попасть в сериал, а те, кого уже зачислили в какие-нибудь крупные коллективы, трепетно ожидают дальнейшей участи.Главная роль? Или «кушать подано»? Нет ничего очаровательнее студенческих спектаклей. Сдружившиеся за годы учебы молодые артисты сияют от одного осознания выхода на сцену. На первый взгляд, все как один кажутся талантливыми. Но вглядываешься – все такие разные…Сегодня вопрос трудоустройства молодого артиста решается довольно причудливо. К примеру, вернулась прелесть студийного существования. Прошлогодний выпуск Мастерской Сергея Женовача в РАТИ, не пожелав расставаться, стал в минувшем сезоне самостоятельным коллективом под незатейливым названием «Студия театрального искусства» и по-прежнему любим публикой. Другое дело, что интересно было бы посмотреть на этих обаятельных ребят отдельно друг от друга – как бы они выглядели в партнерстве с «чужими» коллегами и как «играла» бы их индивидуальность…Перспектива стать театром есть у любимцев нынешнего выпускного года в том же РАТИ – курса Олега Кудряшова («кудряшей», как их прозвали в народе).О них заговорили еще прошлой осенью; на спектакли в Учебный театр и в аудитории РАТИ было не попасть. Однако маленькими площадками «кудряши» не ограничились – они бойко освоили помещения Дома музыки (там игралось «Колесо Фортуны») и Центра Мейерхольда (здесь показывались «Троянки»).Примечателен курс тем, что воспитались тут настоящие синтетические артисты, которым доступны и глубина трагических страстей, и легкий юмор, и умение работать в музыкальных жанрах. Удастся ли «кудряшам» сохраниться как коллектив, пока неизвестно. Но можно не сомневаться, что многим уготовано яркое будущее.Н е которые из них уже засветились в громких проектах прошлого сезона. Евгений Ткачук сыграл Ипполита в «Федре» Андрея Жолдака (Театр наций), а Павел Акимкин поучаствовал в «Переходе» Владимира Панкова (Центр драматургии и режиссуры Казанцева-Рощина).В наступающем сезоне в РАТИ, скорее всего, фаворитом станет курс Марка Захарова, выходящий на финишную прямую учебного процесса. Смело осваивая как классику («Невольницы» Островского, «Бригадир» Фонвизина), так и новую драматургию («Калека с острова Инишмаан» Мартина МакДонаха), ребята уже обратили на себя внимание.Руководитель выпускного курса в Щукинском училище Юрий Шлыков пошел по иному пути: поставил со своими студентами спектакль на сцене Вахтанговского театра. «Собака на сене» не стала большим творческим достижением; легкий, красочный спектакль пользуется спросом у публики. Любуясь молодыми лицами, она сквозь пальцы смотрит на погрешности в исполнении.Спектакль вошел в репертуар Вахтанговского – а вместе с ним и добрая половина занятых в нем выпускников. Хотя делать ставку на главных героев «Собаки» Елену Ташаеву и Александра Лобанова пока проблематично. Ведь куда интереснее смотрятся «второстепенные» Алена Фалалеева и Андрей Харенко.Жаль, что такой простой жизни не ожидается у другого выпускного курса Щукинского – под руководством Владимира Поглазова. При том что там есть достойнейшие молодые дарования. Уже, кстати, поработавшие в популярных сериалах. А одна из выпускниц, Мария Машкова, к диплому уже сыграла не только в студенческих спектаклях (ее работы в «Эшелоне» по пьесе Михаила Рощина и «Любви» по М. Шизгалу показали ее как отличную характерную актрису), но и на профессиональной сцене.Еще дальше пошел Роман Козак, выведя на сцену подведомственного ему Театра Пушкина студентов третьего курса, руководимого им в Школе-студии МХАТ.Сделанный специально для них спектакль «Январь» позволил убедиться, что как минимум из половины этих ребят вырастут хорошие артисты.Обратил на себя внимание и выпускной курс Школы-студии, руководимый Игорем Золотовицким и Сергеем Земцовым. Пятеро выпускников– Юлия Галкина, Анастасия Дубровская, Никита Панфилов, Максим Матвеев и Петр Кислов – уже зачислены в труппу Московского Художественного театра; еще несколько человек отправились в знаменитый Театр русской драмы в Таллине.А еще Школа-студия обогатила столичный театральный процесс превосходным выпуском художников-сценографов. Ученики Олега Шейнциса, уже понемногу работающие на профессиональных спектаклях в разных театрах, наделены как ярким мышлением, так и идеальным набором технических умений. Нет сомнений, что через некоторое время Мария Утробина, Анна Федорова и другие станут значимыми для сегодняшней Москвы мастерами.В последние годы театральная ситуация понемногу меняется. Многолетнее просиживание на задворках репертуара и обогащение послужного списка ролями «десятого солдата на пятой клумбе» ждет разве что самых невезучих.У молодого актера все больше возможностей проявить себя – в крупных театрах и независимых проектах, в сериалах и любопытных историях «смешения жанров». Приходя в профессию, новоявленные артисты понимают, зачем они это делают. Они куда практичнее своих более романтичных предшественников. И потому частенько получают свой счастливый билет в самом начале своей жизни в искусстве.[b]На илл.: [i]Перед японским режиссером Тадаси Сузуки все равны: и звезды, и студенты. Максим Матвеев – Эдгар, Анатолий Белый – Лир. «Король Лир», МХТ им. Чехова.[/b][/i]

Феллини на Пушке

[b]Мода на музыкально-пластические спектакли возникла у нас давно. Сегодня песнями и танцами свои постановки снабжает чуть ли не каждый второй. Однако хореографы хотят большего. В их числе Олег Николаев, давно сотрудничающий с Театром Луны. Возможности труппы позволили ему выпустить здесь самостоятельную работу.[/b]Спектакль получил название «Ноты Нино Роты» и претенциозный подзаголовок «Ностальгия хореографа под дым сигарет «Femina».Никакого сигаретного дыма, правда, нет, тем более что танцевать и одновременно курить – задачка непростая. Оно, впрочем, без надобности. История, придуманная постановщиком, – вольная композиция сюжетных ходов из Федерико Феллини «Сладкой жизни», «Ночей Кабирии», «Амаркорда», «8 1/2» и присоседившегося к ним «Крестного отца» Френсиса Форда Копполы.На сцене резвится затейливая компания: актеры, гангстеры, «простые люди». Как они все могут соединяться во времени и пространстве – загадка.Да и заданное место действия – «Москва, Пушкинская площадь» – по ходу становится все более условным. Поскольку ни логики, ни текста никаких – цель, видимо, одна: чтобы зритель полюбовался красивой картинкой, без лишних раздумий вспоминая стародавнее.При всей легкомысленности – довольно симпатичное зрелище. В первую очередь благодаря актерам: Николаев выбрал самых интересных представителей «лунной» труппы. Главного героя, актера-премьера, разбивающего женские сердца, играет красавец-мужчина Михаил Полосухин. Его герой жаждет осчастливить всех влюбленных в него дам, но приносит и им, и себе только переживания.Его партнершами достойно выглядят Вероника Чмерук (Жена) и Анастасия Терехова (Актриса). Обаятельная Ирина Поладько в роли Лимитчицы (ее героиня калькирована со знаменитой феллиниевской Кабирии) и молодой Захар Ронжин – влюбленный Мальчишка – тоже смотрятся вполне привлекательно, внося свою, щемяще-мелодраматичную нотку в общий хор.Отдадим должное – большинство актеров, имея танцевальный опыт, впервые участвуют в подобной работе. А для хореографа это и вовсе в своем роде дебют. Так что первый блин, может, и не сильно прожарился, но и комом не вышел.

Прийти по-английски

[b]На протяжении девяти дней в Центре Мейерхольда показывались спектакли, проходили читки, мастер-классы, встречи с режиссерами и драматургами. Столица знакомилась с британской драматургией.[/b]«Новая драма» перестала быть просто фестивалем. Поток современных пьес и спектаклей уже не умещается в рамки одного смотра. Поэтому «новодрамовцы» проводят множество мероприятий в течение сезона.Так, осенью «Новой драме» было представлено несколько свеженаписанных и переведенных британских пьес. И вот давешний «Британский день» вылился в отдельный фестиваль, организованный Британским советом совместно с «Новой драмой».И теперь и у профессионалов, и у зрителей сложилось вполне внятное представление о современной британской пьесе. Стало очевидно, что едва ли не основная проблема – слишком медленный поиск нового сценического языка. В результате – изрядное несоответствие текста и зрелища.Печальные примеры были и на нынешнем фестивале. Англичанин Стивен Рентмор поставил в омском «Пятом театре» пьесу Мартина МакДонаха «Калека с острова Инишмаан». Обаятельная и сердитая история о людях из ирландской глубинки, мечтающих о недостижимом, воплотилась в спектакль добротный, но скучноватый. Неторопливый, перегруженный бытовыми подробностями. Примиряли с происходящим некоторые актерские работы – Анастасии Шевелевой в роли местной стервы Хелен и Алексея Погодаева в роли калеки Билли.А новосибирский «Красный факел» показал одну из лучших на фестивале пьес – «Порцию Кохлан» Марины Карр, предложив интереснейшее пространственное решение. Художник Олег Головко поместил на сцене гигантскую раковину-жемчужницу, служившую и помостом, и экраном. Пространство – вроде бы незыблемое, но насквозь непрочное – уходит из-под ног, расплывается красками, символизируя шаткое душевное состояние заглавной героини. Увы, актрисе Елене Ждановой – Порции – равно как и другим исполнителям, герои не дались. Получилась история людей, страдающих на пустом месте. Но уж больно пьеса мощная – возможно, сила текста выведет актеров на верный путь.Самое печальное зрелище представлял собой спектакль «Собачье счастье» (который многие зрители, читавшие афишу, упорно именовали «Собачьим сердцем») театра «Парафраз» из Глазова. Умная, страшная пьеса Лео Батлера о праздновании Рождества в семье, давно разорванной по всем швам, впрямую перекликается со знаменитыми сочинениями Эдварда Олби.А у режиссера Дамира Салимзянова она превратилась в дешевый бессмысленный карнавал. Засыпанное блестящими предметами пространство, диковатый клоунский грим у актеров, раздражающее педалирование каждого слова… До смысла текста, а тем более происходящего на сцене, добраться было не суждено. Постановщику со столь буйной фантазией можно только посоветовать обходиться вовсе без текста.Особняком на афише стояла еще одна версия «Калеки с острова Инишмаан», поставленная Михаилом Бычковым в своем Камерном театре в Воронеже. Никогда не увлекающийся бытом, Бычков не изменил себе и здесь. Не стал для режиссера важным и национальный колорит. Он придумал мрачную историю о Богом забытой глуши, где люди почти потеряли человеческий облик. Две тетушки главного героя (Татьяна Чернявская и Татьяна Сезоненко), одетые в черное, – не то ведьмы, не то монахини – ежедневно исполняют ритуалы, смысл которых ясен только им. Калека Билли (Борис Алексеев) – с вывернутой душой, озлобленный и умный, напоминает самых ярких героев «новой драмы» всего мира. Любые человеческие проявления здесь редки – и из-за этого ценятся на вес золота. Кажется, эти герои живут в постоянном полумраке и давно забыли, как выглядит солнце. Однако у каждого в душе есть свое маленькое светило. Собственно английских опытов на фестивале оказалось три.Помимо актерского дебюта Марка Равенхилла (его блестящим спектаклем «Продукт» открывался смотр), были показаны работа Тима Крауча (театр News From Nowhere) «Дуб у дороги» и спектакль «После конца» (пьеса Денниса Келли, режиссер Роксана Сильберт, театры Paines Plough и Bush).Последний – история двух молодых людей в замкнутом пространстве, напоминающая «Коллекционера» Джона Фаулза – выглядел качественным коммерческим спектаклем, незатейливым и живым.Как не хватает такой драматургии на московских подмостках! (Пока что британские пьесы куда активнее осваивают в провинции.) И было бы правильно, если бы после фестиваля ситуация начала меняться.[b]На илл.: [i]Сцена из спектакля «Калека с острова Инишмаан» в постановке Михаила Бычкова, воронежский Камерный театр.[/b][/i]

Доведет кого угодно

[b]Фестиваль открылся в Центре Мейерхольда пьесой культового английского драматурга – одного из самых ярких представителей «новой драмы» в ее мировом контексте. У нас хорошо известны две пьесы Равенхилла – «Откровенные полароидные снимки» и «Shopping & fucking». В «Продукте», поставленном Люси Моррисон, сам Равенхилл дебютирует в качестве актера.[/b]Не имея театрального образования, ни разу до этого не выходивший на сцену, знаменитый драматург оказался убедительным и органичным.По форме спектакль прост донельзя. Продюсер (Равенхилл) собирается запускать «фильм года». К нему приходит актриса, запланированная на главную роль. Партнерши Равенхилла каждый раз меняются, в зависимости от страны, куда приезжает спектакль.У нас компанию автору составила девушка с поэтичнейшим именем Юлия Возлюбленная. Функция у нее непростая: весь спектакль она молчит, но ей нужно отыгрывать все сумасшедшие повороты сюжета, которые ей озвучивают. Отыгрывать скупо, без ярких красок, но точно и достоверно. И Юлия не потерялась на фоне партнера.От самого же Равенхилла невозможно было оторвать взгляд. Лишенный любых актерских приспособлений и режиссерских «подпорок», он мог держать внимание зрителя одним только способом – за счет собственного текста.Гремучая смесь из национальных, религиозных, политических вопросов, голливудских штампов, снов и яви смешна и страшна одновременно. Сцена сна героини, когда она во имя любви идет взрывать Диснейленд, и перечень эпизодов, где из нее готовят сверхженщину а-ля Ума Турман, и восхитительны своей абсурдностью, и трогательны.А еще тут есть и попытка самосожжения, и запредельные сексуальные сцены, и нашествие Усамы бен Ладена… Причем на середине какого-нибудь душераздирающего эпизода герой Равенхилла может будничным тоном бросить: «А вот тут твой крупный план» или «А за это нам точно дадут премию».Не выдержавшая актриса в панике убегает, он достает мобильник и говорит кому-то довольно: «Она в восторге!» И нет сомнений, что он прав. Равнодушным эта история уж точно не оставит никого.

Летящие в ночи

[b]Представителям «новодрамовского» театрального течения энтузиазма не занимать. Сезон завершается, жизнь затихает – но только не для бойких «новодрамовцев». Только отшумел вечер поддержки «Театра. Doc», как начался Фестиваль современной британской драматургии. А между ними вклинились шестидневные(!) гастроли «Коляда-театра», прошедшие на Другой сцене «Современника» и в Центре имени Мейерхольда.[/b]«Коляда-театр» – явление уникальное. В первую очередь, конечно, из-за фигуры его создателя Николая Коляды, одного из основоположников «новой драмы».Он невероятно плодовит – его пьесы идут по всей стране, а в столице его обожают в «Современнике». Но Коляда не тянет все одеяло славы на себя – вытаскивает под свет софитов собственных учеников. Анна Богачева, Олег Богаев, Василий Сигарев, Александр Архипов постепенно входят в число наиболее значимых молодых авторов. Можно сказать, что Коляда учит не написанию пьес, а чувству театра. Поэтому неудивительно, что у него возник театр собственный.За годы существования «Коляда-театр» пережил множество проблем. Властям Екатеринбурга он, кажется, не нужен, и его вытравливают из крошечного дома-подвала. По соображениям, явно далеким от художественных. Ни на что не похожие спектакли Коляды и компании могут вызывать самые противоречивые чувства. Но они имеют право на существование. Что подтвердили московские гастроли: шесть дней не самые маленькие залы были целиком заполнены.Все спектакли – плод режиссерской (а в четырех случаях и драматургической) фантазии самого Коляды. Режиссер он странный: шумный, суетный; кажется, что на сцене у него всего слишком много – движений, деталей, эмоций.Он не ограничивается найденным приемом, а расцвечивает его всеми цветами радуги, подобно ребенку, в чьи руки впервые попала коробка с красками. Персонажей может оказаться вдвое больше, чем прописано в пьесе. Вообще текст для Коляды не догма, в том числе и собственный.Артисты лихо поют, танцуют, а заодно и подвергаются всевозможным испытаниям: их то догола раздевают, то грязью забрасывают, то водой с ног до головы обливают. А главное – когда на это смотришь, почему-то кажется, что так и надо. Потому что главное, что движет Колядой при сочинении всех этих фокусов, – любовь. Та самая, в широком понимании, что в свое время проповедовали хиппи. Наверное, Коляда и есть своего рода хиппи от театра – лучезарный, раскрытый ко всему человек, искренне убежденный в том, что мир можно сделать лучше.Любовь движет и персонажами его спектаклей. Главная героиня шокирующе простой «Нежности» верит в принца, а тот, появившись в облике неумного бывшего однокашника, бросает ее, перепугавшись нахлынувших чувств.Три героини «Тутанхамона», объединенные любовью к одному и тому же мужчине, полностью погружены в собственные эмоции, делающие их жизнь ярче.Герои нашумевшей «Клаустрофобии» по пьесе Константина Костенко, два зэка, питают нежные чувства к сокамернику, юному глухонемому мальчику – потому что им нужно кого-то любить.И главное, что испытываешь по выходе из зала после всех спектаклей «Коляда-театра» – сочувствие к этим чудаковатым, глупым, провинциальным существам, способным только любить – отчаянно и преданно, как собаки.Жалко даже героев хрестоматийного «Ревизора» – дремучих, диких людей, неправильно ставящих ударения в словах, которых заезжий нахал Хлестаков в буквальном смысле вываляет в грязи.Творческие щедроты «Коляда-театра» не ограничились показом спектаклей. Был показан документальный фильм о театре «Ужас, летящий в ночи» (Коляда шутил, что так его назвали в одной из рецензий). В рамках проекта «Театр в бойлерной» прошли две читки пьес – «Старая зайчиха» Коляды и «8 одноактных комедий» Константина Костенко.Жаль, что не было возможности для «Суп-театра» и «Чай-театра» – симпатичного изобретения, когда зрители поедают кулинарные сочинения Коляды и смотрят капустники. Однако и без того принятая доза «Коляда-театра» оказалась велика. И когда он уехал, стало грустно, что у нас нет ничего похожего.

В сетях любви и шпионажа

[b]Под занавес сезона в Москве представили оперу композитора Ираиды Юсуповой «Эйнштейн и Маргарита, или Обретенное в переводе». Современная опера – вещь редкая. Тем более интересно. Да и состав исполнителей впечатляет: Большой симфонический оркестр под управлением Марка Кадина, хоровая капелла «Московский Кремль» и превосходные солисты – Татьяна Куинджи из «Геликона» и Анджей Белецкий из «Новой оперы».[/b]Вся музыка и весь вокал, однако, звучат в записи. На сцене – инсталляции и видеоряд, стилизованный под немое черно-белое кино.В основе либретто, сочиненного Ираидой Юсуповой и Верой Павловой, – реальная история, приключившаяся с Альбертом Эйнштейном. Великий ученый влюбился в жену знаменитого скульптора Сергея Коненкова Маргариту. Ослепительную красавицу и по совместительству советскую шпионку.Классический любовный треугольник осложняется политическими мотивами и нашествием призраков. От этого он не менее трагичен и достоверен. В музыке сочетается симфоническое многоголосие с джазовым легкомыслием. Кое-где слышны «приветы» мюзиклам, а где-то – операм «большого стиля». В целом все звучит удивительно чувственно. Особенно любовные дуэты заглавных героев, а уж при наличии таких роскошных голосов – просто заслушаешься.С текстом же все непросто: в ходу шесть языков, а на экране титры, не всегда совпадающие со звучанием (оказалось, это входит в авторский замысел). Что-то поется по-английски и по-русски – видимо, так обозначена сложная языковая ситуация, в которой оказались герои оперы. То есть – трудный поиск взаимопонимания и в то же время намек на то, что влюбленные поймут друг друга и без переводчика.Видеоряд, дающий иллюзию «документальной достоверности» кадров, наделяет героев лицами культовых персонажей ХХ века. Прекрасная Маргарита становится то холодноватой Гретой Гарбо, то печальной Ингрид Бергман. Эйнштейн порой предстает в своем собственном облике, а порой превращается в актера Грегори Пека и… музыковеда Павла Луцкера. Ангелом смерти выбран художник Энди Уорхол.В роли же страдающего от измены скульптора – Дмитрий Александрович Пригов. Поэт – единственный, кто присутствует не только на экране, но и на сцене. По ходу действия он выстраивает трогательную кукольную инсталляцию.Изящные бумажные фигурки показывают преображение каждого героя; в финале же они все будут сложены холмиком и накрыты черной простыней.Нам показали, как много возможностей для фантазии дает современная опера, позволяя создавать оригинальные синтетические представления.И все-таки очень хотелось бы побывать на живом исполнении «Эйнштейна и Маргариты». Никто не отказался бы в реальном времени услышать и увидеть красавицу Татьяну Куинджи, обладательницу великолепного, резковато-чувственного сопрано. Или понаблюдать, как баритон Анджей Белецкий отыгрывает любовные переживания великого Эйнштейна, а бас-профундо Владимир Миллер – страдания советского скульптора. Может быть, не менее гениального в своей области, чем Эйнштейн.[b]На илл.: [i]Поэт Дмитрий Пригов в роли демиурга и… скульптора-рогоносца Коненкова.[/b][/i]

И кошелек, и жизнь

[b]Билеты на этот вечер продавались по полторы тысячи рублей. Театр документальной пьесы «Театр. doc» устроил экзамен на свою значимость: поклонникам, сотрудникам, соавторам – и самим себе.[/b]«Театр. doc» существует пятый год. Единственный в Москве частный театр такой художественной и общественной значимости, он возник по инициативе двух драматургов, Елены Греминой и Михаила Угарова.Полуподвал элитного дома в Трехпрудном переулке собирает актеров, режиссеров, драматургов разной степени известности, для которых смысл важнее «медийности». Понятно, что больших денег тут никогда не водилось.Получая отдельные гранты от Комитета по культуре и ФАККа, театр все эти годы жил во многом за счет своих создателей, вкладывающих в дорогое им дело заработанные деньги.Здесь нет дорогих билетов, здесь не требуют с репетирующих команд плату за аренду. По сути – настоящий театр-дом. Но не тот дом, где высокие колонны и старые занавеси, по залам гуляет ветер, а артисты – как в известном анекдоте: половина играет, половина сидит в буфете и сплетничает. А тот, куда каждый почтет за счастье прийти в гости – и остаться навсегда.Изначальный слоган «Театра. doc» – «театр, в котором не играют». Здесь впервые в России стали осваивать технологию verbatim: работать над созданием отечественного аналога документальной пьесы. Новый метод потребовал новых режиссерских и актерских средств. И именно здесь начались творческие поиски, питающие ныне театральный авангард.На сцену «Театра. doc» вышли наши современники. Те, кого мы постоянно видели вокруг себя, но не по ту сторону рампы. Мир отразился с предельной, шокирующей честностью! Героями «Театра. doc» становились и маргиналы, и элита. Здесь выпускались спектакли о гастарбайтерах («Война молдаван за картонную коробку»), о нюансах работы политтехнологов («Трезвый PR»), о буднях наркоманов («Вилы») и менеджеров среднего звена («Манагер»), об изнанке современного телевидения («Большая жрачка») и событиях в Беслане («Сентябрь. doc»).Под крышей «Театра. doc» родился легендарный теперь уже «Кислород» и впервые прозвучало имя Ивана Вырыпаева. Возник новый театральный жанр «саундрама», создатель которого Владимир Панков выпустил здесь свои лучшие спектакли – «Красной ниткой» (совместно с Центром драматургии и режиссуры Казанцева-Рощина) и «Док. тор».На базе «Театра. doc» появился фестиваль действительного кино «Кинотеатр. doc». Кажется, на такую работу нужна уйма времени. А «Театр. doc» управился за четыре года. Будучи все это время формально не нужным городу. Так что же оставалось делать утопающим?..И вечер в поддержку удался на славу. Равнодушных в зале не было – все знали, куда и зачем они пришли, заплатив за дорогой билет. А кто не пришел – все же откликнулся: так, двадцать пять билетов выкупил Олег Табаков. Цель вечера – собрать средства для обеспечения дальнейшего существования театра – выполнена. Но еще важнее другое: стремительно растет число желающих сотрудничать. Таланты уже не надо искать: они сами знают дорогу в «Театр. doc», серьезный и нужный.[b]На илл.: [i]Сцена из спектакля «Война молдаван за картонную коробку» о московских гастарбайтерах.[/b][/i]

Арба, полная сказок

[b]Детские спектакли сегодня на вес золота. Даже в драматическом театре. О «смежных жанрах» и говорить не приходится. Тем ценнее история, придуманная хореографами Альбертом Альбертом и Александрой Конниковой, известных по группе «П.О.В.С.Танцы», лучшего столичного коллектива contemporary dance.[/b]Строго говоря, «Цветные сны» – спектакль не совсем детский. Созданный по мотивам суфийских притч и мудреных сказок Вильгельма Гауфа, он красив и легок для восприятия, но не без философии. Так, привлекающий детей Белый ослик (оживающий благодаря восхитительному кукольнику Станиславу Климушкину), своенравный, хулиганистый, но добрый, дотошно исследует мир и постоянно вступает в стычки с хозяином, «лучшим в мире сказочником».Роль Сказочника взял на себя Альберт Альберт. Чтобы пользоваться на сцене словом, необязательно быть драматическим артистом. Его герой, гуляющий по свету с огромной арбой, полной сказок, устает от ноши и хочет продать ее в надежде, что и сам в состоянии рассказать любую историю. Но в итоге лишается голоса. Что и говорить – с волшебными силами надо общаться аккуратнее. Однако слов в спектакле – минимум. Как утверждает все тот же Сказочник, «по-настоящему красивые сказки словами не расскажешь, а если попробуешь, то получится не сказка, а сплошная пересказка».Та, которую представляют нам, скользит по воздуху тонкими покрывалами, звенит восточными бусами, прячется в сияющих глазах прекрасной наложницы. В неверном свете свечей разливается магическая музыка, исполняемая сирийцем Камалем Баланом. Дурманит запах благовоний; далекий шум моря мешается с шелестом песка; тела танцовщиков складываются в изысканную картину.Да, жизнь прекрасна. Но высшие силы лукавы. Кто знает, что поставлено на кон, когда сказочник играет в шахматы с заколдовавшим его волшебником (парафраз на «Седьмую печать» Бергмана)? Береги что дано. А то вдруг все заманчивое – лишь сон? Приснившийся Белому ослику. Самому материальному и самому магическому герою рассказанной истории.[i][b]Спектакли состоятся 18, 19 февраля[/b][/i]

Секс-то у нас есть. А любовь – в дефиците

[b]И что только у нас не отмечают: что ни месяц – то новый красный день календаря! Добрались даже до Дня святого Патрика. Но с ним еще не очень понятно что делать. А вот святой Валентин у нас прижился вовсю. Тем более что он самый романтичный.[/b]А как у нас с нежными чувствами на театральных подмостках? При ближайшем рассмотрении вопрос оказался непростым. Взглянешь на афишу в праздник святого Валентина – тотчас видно: почти никто не играет в этот день подходящий спектакль.Больше того, вздрагиваешь от заголовков: «Петля» соседствует с «Царем Иоанном Грозным», а «Чума на оба ваши дома» – с « Полетом черной ласточкиКонечно, «Дама с собачкой» Камы Гинкаса – прекрасный спектакль, и любовная тема там присутствует, но все же мрачность преобладает.При определенных усилиях удалось найти историю из жизни «Дон Хуана» (театр «Сфера»), не менее любвеобильного «Слишком женатого таксиста» («Сатира») и комедию о поголовно повлюблявшихся знатных особах «Сон в летнюю ночь» (Театр на Юго-Западе).В Щукинском училище решили коротко и ясно: здесь сыграют спектакль под лаконичным названием «Любовь». И в Центре на Страстном: здесь и вовсе отыскалась постановка «Валентинов день». Правда, не очень лирическая, да и качество оставляет желать, но зато название – в яблочко.Ведь это только так кажется, что спектаклей о любви в Москве пруд пруди. От названий рябит в глазах: «Любовь и карты», «Сублимация любви», «Дом, где разбиваются сердца», «Мужчина и женщины», «Бумажный брак».Найдутся даже «Приворотное зелье» и «Школа любви». И, конечно, куда же нам без вечных «Ромео и Джульетты», причем и в драматическом, и в мюзикловом варианте. Выдохнули? А ведь есть еще «Любовь глазами сыщика», «Любовь – книга золотая», «Кто последний за любовью?», «Любовный капкан», «Лунный свет, медовый месяц», «Интимная жизнь», «Так любят только гусары», «Пирам и Фисба, или Роковая любовь», «Усилия любви», «Коварство и любовь», «Синтезатор любви», «Поздняя любовь»… Но стоит сунуться хоть на половину из этих спектаклей – с досадой понимаешь, что настоящих любовных историй сегодня кот наплакал.На последнем фестивале «Новая драма» была оживленная дискуссия о том, появляются ли сегодня вразумительные пьесы о любви. Выяснилось: в остром дефиците! Ибо говорить о чувствах смело, но не пошло, аккуратно, но без ханжества – самое сложное из умений.Неудивительно, что основное количество спектаклей на чувствительную тему ставится на основе классического материала.Одно из немногих исключений – «Скользящая Люче» в постановке Владимира Скворцова (Центр драматургии и режиссуры Казанцева-Рощина). Не очень ладная, но достоверно сочиненная пьеса об обыкновенных людях, ищущих путь друг к другу, трогает публику.А совсем недавно в недрах Театра на Малой Бронной бесславно погиб один из лучших столичных спектаклей о любви: «Учитель ритмики» Владимира Агеева по пьесе Екатерины Садур.Неуловимая, томительная природа любви была передана режиссером и актерами так тонко и ощутимо, что кусочек атмосферы этого дивного зрелища зрители унесли с собой навсегда.Хорошо еще, хватит на наш век неустаревающих сюжетов. Еще лучше, что находятся режиссеры и актеры, способные их воплотить. Неспроста сохраняет популярность история о Сирано де Бержераке – дерзком поэте, сгоревшем от любви. В Театре Вахтангова его играет Максим Суханов. В Театре Моссовета – Александр Домогаров. А в недавнем прошлом играли – Виктор Гвоздицкий (МХТ им. Чехова) и Михаил Пореченков (антреприза «Гертруда & сестры» ).Никакие обстоятельства не скосят легендарную «Юнону и Авось» в «Ленкоме»: посмотреть на «посвящение в любовь» графа Резанова и юной Кончиты публика приходит уже больше двадцати лет.Тема любви может трактоваться авторами и режиссерами как угодно. В первую очередь как история соперничества. На все готова пойти героиня одноименной драмы Ибсена Гедда Габлер, только бы отомстить бывшему возлюбленному, не захотевшему вновь упасть к ее ногам – даже расстаться с собственной жизнью, пустой в отсутствие сумасшедшей страсти.Сюжет о властной красавице Гедде увлекает в основном молодых режиссеров – Миндаугаса Карбаускиса, Ирину Керученко (ныне идущие спектакли в «Мастерской Фоменко» и Центре Мейерхольда соответственно), Нину Чусову (уже ушедший, увы, спектакль в «Сатириконе»).Кстати, о Чусовой можно сказать как об одном из лучших в своем поколении творце любовных историй. Ее «Гроза» в «Современнике» и «Вий» в Театре Пушкина покоряют чувственностью и трагичностью. Иногда проще погибнуть, чем сохранить любовь, говорят они.А иным сюжетам, где авторами заложено «пять пудов любви», везет куда меньше. Певцу страстей человеческих Теннесси Уильямсу, популярному и у зрителей, и у режиссеров, нынче не везет явно. Постановщики выхолащивают из его пьес чувства, придумывая истории заново и совсем о другом. Пример тому – два «Трамвая «Желание» (Театр Моссовета и МТЮЗ). Нет, сами спектакли достойны внимания, особенно тюзовский, только любви в них нет в помине, и со сцены пугающе веет смертельным холодом.Кто спорит, любовь – это не только сонеты и вздохи под луной. Без страстей тут никак. Иначе не появлялись бы у нас многочисленные секс-символы, на которых так и бегают глазеть девчонки не только в День святого Валентина.

Стылая кровь

[b]Есть спектакли, про которые почти все знаешь заранее. Как будет оформлена сцена, в каких моментах заиграет музыка, с какой интонацией артисты станут произносить текст.[/b]Малый театр испокон веков был нацелен на «сохранение традиций». Однако нынешний коллектив театра явно с трудом представляет, что же такое эти самые традиции есть. А потому здесь ставят и играют по принципу «как получится». Видимо, это понимает и публика. Иначе как объяснить полупустой зал на премьерном спектакле «Мария Стюарт»? По доброй воле на это зрелище вряд ли пойдешь. Оно не то чтобы плохо – оно банально и скучно. Два с половиной часа сменяют друг друга живые картины. Художник Валерий Левенталь, мастер глобальных сценических конструкций, не особенно перетрудился: сочинил несколько ширм «каменного» и «деревянного» цвета, подвижную галерею и маленький домашний эшафотик.Не очень озаботил себя и постановщик Виталий Иванов: так, придумал парочку мизансцен, повторяющихся на протяжении всего действия.Как всегда в Малом великолепны исторические костюмы – тут и бархат, и блестящие камушки, и золотое шитье. Конечно, приятно походить в таких нарядах. Поскольку мотива «сыграть в знаменитой трагедии Шиллера» здесь не чувствуется.Собственно, трагедии-то никакой и нет. Есть дамские разборки на фоне невразумительного уголовного дела. Зритель, не знающий наизусть шиллеровское сочинение, в череде разговоров вряд ли уловит, за что посадили в тюрьму и казнили несчастную Марию Стюарт.Однако для полноценного детектива спектакль откровенно вял. Актеры работают вполсилы, не вполне понимая, что они здесь делают. Ни про одного из героев ничего не понятно. Худо-бедно выделяются двое. Это патриарх Юрий Каюров в роли советника королевы графа Шрусбери – единственного, у кого в этой компании обнаружилась душа, и главный секс-символ Малого Василий Зотов – пылкий Мортимер, невзначай похитивший сердца обеих королев.Кстати, о королевах. С ними как раз проблема. На роли двух соперниц выбраны очень красивые и, как казалось до этого времени, интересные актрисы.За плечами рыжеволосой дивы Людмилы Титовой, сыгравшей Елизавету, такие дамы, как печальная Юлия Тугина из «Последней жертвы» и страстная Сара из «Иванова». Однако Елизавета у Титовой напрочь лишена предполагаемого величия. Истерично улыбающаяся кокотка с хриплым надсаженным голосом, она больше напоминает распорядительницу в кабаре, нежели коронованную особу. Конечно, такая трактовка могла бы впечатлить, но только не в Малом. Единственное, что отлично удается актрисе – немногие любовные сцены, ибо чувственности ей не занимать. Но ключевые по смыслу эпизоды – свидание с Марией и подписание смертного приговора – безнадежно провалены. В чем, несомненно, вина и режиссера.А из молодой актрисы Ольги Молочной – Марии – явно готовят «новую трагическую актрису». И ей явно нравится таковой себя ощущать. Напускной трагизм бросался в глаза и в ее предыдущей работе нынешнего сезона – Анжелике в «Мнимом больном». Очи долу, скорбное лицо, голос едва слышен – прямо-таки носительница вселенской печали. Но подобные манеры никак не характеризуют королеву Шотландскую. В этой Марии совсем нет жизни – она бледный призрак, в чьих жилах давно застыла кровь. Положенное по сюжету кипение страстей вокруг такой героини становится лишенным логики. Да и в пафосном финале ее совершенно не жаль. Как говорится, умерла так умерла.Для чего возникают такие спектакли? А, собственно, почему бы и нет? Надо же пополнять репертуар. И поскольку иная манера игры и режиссуры в Малом не приветствуется, исходный материал большого значения не имеет.

Привидение и его фокусы

[b]«Семейные» спектакли сегодня редкость. То ли не интересен этот жанр амбициозным режиссерам, то ли их вообще делать некому. Российский молодежный театр – один из немногих, где понимают потребность в семейных зрелищах.[/b]Режиссер Александр Назаров вместе с драматургом Екатериной Нарши выпустили «Чисто английское привидение» – своеобразную версию сказки Оскара Уайльда. Но вполне смотрибельную.Художник Лариса Ломакина придумала изящное оформление, похожее на детскую книжку-игрушку: затейливый домик с лесенками, перекидной крышей и канатами для подъема и спуска.Жизнь здесь бурлит еще до начала спектакля – зрители заходят в зал при сопровождении поскрипываний и покашливаний сэра Симона Кентервиля (Алексей Блохин), блуждающего где-то в недрах.Однако очень скоро непоседливому привидению станет скучно бродить по чердакам и подвалам. Оно выберется на свет и разовьет бурную деятельность. Выйдет за рамки не только своего обиталища, но и сюжета. Лихо спрыгнет по канату прямо из директорской ложи, начнет требовать у зрителей «билет на второе действие». Доведет до умопомрачения почтенную сотрудницу театра (Татьяна Шатилова), угрожая устроить короткое замыкание… Хотя что ему, бедолаге, остается? Непробиваемый папенька в ковбойской шляпе (Илья Исаев) решает все проблемы с помощью выстрелов. Его щебечущая супруга (Наталья Чернявская) на любые привиденческие фокусы находит хозяйственные контрмеры. А хулиганистые близнецы Джеки (Анна Ковалева) и Дженни ( Дарья Семенова ) и вовсе считают, что «сэр Симон – лучшая игрушка на свете».Скоро привидение прячется в сундук, но и там не чувствует себя спокойно. И разве не жалко это маленькое усталое существо, никем никогда не любимое и никому не нужное ни на этом свете, ни на том! Проникается к страдальцу только Вирджиния (Анна Тараторкина, барышня с балетной статью и блестящими ресницами). Сама она пребывает в состоянии влюбленности, поэтому душа ее открыта всем. Как и положено по первоисточнику, привидение в итоге упокоится с миром.Правда, не очень понятен финал, когда жених Вирджинии призывает ее отправиться в Ливерпуль слушать Битлз, а Битлз – это все-таки конкретная эпоха. Такие штучки к истории ничего не добавляют.Александр Назаров решил знаменитую историю в жанре клоунады. Поэтому основная аудитория спектакля – маленькие дети – воспринимает спектакль на доступном уровне игры и несомненно радуется. А родители могут позволить себе чуть-чуть впасть в детство.[b]На илл.: [i]Привидение (Алексей Блохин) повествует Вирджинии (Анна Тараторкина) о своей незавидной участи.[/b][/i]

Михаил Угаров: Ставить Чехова? Я же не больной!

[i]Драматург теперь не то что раньше. Вместо того чтобы смиренно ждать, когда заметят, сочинитель активничает. Некоторые драматурги даже переквалифицируются в режиссеров. Удачнее всего этот путь прошел Михаил Угаров.[/i][b]– Михаил Юрьевич, а что за пьеса-то?[/b]– «Три действия по четырем картинам» – одна из лучших пьес последнего времени. Есть море пьес, дающих картинку, срез. А эта дает осмысление. Во всех смыслах: действие происходит в 90-е годы XIX века, а посвящение – 90-м годам XX века. Автор тогда сам обитал в Питере, в коммуналках, был молод, занимался музыкой, литературой, жил коммуной. История написана в жанре галлюцинации по поводу позапрошлого века.А второе – собралась хорошая команда. Абсолютно новые для меня люди. Очень жадные до работы. У этих актеров все есть: кондовые спектакли в репертуарных театрах, антрепризы, сериалы. Но такого спектакля нет. Все шло трудно. Но почему-то все оказались довольны, что можно потратить двенадцать репетиций только на разбор.[b]– Это правда, что Дурненков дописывал пьесу по вашему заказу?[/b]– Да, я попросил его закончить все линии персонажей. Ведь это была пьеса-эскиз, он и не рассчитывал, что ее поставят. Он очень интересно доделал линию женских персонажей. Например, эпизодическая юродивая вдруг обратила на себя внимание. Ей дописан прекрасный монолог про «материнскую плату». И оказалось, что у этой женщины есть история: она математик, училась вместе с Софьей Ковалевской, дошла до чего-то очень глобального – и сошла с ума. Она такой женский Билл Гейтс девятнадцатого века. Никто, естественно, не мог понять, что она говорит про биты и байты. А мы сейчас понимаем весь ее бред. Важно то, что эта пьеса при всей ее фантастичности очень биографичная. Все взято из жизни. Там такое сочетание реализма и фэнтези.[b]– Слава присутствовал на репетициях. Что сказал?[/b]– Он вообще не вмешивался. Ведь автора что обычно доканывает? На том, что писалось кровью и чернилами, режиссеры начинают строить свои пирамидки, игрушки…[b]– То есть вы сами это как драматург пережили?[/b]– Еще как! Ведь были времена, когда автор был человеком подневольным. Это сейчас автор обнаглел. А раньше он был последняя фигура. Ну, вахтер есть в театре, и автор тут же. И ты должен был говорить «спасибо» за то, что тебя вообще поставили. А если еще и в Москве – то не дыши даже! Слава богу, ситуация изменилась. Но вообще Слава Дурненков человек деликатный, а я его не мучил. Не хватал за грудки: «Ну как? Гениально?»[b]– Вы проводили кастинг на участие в спектакле. Это непривычно.[/b]– Да, посмотрел человек сорок. Никто не читал басню и стихи и не пел песни. Мы просто разговаривали. А отвечаешь на неудобные вопросы – сразу все видно. Например, я спрашивал каждого о его отношении к наркотикам. Много нового для себя узнал.[b]– Сейчас нас всех захватил виртуальный мир. Вы много в Интернете сидите?[/b]– Я там сижу, когда мне делать нечего. Сейчас я работаю – и туда даже не заглядываю. Востребованный человек этим не занимается.[b]– То есть у вас пока реальность перевешивает?[/b]– Именно. В этом сезоне у меня три спектакля. Кроме «Практики», идет работа в театре «Et cetera» – «Газета «Русский инвалид». А к концу сезона – Театр Вахтангова, «Преступление и наказание». Это авторская работа. Я пишу оригинальную пьесу и ставлю ее на большой сцене. Хочу посмотреть, живы ли традиции Евгения Багратионовича. Его последователи немножко почили на его методе… А потом я собираюсь сделать перерыв на год и заняться литературой. И еще кино снять надо.[b]– Вы работаете только с современными текстами. А как насчет Чехова, например?[/b]– У меня был Гончаров. Сейчас будет Достоевский. Но было бы интересно переосмыслить «Дядю Ваню». Так что я не зарекаюсь. Но, конечно, в чистом виде Чехова я ставить не буду. Я не больной. Больных у нас много, вот пусть они и ставят. Можно с Ибсеном еще поработать. Чехов очень затасканный, а у Ибсена есть очень хорошие вещи, которые можно переписать. От Ибсена не убудет, а нам, может, и прибудет. Такие опыты в литературе известны. Шекспир, в конце концов, чем занимался? А Ибсена в имеющемся виде ставить тоже нельзя.[b]– Сейчас в центре Москвы образовался такой захватнический квартал: театры «ДОК», «Практика»…[/b]– Да, Трехпрудный переулок – это ловушка.[b]– Причем появилась «Практика» – многие переполошились.[/b]– Это очень большой вопрос. У нас люди болезненно переживают мультикультурность. Просто душевная травма – представить себе, что существует субкультура гомосексуалистов, субкультура таксистов… Я вот кипеть начинаю, когда сажусь в такси, а там играет радио «Шансон». Но тут же себя останавливаю: ты что? Водитель слушает радио, это его территория, и какое мне дело до того, что он слушает? А я человек довольно терпимый. Представляю, что творится в душах шестидесятников, авторитарных по своей природе. Это же дети власти. Их устраивает, что все театры одинаковые! Все понимают, что театральный рынок как следует не освоен. Идет его дележка. Но рынок запущенный, заброшенный, деньги туда-сюда не качаются. Если «Практика» реализует все свои идеи, то это будет сверхуспешный театр. В том числе и финансово.Возьмем хотя бы, что начало спектаклей здесь – в восемь, девять, десять вечера. И публики – полно! Потому что народу некуда в это время двинуться. Особенно молодежи. Клубы они уже все обошли и хотят чего-то немного другого. А уже ничего не работает.Пенсионеры легли спать, театры закрылись. А в «Практике» как раз все начинается. На открытии театра, когда был круглосуточный марафон, в три часа ночи был полный зал. Надо понимать, что это Москва. В провинции, наоборот, многие спектакли начинаются в пять-шесть вечера, потому что проблемы с транспортом. А в столице коммуникации налажены.Рынок – это серьезная тема. Мало продюсеров театральных, единицы. Большинство директоров театров – с менталитетом главного администратора или бухгалтера.[b]– У нас привыкли ходить в театр отдыхать. Но под спектакли, о которых говорим мы, не отдохнешь.[/b]– Да, и я этому рад. Я вам скажу циничную вещь: людей, которые приходят отдыхать, а потом жалуются, что их дергает, слушать не надо. Потому что человек по своей природе всегда говорит: я не хочу волноваться. А подсознательно у всех есть эмоциональное голодание. Когда человек так много работает, как сейчас, возникает постоянная потребность во впечатлениях. И люди могут возмущаться, что их тревожат, но все равно включаются в это. Недавно Вадик Леванов в Тольятти сделал документальный спектакль по материалам из колоний.И показывал его в Дмитровограде, по сути, городе тюрем. На спектакле были тюремщицы – какой же они устроили скандал! «Мы каждый день это видим, а тут еще и в театре то же самое! Потеряли такой чудесный летний вечер!» Видеть-то они видят, но не рефлексируют, не оценивают свою роль в этой системе. Конечно, у них возникло сопротивление. Тюремщица не хочет это осмыслять, потому что когда осмыслит – уволится с работы. А она не хочет. Потому что пойди найди работу в Дмитровограде! К тому же надзирателей и кормят-поят, и спецодежду выдают, и деньги платят. Счастье! А суть работы они стараются не пускать в мозг. И очень хорошо, что этот спектакль нанес им травму.Театр работает на противоречивом поле. Никогда не будет единодушного одобрения. А если будет, это означает: ахтунг! Что-то не в порядке! Перешли в чистое развлечение. Это другая сфера деятельности.[b]– А как воспринимают ваши спектакли за рубежом?[/b]– Сейчас мы возили спектакль «Сентябрь. ДОК» в Польшу и Финляндию. Мне интересно, как его смотрят люди, которые не знают наших реалий, не отличают Осетию от Ингушетии. Интерес у них фантастический. Поляки говорили, что это спектакль-угроза: дескать, у нас еще этого не было, но надо иметь в виду, что завтра это может быть. А вот наши неадекватно воспринимают. Нет серединной реакции: либо полное отрицание, либо «да!». Мне это кажется нормальным.Когда мы ездим с этим спектаклем, я постоянно разгоняю какие-то манифестации и пикеты у входа. Спектакль необязательно политический, просто из современной жизни – а у театра митингующая толпа. Но театр так и должен работать. Какие манифестации могут быть, когда показывают «Чайку»? «Гринпис» должен вмешаться – сколько можно отстреливать чаек? Вообще Чеховым нанесен непоправимый ущерб природе. А садов сколько вырубили? Я возмущен! И готов вступить в партию «зеленых», лишь бы перестали ставить «Вишневый сад»! Пора спасать сады! Вместо того чтобы в очередной раз ставить «Вишневый сад», выехали бы в Подмосковье, и каждый артист посадил бы по вишенке. А режиссер, продюсер и художник – по пять вишенок. И вокруг Москвы весной было бы белое облако цветения! И Чехов с того света сказал бы спасибо!

Снова клюква

[b]Как же не везет сегодня несчастному Сергею Есенину! Куда сильнее, нежели солнцу русской поэзии Александру Пушкину. Правда, тому досталось от интерпретаторов в юбилейный год – все кому не лень ставили спектакли и снимали фильмы.[/b]Хотя с Пушкиным все же обходились уважительнее: ставили исключительно произведения, им написанные, да и делали это, помимо прочих, достойные люди – сам Юрий Любимов именно в те поры сочинил роскошного своего «Евгения Онегина». А в биографические подробности пушкинской жизни практически никто не лез.С Есениным – иначе. Поскольку драму и прозу он не писал, под артобстрел попала его биография. И что ни версия – то хоть святых выноси. Сначала Первый канал вдарил по нам ядреным телесериалом «Есенин». Только успели вздохнуть – а тут новая напасть: уважаемый мэтр Роман Виктюк выпустил спектакль под названием «Сергей и Айседора». Посвященный, понятное дело, самой известной любовной истории, случившейся в жизни поэта, и продолжающий своеобразную серию «Жизнь замечательных людей» (до этого анатомированию были подвержены певица Эдит Пиаф и танцовщик Рудольф Нуреев).Новая постановка Виктюка относится к той печальной плеяде произведений, которым не стоило бы и вовсе рождаться на свет. Поскольку ничего, кроме тоскливого вздоха разочарования, она не приносит.Хотя ожидания были явно нешуточными: в день премьеры на входе в Театр Гоголя, где игрался спектакль, наблюдалась настоящая Ходынка. Правда, к финалу толпа значительно поредела: зрители не стесняясь покидали зал.Справедливости ради надо сказать, что первые минут двадцать спектакль даже заинтриговывал. Возникала шальная мысль: неужели вернулся прежний Виктюк, холодный, стильный и страстный, умевший как никто делать на театре «красиво»? Жесткие световые линии, эффектная пластика, значительные, сосредоточенные лица и говорящие взгляды, которые куда красноречивее слов… Но стоило господам артистам открыть рот и сделать попытку что-то сыграть, как все стремительно покатилось на дно.Так случилось, что самой популярной пьесой о Есенине на данный момент является опус Нонны Голиковой «Жизнь моя, иль ты приснилась мне?» (в свое время постановка этой пьесы в Театре Ермоловой сделала Сергея Безрукова Есениным всея Руси). Что делать, лучше никто не написал, вот и пользуются тем, что есть. Текст не то чтобы вопиюще плох – он просто плох. Скучен, затянут, по-дамски сентиментален.Конечно, можно и его сыграть увлекательно. Но это не к Виктюку. Ибо его артисты не в состоянии толком взаимодействовать друг с другом. Каждый слоняется сам по себе, кричит и мечется, сотрясая пространство. Несмотря на то что режиссер изрядно порезал пьесу, убрав большое количество персонажей, даже тем, кто остался, на сцене как-то неуютно и неудобно.Да и смотреть на них скучно, ибо это не люди – зарисовки. Поначалу лучше других выглядит Вера Сотникова – Айседора. Волоокая рыжеволосая красавица взирает на юного поэта с выражением такой смертельной влюбленности, так робко и повелительно прикасается к нему, что ничего более не нужно.Увы, чары рассеиваются, как только начинается процесс говорения. Истерический ор сопровождает все пребывание актрисы на сцене. И вместо чувственной дамы появляется неумная скандальная тетка, которой место на базаре.Обидно… Однако все недостатки спектакля – ничто по сравнению с катастрофой под названием «исполнитель главной роли». Дмитрий Малашенко изрядно юн, русоволос и хорошо сложен. Последнее позволило его раздеть – это Роман Григорьевич у нас любит.Но красивого тела недостаточно, чтобы называться артистом. Ибо то, что вытворяет Малашенко на сцене – чистое непотребство.Обезьяньи скачки, нервное размазывание соплей и дикие вопли, заменяющие чтение стихов, – зрелище страшное. Ручаюсь, что если среди попавших в зал окажутся люди, не знающие творчества Есенина, они решат, что тот был очень плохим поэтом и к тому же на редкость противным существом. С чем совсем не хочется соглашаться.Я все время думала: вот если бы всю историю рассказали без текста, пользуясь лишь отдельными словами, и уместили в час времени – получилось бы очень недурно: эдакий этюд-фантазия на тему. Но Виктюку, наверное, хотелось сделать что-то серьезное. Правда, какие мысли вели его в процессе работы – тайна за семью печатями.Поскольку смысла в его сочинении обнаружить не удалось.

«Геликона» станет больше

[b]«Геликон» оправдывает репутацию самого креативного и энергичного коллектива столицы. Даже такое стандартное мероприятие, как оповещение журналистов о собственных планах до конца текущего сезона, здесь превратили в пати с шампанским. Плюс праздничный гала-концерт с участием Натальи Загоринской, Марины Карпеченко, Андрея Вылегжанина, Игоря Тарасова и других знакомых артистов.[/b]К новогодним праздникам театр подготовил целую программу. В конце декабря пройдут два новогодних бала в рамках программы [b]«Геликон-опера» – медикам Москвы».[/b]А 31-го труппа перекочует в Большой зал консерватории, где состоится новогодний галаконцерт [b]«Оперное дефиле артистов «Геликон-оперы». [/b]Художественный руководитель театра Дмитрий Бертман пообещал, что все успеют домой до боя курантов.На протяжении зимних каникул театр будет показывать детский мюзикл «Новогоднее путешествие в сказку».А взрослым меломанам придется подождать до восьмого января. В этот день на сцене Зала им. Чайковского пройдет единственное представление [b]оперы Моцарта «Милосердие Тита». [/b]Она была поставлена Бертманом на фестивале в Мериде полтора года назад. Специально для показа выстроят бассейн, напоминающий античные термы. Главную партию споет австрийская певица Шарлотта Лейтнер.Моцартовская тема будет продолжена «Геликоном» уже на собственной сцене. Здесь покажут спектакль «[b]Посвящение Моцарту»[/b]: [b]«Аполлон и Гиацинт»[/b] плюс концертное попурри из оперных фрагментов.Слоган второй половины сезона – «Мы размножаемся». В связи с тем что летом 2006 года в театре начнется долгожданная реконструкция, «Геликон» будет играть свои спектакли сразу на нескольких площадках. К двум залам на Большой Никитской присоединится бывшее помещение театра «Et cetera» на Новом Арбате. Туда перекочуют [b]«Аида»[/b], [b]«Кощей Бессмертный»[/b], [b]«Евгений Онегин»[/b] и [b]«Пирам и Фисба».[/b]Именно на Новом Арбате состоится первая большая премьера сезона – [b]опера Дворжака «Русалка». [/b]Этот спектакль создан для юбилейного фестиваля Андерсена в Дании.Здесь же в середине мая покажут [b]премьеру оперы «Сибирь»[/b] композитора-вериста Умберто Джордано. Автор использовал множество мотивов из русских народных песен, гимна «Боже, царя храни» и даже «Бориса Годунова» Мусоргского! Кстати, [b]«Борис Годунов» в редакции Шостаковича [/b]станет первой премьерой «Геликона» в следующем сезоне.Пополнится репертуар популярного у зрителей Оперного кафе. В марте там пройдет [b]премьера комической оперы Гаэтано Доницетти «Рита, или Побитый муж»[/b]. Показ будет сопровождаться дегустацией блюд итальянской кухни. «Теперь все за кулисами будут есть пиццу!» — пообещал Дмитрий Бертман.В дни «женского» и «мужского» календарных праздников «Геликон» покажет два гала-концерта. [b]«Девичник»[/b] – для мужчин, где будет занята только женская половина труппы.[b]«Мальчишник»[/b] – для женщин: соответственно с участием мужской половины.А собственный день рождения театр по традиции отметит грандиозным концертом, который в этот раз носит название [b]«16+». [/b]Впереди много гастролей и престижных оперных фестивалей. А неутомимый Дмитрий Александрович, помимо «Геликона», намерен поставить еще несколько спектаклей по всему миру.

Рядом с Эфросом

[b]В Центре Мейерхольда прошла презентация трехтомника Натальи Крымовой «Имена», выпущенного издательством «Трилистник».[/b]Составляли сборник Нонна Скегина, много лет проработавшая завлитом у Эфроса, и художник Дмитрий Крымов, сын Натальи Анатольевны.На презентации Дмитрий сказал, что дизайн книги делался специально под знаменитый четырехтомник Анатолия Эфроса – чтобы «стояли на полке рядышком».«Имена» включают в себя большинство статей Натальи Крымовой, написанных ею на протяжении всей жизни: от первых, созданных в 50-е, до последних, конца 90-х. Через строчки проступит целая эпоха. Взгляд на происходящее в театре у Крымовой был пристрастный, острый, мудрый, любящий.На страницах «Имен» соседствуют Товстоногов и Любимов, Стуруа и Чхеидзе, Михаил Туманишвили, Высоцкий и Юрский, Ефремов и Смоктуновский. Рассказывая о художниках, Крымова никогда не растворялась в них: сквозь судьбу каждого героя видна ее собственная.Незаметно презентация книги превратилась в вечер воспоминаний. О Крымовой говорили Ион Друцэ и Кама Гинкас, Инна Соловьева и Юрий Рыбаков. Всем хотелось сказать об этом человеке что-то особенное.

Нахально по болоту

[b]Еще недавно казалось, что понятия «современный танец» (contemporary dance) у нас не существует. Откуда сейчас вдруг взялось такое количество людей, работающих вне известных движенческих школ и принципов, – загадка. Видимо, настало их время.[/b]В разных городах одиночки сложились в коллективы. И, судя по пятому «ЦЕХу», подобных групп и театров набралось немало. Понятие «российский современный танец» уже не вызывает недоуменного пожатия плечами. А недоверие сменилось любопытством.Основной площадкой фестиваля стал Театр Луны на Малой Ордынке. (Только спектакль «Под чьим контролем?» хореографа Андреа Хенги игрался на лестнице Третьяковской галереи на Крымском Валу. А закрытие прошло на Фабрике технических бумаг на Бауманской – в скором времени она обещает стать постоянным пристанищем «ЦЕХа».) Четыре дня был аншлаг. У движенцев развита коллегиальность: все приходили смотреть друг на друга. Показы сбивались в блоки – многие спектакли были короткими, и их можно смотреть подряд.Большинство хореографов делают постановки на самих себя, порой даже не нуждаясь в партнере. Иногда это подчеркивает состоятельность, иногда – беспомощность.К первым вариантам можно отнести работу Владимира Голубева из Челябинска «Несоло» – эдакого Гришковца от танца. Мощные пластические элементы он чередует с рассказыванием баек и игрой на аккордеоне. Не менее интересна была работа Николая Щетнева из Архангельска «Мое изображение исчезло» с неврастеничной, болезненной хореографией.Ко вторым – показы группы «Сулахара» из Петербурга. Рыжеволосая, с бешеными глазами, Яна Чуприна пыталась взять агрессивностью, прикрывая бессмысленность и даже неумелость.Самый пристальный взгляд – на работы мэтров (есть уже и такие). Новый спектакль показал Геннадий Абрамов («Элион» сделан им для Института современного танца в Екатеринбурге). Собрала много публики Ольга Пона из Челябинска – в Москве ее хорошо знают благодаря фестивалю «Золотая маска». Но ее спектакль «Немного ностальгии» – напоминание о детстве, пионерлагерях, первой любви средь березок – выглядел мило, и только. Куда изобретательнее камерная работа «Одри», сделанная с танцовщицей Марией Грейф и посвященная великой киноактрисе Одри Хэпберн.Вполне удачными оказались «Мухи» Государственного театра наций: танцовщицы и хореографы Анна Абалихина и Дина Хусейн вместе с режиссером Фарухом Ниязали достоверно изобразили жизнь современной женщины на грани нервного срыва.А вот «Философия стен» Константина Гроусса, сделанная в том же Театре наций, куда более разнообразна постановочно, но со смыслом тут явные проблемы.Настоящей роскошью стал спектакль «3PTIX» знаменитой команды «По.В.С.Танцы». Герои, придуманные Александрой Конниковой и Альбертом Альбертом, – нежные, светлые, открытые люди, разбившиеся о глухой металл современной индустриальной жизни. От знаменитых танцовщиков взгляд не отвести.Отдельно в программе «ЦЕХа» стояли работы отечественных хореографов, сделанные за пределами России. На открытии показывали спектакль Саши Пепеляева «Двери» (театральный проект APPARATUS, Москва – Таллин).А на второй день приключился кульминационный показ: «Пятый сезон», сделанный Александрой Конниковой и Альбертом Альбертом из «По.В.С.Танцев» с танцевальной группой «Джока Джок» из Кении. «Там же нет танца!» – восклицала одна впечатлительная коллега. Череды па и, правда, нет. Зато есть чувственность, настроение, мастерство. Четверо танцовщиков нежно, по-детски изображают круговерть времени, где за осенью приходит зима, и никак иначе. А весной обязательно возникает душевный трепет, перерастающий в летний жар.Кенийцы – даже не танцовщики в общепринятом смысле. Они умеют сочетать на сцене пение, движение, клоунаду.Наверное, существование русского contemporary можно сравнить с жизнью «новой драмы». От него еще шарахаются, но ему уже не надо доказывать право на самого себя. Он может быть излишне физиологичен, резок и болезнен до шока. Но всегда ошеломляюще искренен. Он идет своим путем – иногда странным, корявым. Отчаянно и нахально прокладывая дорогу через чащу и болото. И пробираться по этим тропинкам с каждым годом все интереснее.[b]На илл.: [i]Анна Абалихина и Дина Хусейн в спектакле «Мухи» Государственного театра наций. Увы, наши женщины на грани нервного срыва не так хороши, как у Альмодовара.[/b][/i]

От 16 и старше

[b]Так было всегда: убедиться молодому человеку, что ты кому-то нужен, непросто. Начинающему режиссеру Веронике Родионовой повезло. Ее работу «Учиться, учиться, учиться…» увидело руководство Центра драматургии и режиссуры – объединения, славного умением открывать новые имена. В итоге спектакль Родионовой влился в репертуар Центра и стал там первой премьерой текущего сезона.[/b]Все участники этой истории – дебютанты. Для драматурга Анны Богачевой, ученицы Николая Коляды, «Учиться» – первая постановка в столице. Имя Вероники Родионовой до сей поры не было знакомо публике. А актеры – молодые выпускники, работающие «на задворках» крупных театров.Легкая, радостная завязка – шестнадцатилетняя весна, последний звонок, воздушные шарики и первые признания в любви – оказывается обманчивой.Сначала за ней последуют все доблести юношеского цинизма, неосознанного и оттого особенно жестокого. Симпатичные герои – белокурая стерва Алина (Светлана Фатина ), длинноногая Ксюха (Анастасия Харитонова), романтичный принц Димочка (Виктор Флиер), мальчик-мажор Морис (Алексей Франдетти), наивный чудачок с неприличной фамилией Укропов (Валерий Сехпосов) – будут экспериментировать со спиртным и поцелуями. В итоге дойдут до открытого унижения друг друга.Юность – это не только предвкушение «большой взрослой жизни», говорит режиссер, но и сложный процесс рождения заново. Мысль отлично иллюстрирует танцевальный эпизод: смирные ребятки вдруг заходятся в резких кульбитах, раздирая друг на друге белые рубашки.Но где-то на середине сюжетная линия вдруг опрокидывает нас во фрейдистскую фантасмагорию. Главная героиня Наташа (Екатерина Федулова), вся насквозь положительная, оказывается… давно уже вышла из школьного возраста! С момента, когда ее, школьницу, лишили новорожденного ребенка, она потеряла почву под ногами. Школа – каждые пару лет новая, в другом городе. Долго бы так продолжалось, не влюбись в нее бывший одноклассник Сергей, человек сильный и бескомпромиссный…Сказать, что спектакль Родионовой – шедевр, было бы опрометчиво. В самой пьесе просматриваются литературные шаблоны, вредящие сценичности. Однако режиссер, хоть и переборщила чуть-чуть с выразительными средствами, сумела рассказать нам очень живую, достоверную историю.

Этот зверь где-то рядом

[b]Проект родился прошлым летом и был показан на фестивале «Сакро Арт» в немецком городе Локкуме. А теперь он дошел и до нас. Опера на либретто Алексея Парина, поставленная худруком Пермской оперы Георгием Исаакяном, – стильное камерное сочинение для четырех голосов, двух сопрано, тенора и баса. Примечательна в первую очередь тем, что не так часто, согласитесь, мы слышим новейшую музыку.[/b]Три истории объединены общей темой – превращение человека в животное и обратно. В качестве первоисточников взяты пьеса Карло Гоцци «Король-олень», новелла Франца Кафки «Превращение» и сказка Андерсена «Дочь болотного царя».В первом случае, как известно, король Дерамо становится оленем. Во втором коммивояжер Грегор Замза обнаруживает, что превратился в насекомое. А в третьем дочь викинга, злючка Хельга, по ночам оборачивается жабой с добрым сердцем.Все три сюжета предельно сжаты и разыгрываются параллельно, отчего создается впечатление, что истории происходят в одно и то же время. Композитор поиграл с разными стилями (от современного минимализма до итальянской оперы).Каждый из певцов исполняет несколько партий.Но главное событие спектакля – участие великолепной Татьяны Куинджи. Обладательница одного из лучших в России сопрано, Куинджи – пример невиданной смелости: она больше, чем кто иной, поет современной музыки. Причем музыки сложной: к примеру, на ее счету заглавные партии в «Лулу» Альбана Берга и «Лолите» Родиона Щедрина. И с музыкой автора «Бестиария» певица знакома: несколько лет назад она первой исполняла его монооперу «Благовещение».В «Бестиарии» Куинджи поет три партии: матери Грегора Замзы, волшебника-прокурора Дурандарте и красавицы Хельги. Самая интересная, конечно, последняя: Куинджи и голосово, и актерски впечатляюще передает изменения, происходящие с героиней. Яростная дива, эффектно орудующая острым лезвием, мучительно переживает собственные переходы в романтичную нежность. Однако когда высокие чувства полностью овладевают ею, это оказывается трагичнее всего.Авторы «Бестиария» придумали пафосный финал: превращаясь в зверя, человек не меняется, и его душа остается сильной и чистой. На то и фантазии художников, чтобы не соответствовать реальности.

Гимн несуразным очкарикам

[b]К режиссерским опытам художника Дмитрия Крымова принято относиться с долей недоверия.Дружно обруганный «Гамлет», выпущенный им несколько лет назад в Театре им. Станиславского и вправду производил тягостное впечатление. Но это была попытка делать театр по общим правилам. Стоило же Крымову высвободить фантазию и заняться сочинением своего собственного, ни на что не похожего «визуального» театра – изменилось абсолютно все! Этот странный умный человек с печальным взглядом делает спектакли, похожие на него самого: молчаливые, образные, очень личные.[/b]Кажется, Пятая студия «Школы драматического искусства» на Поварской создана именно для таких вещей. На сегодня крымовских спектаклей тут три: «Шекспир. Три сестры» (вольная версия шекспировского «Короля Лира»), «недопостановка» «Недосказки» по сюжетам русских народных сказок и вот этот премьерный «опус номер два коллективное сочинение» – «Донкий Хот» Сэра Вантеса.Литературная основа для Крымова – не догма, сюжеты интерпретируются вольно, но результат выигрывает.В «Шекспире» Крымов работал с драматическими актерами. «Недосказки» делались со студентами факультета сценографии РАТИ. С ними же – и «Донкий Хот».Мир спектакля выстраивается на наших глазах. На белых щитах рисуется местность. Стук на деревянных счетах вполне сходит за кастаньеты. Двенадцать человек долго и смачно вытряхивают древесную стружку из карманов и волос – и, наконец, наряжаются в исторические испанские костюмы под победительные звуки «Болеро» Равеля. Однако красивая картинка обманчива, ибо история страшна до мороза по коже.Дмитрий Крымов не оставит Рыцарю печального образа выбора. Это несуразное очкастое существо в самом начале забьют палками, засыплют опилками и унесут на медицинских носилках… Затем – теневая сцена: два врачаварвара распилят череп и извлекут из него крошечные фигурки мельницы, коня и прекрасной дамы, а также множество книг. Фигурки будут радостно уничтожены, а обрывки книжных страниц обнаружит уборщица, которой велено отправить это богатство в унитаз.Но именно она подарит этому странному существу несколько секунд человеческого счастья.В финале же все вместе вынесут на руках огромного мягкого Дон Кихота, сядут в ряд и прочтут несколько строк из текста завещания сервантесовского героя. И по выходе из зала останется робкая надежда, что Дон Кихот все равно живет в каждом из нас.

Московские премьеры

[i]На дворе такая золотая осень, что позавидовал бы и Левитан. Но столичные сцены заставили критиков отказаться от приятных прогулок на природе – в конце недели на театралов обрушился целый шквал премьер. Еле успели! [/i][b]Всех извел кусачим оводом М. САЛТЫКОВ-ЩЕДРИН. «ГОСПОДА ГОЛОВЛЕВЫ».РЕЖИССЕР КИРИЛЛ СЕРЕБРЕННИКОВ. МХТ ИМ. ЧЕХОВА [/b]Кирилл Серебренников выпустил долгожданный спектакль с Евгением Мироновым в роли Порфирия. Режиссер поработал еще и художником по костюмам, и автором инсценировки.Инсценировка – всегда компромисс, если режиссер не задавался целью воплотить текст целиком – как Фоменко или Женовач. Чему-то удается найти сценический эквивалент: так, строптивый нрав Степки-балбеса (Эдуард Чекмазов) обозначен подожженной юбкой у дворовой девки. Чем-то приходится жертвовать: например, из двух разных визитов бывшей нахлебницы Анниньки (сначала победительного визита провинциальной примы, потом последнего пути в родной дом-гроб) Серебренников сделал коллаж. Хотя отчаянный дар Евгении Добровольской явно заслуживал более цельной роли.Фантазия и изобретательность у экс-физика Серебренникова и впрямь неистощимая. Чего только он не навыдумывал вместе со своим художником Николаем Симоновым! И мушиный рой многочисленных рук (а затем это и мушиные крылышки за спиной зудящего Иудушки). И дьявольски исковерканные крестные знамения. И спущенные детские колготки на великовозрастных недорослях Головлевых. И порхающий призрак Иудушки в воображении умирающего Павла (Алексей Кравченко). Призрак становится явью – и вот уже Иудушка крестится над Павлом... шестью паучьими лапами.Нарисован образ пустеющего мира, где по-паучьи прибирает все к своим рукам Иудушка, изводя окружающих, как кусачий овод. Но это скорее отточенная графика, нежели мрачная живопись. И, отдавая должное изобретательности режиссера, ловишь себя на мысли, что горло не сжимает тоскливая духота романа Салтыкова-Щедрина.Не страшен Иудушка Евгения Миронова. Он виртуозен в своем пустопорожнем лопотании.Он невероятно пластичен – то тянется в струнку, то угодливо гнет спину, то ястребом кружит, то распрямляется во всю свою худосочную ширь, то дряхлым слепцом таскается по опустевшему дому.Частенько он смешон, порой жалок. Евгений Миронов, сыгравший в своей артистической жизни столько оттенков светлого, – актер цельный и обаятельный. И кажется, что его собственная «бездна» (источник вдохновения для образа Иудушки) не так уж глубока. Впрочем, может, таковы лишь премьерные ощущения – ведь эта роль без дна.Иудушку блистательно «доигрывает» Алла Покровская (Арина Петровна). Тот тихий ужас, который должно вызывать завораживающее иудушкино пустословие, живет в ее глазах отраженным и во сто крат усиленным светом: «Кого я родила?!» Ответ приходит слишком поздно, и гневное «Прокляну!» становится – по Серебренникову – предсмертной агонией.[b]Принцы нынче ходят в джинсах В.-А. МОЦАРТ.«ВОЛШЕБНАЯ ФЛЕЙТА».РЕЖИССЕР ГРЭМ ВИК.БОЛЬШОЙ ТЕАТР [/b]Признаюсь, даже приятно слушать ворчанье ретроградов в одесском стиле: «Разве это Моцарт? Это не Моцарт!» Моцарт, Моцарт. Веселый, незамороченный масонскими премудростями. И слава аллаху, там же черт ногу сломит.В Большом поработал еще один великий режиссер – Грэм Вик. Правда, только что, летом, у него прошла новая «Волшебная флейта» на Зальцбургском фестивале. Но, говорят очевидцы, ничего общего с нашей. И как люди при таких темпах голову себе не свихивают? Следы некоторой поспешности концепции проступают. Да какая там концепция – Вик пошел ва-банк и напридумывал всяких штучек, которые позабавят и зрителя, так и не сумевшего врубиться в мудреные перипетии «Флейты», тем более в философские завороты.Царица ночи с хрустом раздавит в кулаке лампочку Ильича.Три ее прислужницы однажды появятся в нашенской милицейской форме, а однажды – в облике троящейся Мерилин Монро в белом, развевающемся над люком платье. На сцене – настоящая «Волга», она даже будет ездить. Основная декорация – стена (с мягким намеком на берлинскую), разрисованная графитчиками. А царство Осириса и Изиды – обыкновенный солярий, где лежат голые волосатые мужики.Примочек таких – десятки. На радость тинейджерам, это точно.Конечно, жалко немножко, что принц Тамино (Марат Галиахметов) в джинсах. А испытание влюбленных огнем и водой быстренько проходит за закрытой дверью. Можно было бы сказки оставить побольше и трюков нагородить не хуже, чем в мюзикле.Но музыка и так, и так с нами.Приятно было, что дирижер Стюард Бэдфорд нашел с оркестром Большого полное понимание. Засветилась колоритная звездочка – веселая Анна Аглатова в партии Папагены.Ну а главным героем спектакля стал птицелов Папагено в исполнении приглашенного из Вены Флориана Беша. Образ этот обожал сам Моцарт. Поэтому самые большие аплодисменты в адрес Беша в конце спектакля можно отнести и к бессмертному автору. Это ли не самое приятное? [b]Больной разлитьем желчи не страдает Ж.-Б. МОЛЬЕР. «МНИМЫЙ БОЛЬНОЙ». РЕЖИССЕР С. ЖЕНОВАЧ. МАЛЫЙ ТЕАТР [/b]В 2002 году парижский Дом Мольера, «Комеди Франсез», пригласил на постановку «Леса» Островского Петра Фоменко. Теперь Дом Островского, Малый театр, совершил ответный, хотя и менее решительный жест – выпустил комедию Мольера «Мнимый больной».Но не доверился никому, кроме многократно испытанного режиссера Сергея Женовача.В прошлом сезоне Женовач поставил надрывные главы «Братьев Карамазовых». Неудивительно, что теперь его потянуло на комедию, в которой так много фарсовых сцен и раблезианского смеха, хотя и не самую беспечную.Арган, млеющий перед авторитетом медицины и предписаниями шарлатанов, сам тиранит дочерей. Да и хеппи-энд сам не свой. Никакие разоблачения не в силах заставить героя избавиться от святой веры в клистир, кровопускание и латынь. Комедию венчает шутовская церемония посвящения Аргана в докторское сословие.Тут французские режиссеры любят сгустить мрак. Порассуждать о фрейдистском подтексте помешанности Аргана на своем теле. Или изобразить его эдаким Акакием Акакиевичем времен Людовика XIV. Есть у них и путь стилизации – вернуть комедию в атмосферу придворного праздника с музыкой и танцами. Словом, во Франции знают способ отрясти со своей классики пыль столетий. Все что угодно, лишь бы не «мольеровские традиции»! Женовач с присущей ему деликатностью уже вернул к жизни русскую комедию Грибоедова и Островского. Но, взявшись за Мольера, решил поиграть с традицией в «кто-кого» и проиграл.Все, начиная с массивной деревянной выгородки (художник Александр Боровский) и тяжелых дверей с захватанными стеклами и кончая нарочитыми кудряшками и сбившейся наколкой горничной Туанетты (Людмила Титова) говорит о шаловливом намерении режиссера поддразнить омертвевшие приемы.Вот угрюмые лакеи. Уже триста лет как они выносят стулья во втором акте и больше не находят в себе сил улыбаться опостылевшим репликам. Но и нам не до смеха, когда нас теребят со сцены: ну вспомните, как обычно поджимает губы уличенная в корыстном расчете супруга (Евгения Глушенко), как трагически сдвигают брови и мнут шляпы с пером толпы Клеантов или Валеров (Глеб Подгородинский), когда им отказывают в руке возлюбленной. А еще вспомните, как гогочет резонер и подмигивает залу (Александр Клюквин), припечатав заблудшего родственника веским аргументом. Маститые актеры самозабвенно комикуют над штампами своих собратьев по цеху и над собой.Когда-то Женовач уже играл в эту игру, ставя отрывки из французской мелодрамы XIX века «Тридцать лет, или Жизнь игрока». Но Мольер не ловится на тот же крючок.Глубины его раблезианского трагифарса остаются совершенно не затронуты. Он превращается в суетливую и невнятную беготню. Лишь Арган (Василий Бочкарев) держится определенного маршрута: по диагонали через сцену от камина до горшка, чего властно требует хроническая диарея. Арган Бочкарева – капризный, но добродушный и смешливый старик, усердно освобожденный от всех своих аномалий.Сергей Женовач всегда стремился соблюдать творческое равновесие. В один вечер – подлинно глубокое, сокровенное, в следующий – легкое и веселое.Теперь в пару к его «Мальчикам» по Достоевскому подобрался «Мнимый больной». И Мольер как истинный классицист одобрил бы подобное разделение жанров.[b]Каков он, идеальный муж? А. Н. ОСТРОВСКИЙ. «ЛЮБОВЬ И КАРТЫ» («НЕВОЛЬНИЦЫ»).РЕЖИССЕР ВЛАДИМИР КРАСОВСКИЙ.ДРАМТЕАТР ИМ. СТАНИСЛАВСКОГО [/b]Удивительно: как это «Невольниц» в столице не вытащили из нафталина еще лет десять назад?! Ведь автор необычайно красивым своим языком умудряется говорить на такие «перченые» темы, как адюльтер, пьянство и вымогательство, и делает это без пошлости.Хотя поначалу созерцание декораций перед спектаклем настораживает. На фоне заурядного интерьера (пусть и в стиле модерн) – табличка: «Гостиная в доме Стыровых». Ну и ну, думаешь мрачно и настраиваешься на чтото незначительное… Постановку зазывно назвали «Любовь и карты», но азартные игры к ее содержанию относятся лишь постольку-поскольку. В основе сюжета – взаимоотношения между мужьями и женами. В современном обществе эта тема – number one: ее до потери пульса мусолят в глянцевых изданиях, по радио, на ТВ и еще где только можно.Сюжет пьесы, вероятно, знаком немногим. Главная героиня Евлалия Андреевна замужем за толстым кошельком, а влюблена в подчиненного своего супруга.Актриса Людмила Халилуллина изображает молоденькую страстную дуреху: она широко открывает рот, надувает щеки и не дает прохода возлюбленному.Ее супруг Стыров, даром что коммерсант и в летах преклонных, в интимных отношениях такой же профан, как и Евлалия.Ему не дает покоя вопрос: нужно ли следить за женой и насколько строго? За ответом он обращается к компаньону по бизнесу Коблову.Этот господин со своей женой Софьей для себя в семейной жизни уже давно все решил. У него убеждение: супругу держать в ежовых рукавицах; у нее – изменять мужу и никогда не говорить ему правду. А производят впечатление счастливой пары.Их философию в вопросах брака пытаются перенять Стыровы. Евлалия, получив свободу, неожиданно обнаруживает, что предмет ее страсти уже давно оказывает интимные услуги Софье за вознаграждение… Пьеса не хуже модных журналов рассказывает о том, как помешать «милому другу» жениться на богатой сопернице, отучить прислугу от запоев, привычки шантажировать господ и т. п.Что касается самого спектакля, то театральным гурманам на нем делать нечего: здесь нет ни громких имен, ни концептуально новых режиссерских решений.Зато есть слаженный актерский ансамбль, увлекательная игра исполнителей. Изысканны туалеты дам и костюмы кавалеров (ничего купеческого!).И еще кое-что. Юрий Дуванов играет Стырова не стариком, а весьма обаятельным мужчиной около 50 лет, как говорится, в полном расцвете сил. Его герой весьма трогателен: и когда, стыдясь, просит прислугу последить за женой, и когда, раскаявшись в своем поступке, признается супруге в любви, и отстаивая ее право на «свободу» перед Кобловым.В недавнем ток-шоу «Апокриф» Виктора Ерофеева говорили об образе идеального мужа в отечественной литературе.Называли чеховского Дымова и даже Большова из пьесы Островского «Свои люди – сочтемся!» А вот «Невольниц» почемуто не вспомнили. Может, потому, что издавалось это произведение редко и толком его не знают? Между тем Стыров в конце пьесы как нельзя больше соответствует искомому. Богатый, любящий, да еще готовый пожертвовать своими чувствами ради спокойствия возлюбленной и не мешаться в ее дела – такой встречается нечасто. А что до разницы почти в 20 лет между ним и супругой, в наше время это уже никого не пугает.[b]Домой на крышке пианино Н. ЕСИНЕНКУ.«ПАПА, Я НЕПРЕМЕННО ДОЛЖНА СКАЗАТЬ ТЕБЕ ЧТО-ТО…» РЕЖИССЕР ЭДУАРД БОЯКОВ. ТЕАТР «ПРАКТИКА» [/b]В одной известной песенке были отличные слова: как вы яхту назовете, так она и поплывет. Вот назвал Эдуард Бояков свой театр «Практика» – и дал почин процессу.Репертуар на текущий месяц уже заполнен до отказа. А первую премьеру, «Папа, я непременно должна сказать тебе что-то…» в постановке собственно Боякова, сыграли уже на следующий день после окончания суточного марафона-открытия.Пьеса молдавского драматурга Николетты Есиненку – монолог молодой женщины, уехавшей из развалившегося вдруг СССР в вожделенную Европу.Началась ностальгия: «Это не прощальное послание, – говорит героиня. – Это эссе для конкурса молодых премьер-министров «Что мне дала моя страна и чем я ее отблагодарил».Несмотря на вызывающее начало, в пьесе Есиненку политики ровно столько, сколько надо для достоверного изложения человеческой судьбы.Героиня обращается к отцу так откровенно и отчаянно, что становится ясно: он ее никогда не услышит. Такое говорят только тем, кого видят первый и последний раз. А обращение «папа» – попытка уцепиться за кого-то родного, убежать от одиночества.Нет, героиня не рассказывает об ужасах, насилии и смерти. Однако кажется, что вспоминать о том, как в день землетрясения в Армении можно радоваться первым джинсам, а в четырнадцать лет запивать вином распад собственной страны, гораздо сложнее.Спектакль Боякова внятен, графично-четок и нежен. Художник Юрий Хариков сдержал свое обычное буйство и создал предельно аскетичное пространство.Прозрачная, сияющая музыка Владимира Мартынова зовет к душевной откровенности.А на сцене – актриса Елена Морозова и танцовщица и хореограф Анджела Доний, отображающая в пластике второе «я» героини. Морозова, актриса детской открытости, рассказывает историю яростно, ее глаза то и дело наливаются слезами. Это прощание со счастливыми минутами «независимости». Скоро ее легкость сменится цинизмом.Героиня вернется на родину – Европа-мечта со всеми ее экономическими удобствами несказанно чужая. Только вот принесет ли радость это возвращение?..Героиня, улегшись на крышку пианино, как на полку поезда, утонет в мерцании электрических звездочек. Реальность– это всегда больно. Но с ней легче ужиться, когда есть мечта. Особенно недосягаемая.

«Практика» проверит теорию искусством

[b]В тихом районе Патриарших, в Большом Козихинском переулке, открылся новый московский театр «Практика». И не просто, а экстравагантным марафоном, который шел с полудня в пятницу и до девяти утра в субботу каждые три часа включая глубокую ночь.[/b]Игралось нечто среднее между капустником, спектаклем, концертом и разговором по душам.От раза к разу программа чуть-чуть менялась, как и приходящая публика: чем ближе к вечеру, тем богаче набор.Сначала она проходила через алую, словно жерло вулкана, арку.Попадала в белое фойе – будущую «Галерею» для выставочных программ. Зал же с компактной сценой достался в наследство от «Театра Луны». Однако возникло ощущение, что большинство спектаклей «Практики» созданы именно для этого пространства.Из них в представление включили только три фрагмента. Из «Потрясенной Татьяны» Михаила Угарова, детского спектакля Марии Литвиновой и Вячеслава Игнатова «Сказка, которая не была написана» и постановки Эдуарда Боякова «Папа, я непременно должна сказать тебе что-то…» О новом театре рассказывали и придумавший его Бояков, и Угаров, и драматург Ольга Погодина, и кинорежиссер, ведущий киноклуба Павел Руминов.Актриса Ольга Лапшина пела «Практике» здравицу в своей фольклорной манере. Ирина Бурмистрова – разбитные куплеты.Были и забавные капустно-драматические зарисовки, и эффектный стриптиз с шестом, и выступление печального африканского певца Джеффри Ориема. Неожиданно серьезным получился финал: на экранах показали лица людей, больных СПИДом, и подарили по кусочку мыла, которое они делают: каждому – в конвертике с надписью «первому зрителю».По увиденному в первые «практические» сутки сложно определить художественное кредо нового театра. Но жизнь здесь уже началась. И все, что произойдет в этих стенах, будь то спектакль, фильм, выставка, перформанс или концерт, обязательно найдет своего зрителя. Для того и затевался центр со специфически-прикладным названием.А вчера уже сыграли первую премьеру – впервые целиком показали пьесу Николеты Есиненку «Папа, я непременно должна сказать тебе что-то…»

Эдуард Бояков: Бойтесь не пафоса, а фальши!

[i]7 октября в Москве появился новый театральный адрес. Вернее, адрес-то старый: Большой Козихинский переулок, 30. Еще недавно здесь на спектаклях Театра Луны собирались любители китча. Теперь «Луна» перебазировалась на Малую Ордынку. А в одном из уютнейших мест, в двух шагах от Патриарших прудов, рождается театр с бойким названием «Практика». Его художественный руководитель – Эдуард Бояков. Это едва ли не самый успешный и грамотный театральный менеджер в России, учредитель Национальной театральной премии «Золотая Маска». Он реализует невероятное количество проектов. Совмещает разные ипостаси – от продюсерской до режиссерской. Работает без оглядки и, покорив очередную вершину, не устраивается на ней поудобнее, а начинает искать новую, еще более неприступную. Впоследствии мы понимаем, что таковою она казалась только нам.[/i][b]– Новый театр, новая площадка. Работа с нуля. Что важнее всего в начале пути?[/b]– Я думаю, что не всегда и не все люди, делающие серьезное дело, могут ответить на вопрос, зачем они его начинают. Есть какая-то энергия, она зависит от каких-то высших комбинаций. Может, даже от сочетания звезд. Возникает ощущение, что это твое дело.[b]– То есть энергия требует творчества?[/b]– Энергия требует выхода! Дальше можно рассуждать о формате, о репертуарной политике, маркетинговой стратегии. О миссии в конце концов. И об этом уже легко говорить… Нельзя не сказать очевидного – такой театр не мог не появиться! Другое дело, он должен был возникнуть минимум лет пять назад.Может, у нас не получится ничего. Но очень важна сама попытка.[b]– В чем особенность?[/b]– Наш театр ищет свое место в пространстве социальной ангажированности. Главным человеком здесь будет драматург, тема, пьеса, идея. Увы, это редкость. Почти всегда социальность и драматургия стоят (если вообще учитываются) после режиссера и актера. Когда театр выпускает спектакль, то первый вопрос обычно – «Кто ставит?» Это показывает неспособность большинства профессионалов ответить на вопрос, чем театр вообще занимается. Это все равно, что я приеду на высокогорное пастбище и задам чабану вопрос, как он относится к Карлу Густаву Юнгу. Или наоборот – если я попаду в какую-нибудь артистическую компанию и начну подробно рассказывать о самочувствии овец в отгонном животноводстве. Какие корма, какие травы на альпийских лугах, почему им там хорошо…[b]– Со своей социальной ангажированностью вы не впадете в идеологию?[/b]– Мы хотим делать театр, внимательный к тексту, к сегодняшним реалиям. Да, кажется, что это близко к идеологии. Но мы никогда не заинтересуемся политикой и политиканством, обслуживанием чьих-то интересов. А от реалий – как можно от них уйти? Моей дочери семнадцать лет. Она поступила в университет. Я вижу, что она взрослый, самостоятельный человек. Она сама будет принимать решение, чем заниматься, в какой стране жить – остаться в России или уехать. Мое поколение – первое, у которого была возможность выбирать. Для молодых сегодня – это вообще естественно, как дышать воздухом. Конечно, я хочу, чтобы моя дочь жила в России. Но еще больше я хочу, чтобы у нее всегда оставалась возможность выбора. Любой театр должен служить этой свободе. И это волнует меня значительно больше, нежели сколько у нас будет играть знаменитых артистов, кто из медийных лиц появится в зале и что напишет газета N.Когда мы с драматургом Леной Греминой писали манифест фестиваля «Новая драма», писали про наш дискуссионный клуб с полушутливым названием «Лев Толстой как зеркало «Новой драмы», мне было очень важно находить поддержку у Толстого. Я окончательно понял: тысячелетия настоящие художники стремились только к одному – к правде. Можно, конечно, сразу перескочить, сказать: «Правда в искусстве другая. Это правда капельки росы, это правда скорлупочки под лунным светом»…[b]– «В лунном свете блестит горлышко разбитой бутылки»…[/b]– Да, такая правда тоже существует. Но если ты врешь или у тебя закрыты глаза на то, что происходит с твоим народом, с твоей землей, с твоим городом, то ни про какое «горлышко» писать не имеешь права.[b]– Конечно, важно появление театра, который ставит во главу угла современную жизнь. Как бы пафосно это ни звучало. Но это очень трудно.[/b]– Во-первых, я не вижу в этом никакого пафоса. Во-вторых, пафоса бояться не надо. Бояться надо фальши, неискренности. Именно она и пронизывает и пафосных демагогов, и трусливых тихонь, прикрывающих свои личные делишки. Как раз эти типажи и любят рассуждать о вреде, который наносят «великому русскому репертуарному театру всякие «новые драмы» и «театры-доки». Но, конечно, у новой драмы есть и серьезные оппоненты. С ними хочется спорить. Используем самую простую аналогию: есть любовь к родителям, а есть собственная жизнь. Так же соотносятся классика и новая драма. Может ли классика ответить на все наши вопросы? Нет. Жирная и большая точка – не может! Мы были бы мертвы, если бы классика отвечала на все вопросы. Наша жизнь как художников, как практиков лишилась бы смысла.[b]– Может, зритель должен рассудить?[/b]– Зритель абсолютно готов к новому театру! Самое живое в русском театре – это зритель. Достаточно посмотреть вокруг. На то, что происходит не только в социальной жизни, в политике, но и в искусстве, литературе, кино. Люди читают не только Акунина, не только бульварное чтиво, но и книги Владимира Сорокина, Алексея Слаповского, Виктора Пелевина, Эдуарда Лимонова. В их книгах – настоящая литература и настоящая Россия. Естественно, не всегда сахарная. Смотря фильм Чарли Кауфмана и Мишеля Гондри «Вечное сияние чистого разума», я не задаю себе вопрос, за кого эти авторы голосовали – за Буша или за Керри. Я вижу на экране моих современников. В сегодняшней одежде. Слышу сегодняшнюю речь. Вижу фантастическую игру другого Керри – Джима, который играет так, как ни Дастин Хоффман, ни Роберт де Ниро сегодня сыграть не могут.Зритель готов сопереживать героиням фильма Ким Ки Дука «Самаритянка» про двух малолетних девочек-проституток. То, что такой фильм снят в Корее, меня очень сильно заводит. Там же цензура намного жестче, нежели у нас! Неужели у нас нет таких историй? Если есть – неужели они для нас, для нашей культуры не важны? Или опять все свалим на зрителей, одна часть которых «устала от чернухи», а другая – «вообще быдло». Да зритель устал от лжи, которая на него обрушивается, начиная с попсы и заканчивая крупнобюджетным кино! Он хочет живой речи, сегодняшних словечек.Ведь он живет в конкретной стране. В ней много красивых людей, прекрасных городов, чудесных памятников. Но в то же время в ней идут войны, разгораются межнациональные конфликты, где люди разделены на группы социальные, этнические, религиозные, сексуальные. Где все общество, по сути, состоит из меньшинств. Когда искусство обращает внимание на меньшинства, то оно обращает внимание на Другого с большой буквы. Я часто думаю о простой формуле Сартра «Ад – это Другие». Но мне кажется все-таки, что Другие – это путь в рай, поиска смысла существования.[b]– Какие драматурги избраны для сотрудничества?[/b]– О нас и о Других будут говорить в своих спектаклях братья Пресняковы, Ваня Вырыпаев, Кирилл Серебренников, Женя Гришковец, Миша Угаров. То, что они имеют право говорить, – очевидно. Посмотрим, способны ли их голоса составить аккорд.[b]– Слушаю вас и думаю: понятие «случайный зритель» здесь будет неприменимо, потому что в ваш театр придут те, кто ходит в «Театрdoc», Центр Казанцева.[/b]– Я вчера придумал такую формулу: самый лучший зритель – это случайный зритель, особенно если он взял билеты у перекупщика. Вот такая идеальная формула.[b]– Билеты в ваш театр будут недешевы?[/b]– Мы их будем продавать исходя из спроса. Чем дороже билеты, тем лучше. Для театра, для артистов. Если даже за дорогие билеты люди будут переплачивать перекупщикам – я не в состоянии бороться с такой ситуацией.[b]– Когда театры уверяют, что борются с перекупщиками, – это своего рода кокетство…[/b]– Конечно. Такая борьба – это абсолютная демагогия. Точно такая же, как когда говорят, что, дескать, мы в заботе о зрителе не можем поднять цены на билеты. В действительности же цены не поднимают, чтобы в зале не оказалось три человека. Я очень уважаю Костю Райкина, который каждый день заполняет тысячный зал. Это настоящее дело.[b]– А как заманить зрителя?[/b]– Нельзя завлекать обманом. Важно дать ему возможность выбора. Есть много изданий, Интернет. Мы очень рассчитываем на Интернет! Случайный зритель – тот, который пошел с кем-то за компанию, но процент этот невелик, он был всегда. Кто-то разочаруется. Такой зритель расскажет сегодня за ужином, как он был в каком-то дурацком театре и посмотрел какой-то бред. Опасно работать только для подготовленного зрителя, который ходит, например, в «Театр.doc».[b]– У вас, насколько я поняла, будут происходить не только театральные события?[/b]– Подавляющее число московских театров является домами, а иногда и дворцами, закрытыми для зрителя двадцать часов в сутки. Мы расположены в жилом доме, хоть и в центре, на Патриарших. Мы не можем себе позволить быть открытыми двадцать четыре часа. Но мы будем открыты двенадцать-пятнадцать часов. Надеюсь, не потревожим жильцов. Кроме спектаклей, будут выставки. У нас будет самостоятельная галерея. Она нужна нам как источник диалога, конфликта.[b]– В каком пространстве[/b]?– У нас есть Белая комната – мы придумали и оформили ее с художником Юрой Хариковым. В Москве мало галерей, которые возбуждают интерес к современному искусству. Есть художники, есть «Арт-стрелка», есть отдельные хорошие выставки. Но этого мало. Мы будем работать с Айдан Салаховой, с Ольгой Лопуховой, с Ксенией Перетрухиной – художником и организатором фестиваля «ПУСТО». Будем работать с Алексеем Боковым – замечательным продюсером, автором очень ярких проектов. Люди будут приходить в течение дня, покупать билеты, смотреть выставки.[b]– Спектакли будут идти ежедневно?[/b]– Я думаю, что к декабрю мы выйдем на режим «двенадцать спектаклей в неделю». В пятницу и субботу будем играть по два вечерних, а в субботу и воскресенье – еще и для детей. Конечно, на реализацию всего задуманного нужны средства. Кроме московского Комитета по культуре, учредившего «Практику», нам помогает открыть театр компания «Капитал-Груп», одна из крупнейших строительных компаний в Москве, очень продвинутая, сотрудничающая с мировыми звездами архитектуры.Кроме всего, мы начинаем программу киноклуба. Ведь есть мультимедийные проекты. Чего в них больше – театра, кино или перформанса – трудно определить. Это явление нашего времени. Должны прийти художники, работающие с новыми технологиями. Видео вторгается в театр. Если вы объясните мне, почему «Догвилль» Ларса фон Триера не телевизионный спектакль, я буду вам очень благодарен. В нем кино намного меньше, чем в товстоноговских спектаклях. Это чистый театр, в нем все нарисовано, воображаемая рука открывает воображаемую дверь, которая якобы скрипит… Эти столкновения нужно изучать, чувствовать.Еще один проект – ежедневные тренинги. Если люди с улицы захотят и в этот процесс окунуться – у них будет возможность. Они не смогут участвовать в репетициях вместе с актерами, но смогут участвовать в тренингах. Каждый день с восьми до десяти утра здесь будет преподавать кто-то из выдающихся педагогов. Танец, восточные дыхательные и боевые практики, вокально-голосовую технику. У каждого педагога будет два дня в неделю по утрам в течение трех-четырех месяцев.[b]– Чем открываетесь в пятницу?[/b]– Мы начнем в полдень. В течение суток восемь раз сыграем спектакль-открытие, включая «сеансы» в три часа ночи и шесть часов утра. Посмотрим, готов ли зритель к такой жертве! Мы будем рассказывать о нашей идее, будем шутить, возможно, хулиганить. Будем рассказывать о творческом кредо, о будущих премьерах. Надеемся оказаться зрителю нужными так же, как он нам.

С небес на землю и обратно

[b]На днях этот самый талантливый и экстравагантный музыкальный театр столицы открывает свой 16-й сезон. Будет сыграна последняя премьера театра «Упавший с неба», причудливое сочетание двух сочинений Сергея Прокофьева: оперы «Повесть о настоящем человеке» и кантаты «Александр Невский».[/b]Дальние разъезды для «Геликона» – привычное дело. В начале июня коллектив открывал венгерский фестиваль «Барток+Бельканто» спектаклем «Норма», где заглавную партию исполняла шведская прима Лена Нордин, а собственно «Геликон» представляли Николай Дорожкин и Светлана Российская. К сожалению, шансов увидеть эту работу, сделанную в стилистике «Звездных войн», у москвичей практически нет – из-за организационных сложностей.В июле на Международном оперном фестивале «Веранос де ля Вилла» в Мадриде был сыгран спектакль «Фальстаф». А в августе театр принял участие в фестивале «Биргитта» в Таллине: «Диалоги кармелиток» Пуленка показали в настоящем средневековом монастыре на берегу моря.В Москве театр начал практиковать сольные концерты ведущих солистов: в июле продемонстрировали себя во всей красе Светлана Создателева, Марина Андреева и Николай Дорожкин. В течение сезона звездная история продолжится.В середине сентября Дмитрий Бертман вместе со своими верными художниками Татьяной Тулубьевой и Игорем Нежным выпустили оперу Верди «Травиата» буквально на краю света – в Новой Зеландии, в театре «Веллингтон-Опера». Оказывается, там существует два театра, оба на три тысячи мест, и публика очень театральная.За первой геликоновской премьерой нынешнего сезона придется ехать в Санкт-Петербург. Дмитрий Бертман с Валерием Гергиевым готовят в Мариинке постановку «Набукко» Верди (этот спектакль Бертман уже делал во Франции), где займут артистов из обоих театров.В ноябре «Геликон» выпустит в Дании «Русалку» Дворжака в рамках празднования двухсотлетия Ганса Христиана Андерсена.Московских же премьер в «Геликоне» надо ждать, увы, не раньше весны. В апреле Бертман покажет практически неизвестную оперу итальянца Джордано «Сибирь» – эдакую кровавую мелодраму о любви куртизанки. А ближе к лету состоится премьера оперы Шостаковича «Нос». «Геликон» вообще планирует провести целый фестиваль Шостаковича, дабы внести свою лепту в празднование юбилея композитора.В этом году коллектив театра пополнили несколько новых солистов; причем из четырех певцов трое – басы, из чего можно сделать вывод, что театру грозит уклон в басовый репертуар.До Нового года «Геликонопера» продолжит работать в старом здании на Большой Никитской. Всю зиму театр проведет на гастролях. Декабрь – в Израиле: в Тель-Авиве и Иерусалиме покажут «Кармен».Следующие три месяца – в Америке: 52 представления «Летучей мыши».А в это время, по идее, должна начаться долгожданная реконструкция. «Геликон» же переместится в старое помещение театра «Et cetera» на Новом Арбате и будет трудиться везде, где только возможно.К Новому году Дмитрий Бертман готовит поклонникам театра царский подарок. В начале января в Концертном зале Чайковского всего один раз покажут «Милосердие Тита». Для чего зал «чуть-чуть» переоборудуют. В частности, соорудят небольшой бассейн. Таким оригинальным образом планируется отметить юбилей Моцарта.

Будет вам и музыка, будет и сумбур

[i]Отдыха нынешний театральный год не обещает. Только-только закончился Чеховский фестиваль, как столичные коллективы, соскучившись по публике, открываются один за другим. К тому же намного раньше обычного срока. Планы их беспорядочны, пестры и сумбурны. Выявить тенденции из этого вороха довольно сложно. Одни театры наперебой бросились в комедии, другие, наоборот, сгущают краски на своей афише. Но можно рассчитывать и на множество сюрпризов.[/i][b]Фонтаны МХТ[/b]Количество выпускаемых спектаклей по-прежнему велико в Московском Художественном театре им. Чехова. Качество, правда, разнообразно, но следить за происходящим в МХТ все равно интересно. Нет сомнений, что множество споров вызовут уже первые премьеры. Это, во-первых, «Господа Головлевы» в постановке Кирилла Серебренникова с любимой им актерской командой: Аллой Покровской, Евгением Мироновым, Алексеем Кравченко, Евгенией Добровольской. Во-вторых, «Гамлет» в постановке Юрия Бутусова с Константином Хабенским – Клавдием, Мариной Голуб – Гертрудой, Дарьей Юрской и Ольгой Литвиновой – Офелией и Михаилом Трухиным – Гамлетом. Состав, что и говорить, очень специфический. Как-то режиссер его оправдает?..Любопытно будет взглянуть на взошедшего на «большую сцену» Леонида Ярмольника – он сыграет заглавную роль в «Свадьбе Кречинского» Сухово-Кобылина ( режиссер – Сергей Афанасьев из Новосибирска).В более отдаленных планах МХТ – «Синяя птица» Метерлинка в постановке Дмитрия Чернякова, «Исповедь горячего сердца» (Сергей Женовач – по Достоевскому ). И наверняка много чего другого – за сезон МХТ обычно выпускает не менее десяти премьер.[b]Куда глядит Кречинский?[/b]В другом подведомственном Олегу Табакову театре – «Табакерке» – активничает недавний лауреат «Золотой маски» Миндаугас Карбаускис, режиссер, понимающий толк в качественных традиционных постановках. Он начал работу сразу над двумя спектаклями, один мрачнее другого, это: «Мертвые души» Гоголя и «Рассказ о семи повешенных» Леонида Андреева.«Мертвые души» заинтересовали и худрука Маяковки Сергея Арцибашева: в сентябре он выпускает свой спектакль. Сценическая редакция, как и в случае с «Братьями Карамазовыми», принадлежит перу Владимира Малягина. А в главных ролях Арцибашев снова займет «первачей» труппы.Следующей премьерой, возможно, станет «Вольный стрелок Кречинский» – необычная версия пьесы Сухово-Кобылина с Анатолием Лобоцким в главной роли. Однако в связи с тем, что постановщик «Вольного стрелка» Татьяна Ахрамкова назначена худруком Драматического театра Станиславского, судьба спектакля остается под вопросом. Быть может, «Вольный стрелок…» перекочует в репертуар «Стасика» вместе с основной актерской командой (уже прошел слух, что Ахрамкова приходит туда с уже готовым спектаклем).А еще «Стасик» в начале сезона покажет свою версию пьесы Островского «Невольницы» (история носит название «Любовь и карты») в постановке Владимира Красовского; сей персонаж мало кому известен, поэтому и результат предсказать никто не берется.[b]SMASH & Pushkin[/b]Насыщенным предполагает быть наступающий сезон для Театра Пушкина. Первая премьера приготовлена на открытие: комедия Кена Людвига «Одолжите тенора!» в постановке Евгения Писарева. Главная приманка нового спектакля – бывший «смэшист», юный поп-стар Сергей Лазарев в роли этого самого тенора. Каков будет творческий результат возвращения Лазарева к театральной деятельности пока неизвестно. Однако персоналу Пушкинского придется крепко стоять на дверях: многочисленные поклонницы уже готовятся брать театр штурмом.Дальше, к счастью, все пойдет гораздо спокойнее. Ближе к середине сезона худрук «Пушки» Роман Козак выпустит давно обещанного «Самоубийцу» Николая Эрдмана, где займет всех ведущих артистов труппы.Давно не игравший новых ролей Игорь Бочкин возьмется за постановку пьесы Александра Вампилова «Прошлым летом в Чулимске» и сам сыграет печального сердцелома Шаманова.Кроме того, в качестве приглашенного режиссера в «Пушке» появится бывший худрук Юрий Еремин – он поставит композицию по чеховским водевилям.На сцене филиала тем временем будут колдовать Михаил Бычков – он ставит «Счастливые дни» Беккета для «пушкинской» примадонны Веры Алентовой, и Нина Чусова – ей досталась романтичная «Безымянная звезда» Михаила Себастьяну.[b]Старый хит борозды не испортит[/b]Страсти в клочья не минуют в наступающем сезоне Театр Моссовета. Там вспомнили некогда популярнейшую и одну из лучших – пьесу Теннесси Уильямса «Трамвай «Желание».Печальную рефлексирующую красавицу сыграет Евгения Крюкова – этот образ отлично вписывается в ее амплуа. А ее эстетически-эротического соперника Стэнли Ковальского будет изображать Виктор Шамиров: выбор крайне неожиданный и интригующий. Ставит «Трамвай» Юрий Еремин.Худрук театра ПавелХ омский займется постановкой еще одной известной в прошлом пьесы – «Мораль пани Дульской».Перемещается вслед за общими веяниями Малый театр. В первой половине сезона здесь появится своя «Смерть Тарелкина» (в компанию к уже имеющимся в столице трем).Худрук Малого Юрий Соломин займется постановкой «Ревизора». Сергей Женовач выпустит мольеровского «Мнимого больного» с Василием Бочкаревым, а Владимир Бейлис – «Госпожу министершу» Нушича с Ириной Муравьевой. Поклонникам традиционного искусства будет куда пойти со спокойной душой.[b]Западники и патриоты[/b]Желающим развлечься и позабавиться тоже не придется мучиться ожиданием новых спектаклей. К тому же таковые будут сплошь в сочинении худруков театров.Едва открывшись, покажет премьеру «Сатирикон»: Константин Райкин выпускает динамичную веселую историю Рэя Куни «Смешные деньги» со всеми своими «звездами» – Ликой Нифонтовой, Еленой Бутенко-Райкиной, Агриппиной Стекловой, Денисом Сухановым, Григорием Сиятвиндой, Максимом Авериным.Театр Армии выполнит давнее обещание и покажет музыкальный спектакль «Давнымдавно» (кто не знает, это парафраз фильма «Гусарская баллада») в постановке Бориса Морозова.А худрук Театра сатиры Александр Ширвиндт займется пьесой итальянского комедиографа Альдо Николаи «Генеральная репетиция».В Театре Ермоловой активно готовятся к юбилею своего худрука – Владимира Андреева.Юбиляр же не сидит сложа руки: репетирует пьесу Франсуазы Саган «Замок в Швеции». А следующая премьера здесь обещает быть необычной: режиссер Сергей Голомазов работает над сочинением Питера Устинова «Фотофиниш».[b]Кому – абсурд, кому – Мольер[/b]Коллективы форматом поменьше обычно обитают каждый в своем режиме и выпускают задуманное, не согласуясь с коллегами по цеху. Однако совпадения случаются. Скажем, Алексей Левинский на сцене театра «Эрмитаж» занимается постановкой пьесы Витольда Гомбровича «Ивонна – принцесса Бургундская», весьма занимавшей режиссеров поколением помоложе в закончившемся сезоне: «Ивонн» в Москве уже две. Интересно, что придумает Левинский, всегда любивший драматургию абсурда.Абсурдистами займутся и в «Мастерской Петра Фоменко»: Иван Поповски репетирует «Носорогов» Эжена Ионеско, пьесу мрачную и безжалостную. Превосходный стилист Поповски наверняка найдет, чем удивить. Возможно, следующей премьерой станет работа Вениамина Смехова по мольеровскому «Журдену». А вот сам Фоменко пока планов не заявил.Конечно, все вышеназванное – ориентиры в штормящем море наступающего сезона, но не руководство к действию. Творческие люди непредсказуемы, и оборот их мечтаний может меняться на сто восемьдесят градусов.

Об Антоне Палыче слегка подзабыли

[b]Повезло столичной публике, что лето в этом году выдалось не слишком жарким и даже больше похожим на осень. В жару впору расслабиться на пляже, а не напрягать мозги в зрительном зале. Но именно последним и приходилось заниматься два летних месяца. Ибо Чеховский фестиваль не оставлял выбора.[/b]Каким он был, шестой по счету смотр мировых театральных достижений? Разным. Во многом – спорным. Порой приходилось недоумевать, порой – радоваться, а порой и горестно вздыхать: и зачем это привезли? Однако по окончании сумасшедшего марафона – настрой позитивный. Ведь важное событие в столичном творческом процессе все же смогло состояться.На итоговом пресс-парти худрук Международной конфедерации театральных союзов Валерий Шадрин отважно сказал, что программа фестиваля складывалась из вещей небезусловных. Но, право, были в ней такие редкости, которые мы действительно больше нигде и никогда не увидим. Не поедешь же, в самом деле, в недра Бразилии или на Тайвань, чтобы посмотреть, как у них там с театром. А теперь и свое представление есть, да и мнение.Действительно, в этот раз было два заметных уклона: в сторону Азии в противовес Европе и в сторону музыкально-танцевального театра. Для достоверного же отображения ситуации в психологическом театре есть обширная московская программа. Поскольку такой тип театра нигде, кроме как в России, не существует как основной.По-настоящему ярких впечатлений было немного. Но были. В первую очередь это английский блок. Симпатичная смесь цирка, пантомимы и кабаре в «Манекенах Тейлора» маленького театра «Гекко». Ироничная, стильная, решенная исключительно в пластике «Пьеса без слов» Мэтью Боурна (театр «Нью адвенчерз»). И, конечно, сумрачно-пронзительный, сокрушительный в своей исповедальности «Шум времени» Саймона МакБерни.Неоднозначным получился и спектакль «русского англичанина» Деклана Доннеллана «Три сестры», сделанный со столичными актерами специально к фестивалю. Кстати, это одна из очень немногих в этом году постановка автора, чье имя носит данный смотр. Удавшаяся или нет – другой вопрос. И об этом еще долго будут спорить.А были еще гипнотический, горячечный «Иванов» Тадаши Судзуки и любопытные показы традиционного японского театра Но. Были изящнейшие старинные национальные танцы из Тайваня. Трудно будет забыть безбашенный и безвкусный «Золотой оскал» из Бразилии, но бразильский же спектакль «Репетиция. Гамлет» привлек внимание и пониманием драматургии, и отличными актерами, и ненавязчивой, умной режиссурой.В кои-то веки столицу посетил легендарный театр «Комеди Франсэз», да еще со спектаклем русского режиссера – два года назад Петр Фоменко поставил там «Лес» Островского.Проскальзывали незаурядные истории в экспериментально-молодежной программе. И конечно, запомнилось странное, ни на что не похожее уличное открытие с чудесными французскими саксофонистами, порхающими между деревьями танцовщиками и ворохом перьев, летавших по центру города еще с неделю по окончании представлений. Одним словом, воспоминания останутся пестрыми, разноцветными и ни в коем случае не тоскливыми.А неугомонный Шадрин смело заявляет, что программа следующего Чеховского фестиваля, до которого еще два года, уже практически полностью укомплектована. И основной страной, представляющей свое искусство, станет Канада. О чьем театральном процессе мы точно не имеем ну никакого представления. Стало быть, нас снова удивят. Уже за это – спасибо.

Чеховский фестиваль

[b]Танцевальная программа фестиваля получилась едва ли не интереснее драматической. Но тогда как зрелища, предложенные французским Национальным хореографическим центром Биаррица и тайваньским «Клауд гейт данс театр», вполне вписываются в контекст современных творческих поисков, ансамбль «Хан-Тан Юфу» (из Тайваня) занимается реконструкцией старинного национального музыкального театра Китая нан-куан.[/b]В полуторачасовой программе – три музыкальных номера и три танца. Ритмичные, текучие звуки струнных, тамтама и флейты диктуют динамику движения. Три танцовщицы плывут над сценой, как лепестки по воде – и вдруг рывком раскрываются веера. Чтобы потом опять сложиться и слиться с выразительными пальцами артисток.Поражает их загадочная женственность. Вот грустит на скамье дама в красном. Кокетливая подруга вплетет ей в прическу яркий цветок – как у нее самой. Обе сходятся в изысканном танце-зеркале. Танец кончится – обе резко достанут из волос цветы и уронят их…Исполнительница следующего номера окажется смелее: ее «партнером» станет огромный нож с деревянной рукоятью. Это самый экспрессивный и пронзительный эпизод программы. Нож красиво скользит в руках хрупкой девушки с горящими глазами, словно становясь для нее другом или возлюбленным. Под конец танца исполнительница печально играет с длинной прядью своих волос, словно думая: расстаться с ней или нет? Так и замирает в финале: с ножом в одной руке и прядью в другой.В финале танцовщицы с инструментами, издающими колкие звуки, объединяются с оркестриком струнных и флейт.Сколько столетий назад эта музыка звучала точно так же? Тогда еще не существовало хореографических новаций, и это никого не смущало.

Чеховский фестиваль. Загадочный оскал бразильца

[b]Ждали шока[/b]В нынешнем году программа четко сблокирована по национально-географическому признаку. «Японский сезон», положим, стал уже традиционным. Теперь к нему добавились своего рода «сезон английский» (три спектакля знаменитых британских коллективов) и «сезон бразильский» — приехали целых пять театров. От крошечной кукольной «Волшебной шкатулки» – театра, напоминающего нашу «Тень», со спектаклями в три минуты, до огромного «Театра Офисина» с многолетней историей и карнавальным сумбуром на сцене.Неправда, однако, что отечественный зритель с бразильским театром вовсе не знаком: несколько лет назад на том же Чеховском был показан спектакль театра «Вертижень» «Книга Иова». Зрелище и шокировало, и завораживало. Не скрою, от нынешних бразильцев хотелось впечатлений не меньше.Выглядело же все несколько скромнее. Гости показали себя художниками культурными, симпатичными и даже немного скучноватыми. Хотя загадки их для нас непросты: ведь об истории бразильского искусства мы мало что знаем.[b]Обнаженкой нас не удивишь[/b]На чистый шок рассчитано только представление «Театра Офисина» с угрожающим названием «Золотой Оскал». Руководитель коллектива Жозе Селсу славен своей биографией: там и тюрьма, и ссылка, и борьба с режимом. И режиссер настолько раскрепостил и себя, и собственных артистов, что эпатаж превратился у него в самоцель.История мафиози с золотыми зубами, творящего массу непотребных дел, проста и коротка, однако зрителей держат в зале более трех часов без перерыва.За это время предлагают поучаствовать в конкурсе на лучший бюст, требуют аплодисментов в самых неожиданных местах, оттаптывают ноги, обнимают – и к тому же фиксируют все происходящее на камеру.Разговорные сцены перебиваются плясками, сюжет дробится до неузнаваемости, голые артисты скачут по залу, распевают песни на галерке. И не видно этому ни конца ни края… Нашли кого удивлять обнаженной натурой, да и пьесы мы видали пожестче этой. Артисты неплохи, однако рассмотреть их толком в этой катавасии не получается.[b]Тетя Фауст[/b]Два других театра предложили варианты всем известных классических сюжетов. «Ур Бразил» из Сан-Паулу показал симпатичную версию первой части «Фауста» Гете.История, решенная в традициях народного театра, призвана стать бенефисом знаменитой актрисы Валдерес де Баррос: она играет здесь Фауста.Невысокая, с глубоким голосом дама и впрямь хороша: ей удаются и трагедийные страдания, и легкий переход в условность. За час с небольшим бенефициантка и иже с ней стремительно проносятся по знаменитой истории, останавливаясь лишь на ключевых сценах.Красавец-Мефистофель в алом халате аккуратно раскручивает интригу с кокетливой чаровницей Маргаритой и ее теткой, хриплой скандалисткой в черном.Поначалу все легко и забавно. До финала, когда Маргарита сначала испуганно вертит в руках вышитое изображение ребенка, а потом с криком сминает его и под церковное пение облачается в саван. А к уставшему, опустошенному Фаусту на руки прилетают крошечные марионетки – он словно бы становится повелителем мира. Бессильным, однако, обрести счастье.[b]Мы все по очереди Гамлеты[/b]О невозможности счастья и спектакль «Репетиция. Гамлет» молодой «Компании актеров» из Рио-де-Жанейро. Это главная удача бразильской программы.Стильная, темпераментная, умная работа режиссера Энрике Диаза отлично вписывается в сегодняшний контекст поиска нового сценического языка.Клюнувшие на первое слово в названии и жаждущие картин театрального закулисья были разочарованы. Актеры в репетиционном зале то робко, то смелее прилаживаются к сюжету Шекспира.Иногда позволяют себе замечания друг другу и реплики из серии «как мне трудно с этой ролью!» Дабы лучше понять смысл, они могут ненадолго меняться ролями (Гамлет достается почти всем по очереди).А в сцене с Розенкранцем и Гильденстерном незаметно возникает фрагмент пьесы Тома Стоппарда «Розенкранц и Гильденстерн мертвы».Немало метких режиссерских находок. Так, в сцене свадьбы Клавдия и Гертруды королева, ворча на Гамлета, насильно надевает на него детские одежки: дескать, молчи, ты еще маленький! В процессе похорон Офелии Лаэрт, стеная, обжигает руку утюгом, чтобы рыдать подостовернее.Во время знаменитой «сцены с матерью» принц вооружается видеокамерой, поднося ее вплотную к глазам Гертруды, словно пытаясь разглядеть, что же в них скрыто.А утонувшая Офелия в мокром платье будет растерянно блуждать среди оставшихся в живых, словно удивляясь, как все это с ней могло случиться.Рокового поединка на рапирах не будет: Гамлет и Лаэрт сядут в кресла друг напротив друга и будут печально обмениваться репликами, заведомо зная, что с ними произойдет. И в этом строгом простом финале вдруг ясно и пронзительно звучит мысль о предрешенности судьбы.

Чеховский фестиваль. А что на выходе?

[b]Хотим сложного и страшного![/b]Полностью программа называется «экспериментальная и молодежная». И правда: в нынешнем году здесь оказалось больше молодежного. Экспериментальное же – как говорится, постольку-поскольку. Естественно, режиссеры и актеры в возрасте, далеком от солидного, выражаются на сцене совсем не так, как их предшественники, к чьему образу мыслей мы давно привыкли. А все новое у нас автоматически называют экспериментом.Какие темы выбирают молодые режиссеры? Выясняется, что в основном сложные и страшные; и драматургию выбирают соответствующую.Однако, как ни банально, спектакли эти удаются, когда режиссер увлечен и не позволяет себе остаться в стороне от истории. Потому что и любую «заказную» тему можно сделать «своей». А можно и не сделать.[b]И с датчанами, и с китайцами[/b]Из девяти спектаклей два – фестивальные копродукции: с датским комитетом «Андерсен2005» и с Шанхайским центром драматического искусства. И оба, надо сказать, не слишком получились.Спектакль [b]«АН-ДЕР-СЕН» Ксении Драгунской и Ольги Субботиной [/b]– довольно судорожная попытка пересказать биографию сказочника и одновременно проанализировать его сочинения. И в результате вывести некую мистическую мораль. Задача оказалась чересчур сложной.А в истории под названием [b]«Прекрасное время»[/b] по пьесе китайского автора [b]Чо Янь Ли [/b]принципиальных вмешательств постановщика вообще не наблюдалось. Режиссер [b]Николай Дручек [/b]выстроить взаимоотношения героев не озаботился.Отчего разобраться в хитросплетениях сюжета было совсем непросто (к тому же в титрах можно было прочесть не больше половины текста). Оставалось лишь следить за пластическими экзерсисами китайских артистов, отличившихся и эффектной манерой движений, и хорошей вокальной подготовкой.В итоге вышел обычный китайский спектакль: медитативный, с подчеркнутыми национальными элементами. Интересный в первую очередь тем, кто любит Пекинскую оперу, ибо в пьесе речь идет о семье артистов, осваивающих это искусство.[b]Мило, но скучновато[/b]За московскую составляющую отвечал только один коллектив – [b]Мастерская Сергея Женовача в РАТИ[/b], ныне перерастающая в театр. Однако подобная ограниченность вызывает недоумение. Конечно, спектакли [b]«Как вам это понравится» Александра Коручекова [/b]и [b]«Мальчики»[/b] (по Достоевскому) собственно Женовача милы и обаятельны, только что же в них экспериментального? Вполне традиционный, культурный, скучновато-правильный театр. И в полное отсутствие ярких и значимых молодежных работ в столице просто не верится.[b]Кокаинчику не хотите ль?[/b]Самым, пожалуй, странным зрелищем был в программе опус [b]Молодежного театра Узбекистана «Содом и Гоморра XXI»[/b] ([b]режиссер Наби Абдурахманов [/b]). Ташкент, откуда родом данный коллектив, считается вполне театральным городом. К тому же наличие легендарного «Ильхома» позволяет ориентироваться на превосходные образцы.Каким образом могло родиться сие сочинение – загадка. Ибо «Содом» выглядит советской агиткой за здоровый образ жизни, наспех сделанной в любительской студии Дворца пионеров. Обозначенный в программке «прогрессивный рок» по звучанию напоминает поп-концерты начала 80-х, а хореография, явно навеянная легендарным фильмом «Иисус Христос – суперзвезда», смотрится старомодно, безлико, да и пластическая подготовка у артистов оставляет желать лучшего.Но главное – пафосный дуэт героев с библейскими именами Лот (Бобур Юлдашев) и Люцифер (Анвар Картаев), на котором должен строиться спектакль, сводится к рекламе «белого порошка», кокаина, и связанной с его употреблением «красивой жизни». А бесконечные закатывания глаз и нервные подрагивания конечностями смысла действию не добавляют.[b]На шесть голосов[/b]Не все так безрадостно. Были в программе и безусловно сильные работы. Одна из них — [b]«Психоз 4.48» Молодежно-экспериментальной группы при Театре Г. Сундукяна из Еревана[/b]. Молодой режиссер [b]Сурен Шахвердян[/b] разделил судорожный трагический монолог женщины-самоубийцы между шестью актрисами. И кажется, что каждая героиня разговаривает с собой, слышит множество голосов, но ни с кем не может вступить в спасительный контакт.Предельно аскетичная форма спектакля подчеркивается и режиссерским, очень мужским, безжалостным отношением к истории. Отчего сама история становится трогательной до слез. «Психоз 4.48» – не реквием и не приговор; это попытка понять то, что находится за гранью понимания.[b]От невинности – к провокации[/b]Еще один спектакль, где сами слова не имеют такого значения, как возможность их произнести, – [b]«Игры» Театра Вспулчесны из Вроцлава[/b] ([b]режиссер Редбад Клынстра[/b]). В основе пьесы Эдны Мазиа – реальные события: несовершеннолетняя девушка подает в суд на изнасиловавших ее парней.В спектакле параллельно разворачиваются две линии: идет допрос героини в суде, и одновременно раскручивается ситуация, приведшая к печальным последствиям (насильников и судебных исполнителей играют одни и те же актеры).Действие плывет неторопливо, подробно. От взгляда – ко вздоху, от движения – к мысли, от невинности – к провокации.Актеры Дорота Аббе, Кшиштоф Бочковски, Якуб Каменьски, Петр Лукашчик и Кшиштоф Зых легко передают природу зарождения чувственной энергии, переходящей в агрессию. Режиссер изучает сложнейший вопрос: что такое насилие? Одинаково ли следует относиться к той жертве, что подверглась нападению из-за угла, и к той, кто – пусть невольно, подсознательно – явилась провокатором? Разговор со сцены идет разумный, лишенный плакатной агитационности, как в Ташкентском спектакле. «Игры» не позволяют себе морализаторства, но настраивают на серьез. И заставляют возвращаться к увиденному уже по выходе из зала.

Дом вернулся – гнома нет

[b]Газеты пестрят обширными заявлениями мэтра московской театральной режиссуры Анатолия Васильева. «Маэстро Театр» оказался в эпицентре имущественного скандала с московскими чиновниками из Комитета по культуре. Сегодня «Вечерка» дает слово журналистам, выражающим две точки зрения на этот конфликт.[/b]Большинство столичных театров существует по традиционной схеме: всем знакомое здание, куда давно протоптана тропа; регулярно пополняемый репертуар; очереди у касс; реклама в метро и на улице. Но нет закона, что запрещал бы жить по собственному распорядку.Как живет, например, «Школа драматического искусства». Не оттого ли нескончаемы ее непримиримые столкновения с чиновниками? Основатель театра «Школа драматического искусства», его идеолог и худрук Анатолий Васильев – режиссер, имеющий репутацию человека-легенды и главного театрального затворника. Он репетирует и выпускает спектакли тогда, когда считает нужным. Проводит тренинги и лаборатории для приезжающих режиссеров; активно работает и за границей. И не скрывает, что не желает быть похожим на остальных.Театр Васильева начинался почти 20 лет назад в небольшом полуподвале на Поварской – помещение было создано по индивидуальным эскизам руками тех, кто работал тогда у Васильева. Сегодня «Школа» значительно разрослась. И существует теперь, помимо Поварской, еще и в роскошном дворце на Сретенке, в своеобразном театральном городе, спроектированном лично Васильевым вместе с художником Игорем Поповым.Существовать-то существует, только с некоторых пор довольно беспокойно. Многие помнят, что вскоре после Театральной олимпиады в Москве разразился скандал: правительство Москвы постановило передать здание театру «Мастерская Петра Фоменко». Фоменко от «дара» публично отказался; историю замяли. Теперь, через два года, началась новая серия «переделов собственности».На брифинге, собранном Анатолием Васильевым все в том же дворце на Сретенке, ситуация была изложена следующим образом. Театральное здание составляет комплекс с небольшим соседним домом, где усилиями театра создано общежитие для актеров и сотрудников «Школы», – в дополнение к служебному жилью в помещении на Поварской. Комитет по культуре Москвы попросил театр поделиться помещением, поскольку здание для общегородского театрального общежития на Даниловской набережной до сих пор не сдано в эксплуатацию. Руководство «Школы» было готово пойти на это. Но оказалось, что хотят забрать не часть общежития, а все, и «Школа» подала судебный иск.В ответ было предложено от иска отказаться; в противном случае грозились отобрать целиком помещение на Поварской. Официальная мотивировка: театр и так излишне обеспечен площадями.Сейчас уже довольно сложно проследить всю цепочку «изгибов и кручений». Ясно одно: история некрасивая во всех отношениях. К тому же чувствуется некий переход на личности вместо беспристрастной работы с фактами.Жаль, что на встрече с прессой в «Школе» не присутствовали представители Комитета по культуре. Журналисты выслушали лишь одну сторону. На вопрос, для каких целей предполагается использовать «отбираемое» помещение на Поварской, было сказано, что его хотят отдать под проект «Открытая сцена».Проект значимый; однако много ли мы видим сегодня площадок, где он активно осуществляется? Так называемых «свободных площадок» в Москве только две: Театральный центр «На Страстном» и Центр Мейерхольда. Но там есть свои крепкие творческие программы. А разовые постановки в рамках «Открытой сцены» по большей части делаются на базе репертуарных театров или антрепризных образований.К тому же желающих заполучить здание в хорошем месте и без «Открытой сцены» предостаточно.По словам Васильева, и до этого злополучного постановления к нему периодически обращались организации вроде «Театра Людмилы Гурченко» с просьбой сдать помещение на Поварской в аренду. Но помещение и в самом деле, что называется, «авторское», и сможет ли там работать другой коллектив, неизвестно. Одним словом, будет ли кто-то счастливее за счет «Школы» – еще большой вопрос.В настоящий момент постановление о реорганизации театра «Школа драматического искусства» отправлено на дополнительное рассмотрение. Ситуация зависла в воздухе.Мотивы происходящего до сих пор до конца не ясны. Анатолий Васильев не оставляет попыток мирно решить вопрос путем общения с правительством Москвы и лично с мэром. В театре ведутся активные проверки хозяйственной деятельности. Ожидать можно всего.

Сад, где разбиваются сердца

[b]Каждое время года примечательно определенной театральной премией. Осенью это Премия Станиславского, весной – «Золотая маска», а летом – «Хрустальная Турандот». Уже в 14-й раз коварная китайская принцесса изберет своих фаворитов по традиции в роскошных интерьерах музея-усадьбы «Кусково», бывшего имения графов Шереметевых.[/b]За годы существования «Турандот» в ее положении практически ничего не изменилось. Это по-прежнему московская премия, отмечающая по итогам завершившегося сезона лучший спектакль, лучшего художника, режиссера, актера и актрису, а также лучшего дебютанта.Лауреат получает красивую статуэтку Турандот со снимающейся шапочкой-рюмкой. В жюри, как и раньше, входят учредитель премии Борис Беленький, писатель Анатолий Приставкин, музыкант Андрей Макаревич, балерина Екатерина Максимова и кинорежиссер Петр Тодоровский. В 2001 году появилась еще одна номинация – «За честь и достоинство», то есть за служение театру. Лауреат этого года уже известен: это директор Театра им. Вл. Маяковского Михаил Зайцев.Кроме того, могут приключиться и некоторые ответвления от нормы. К примеру, если не будет найден достойный лауреат из определенного творческого цеха, то номинация автоматически сокращается, но в следующем сезоне может снова появиться.Периодически возникают и фантазии в виде спецпризов. Один таковой, «Хрустальную стрелу» от «Хрустальной Турандот», в свое время получил Владимир Машков за спектакль «Номер 13».А в этот раз было решено вручить другой приз, «Хрустальную розу», Николаю Караченцову. Не за «заслуги» – просто так, за талант, с целью посодействовать выздоровлению замечательного артиста. Имена остальных лауреатов станут известны 29 июня в процессе церемонии вручения. В роли китайской принцессы на этот раз выступит актриса Вахтанговского театра Мария Аронова, а сватом, предлагающим ей женихов, будет актер МХТ им. Чехова Дмитрий Назаров.

Красавица и чудовище

[b]До сей поры в репертуаре Театра оперетты наблюдалось четкое разделение: с одной стороны – традиционные опереточные спектакли «большого стиля», с другой – вкрапления модных мюзиклов вроде ныне идущего «Ромео и Джульетта». Премьерный спектакль «Моя прекрасная леди» был призван скрестить оба вида и объединить актерские умения. Однако в итоге получился странный и сильно озадачивающий гибрид вне жанра и стиля.[/b]Режиссер Александр Горбань славен тем, что в драматических театрах («Сатириконе», Вахтанговском) он сочиняет спектакли, максимально приближенные к музыкальному жанру, а в музыкальные, наоборот, пытается внести побольше драматических элементов. В «Моей прекрасной леди» вроде бы всего поровну. И разговоров, и пения, и кордебалетных плясок, и эффектных костюмных дефиле. Но все это многообразие никак не складывается в единую картинку. Разные по стилю эпизодики наплывают друг на друга, как сменные рисованные задники.Последние, кстати, – одно сплошное недоразумение: туманный Лондон почему-то очень похож на Санкт-Петербург, а у профессора Хиггинса, не являющегося специалистом по биологии, стены разрисованы препарированными бабочками. Да и вообще столь масштабному спектаклю явно требуется более солидное оформление.Однако заедающие задники – это одна из наименьших бед «Леди». Ибо режиссеру совсем не удалась роль Пигмалиона.Все-таки «Леди» – не простенькая оперетка, где сюжет незамысловат и проходит по касательной, а оттого не требует детальной разработки. Здесь история богата на нюансы и взаимоотношения, и отсутствие концепции сгубило спектакль на корню. Режиссер ограничился обычной «разводкой», а актерам явно кажется, что можно работать только на патетике и жиме, воздевать руки, бегать от кулисы к кулисе и кричать погромче. Что представляет собой тот или иной персонаж, в большинстве случаев непонятно. Лучше других дело обстоит с Элизой Дулитл (Е. Зайцева) и с ее папашей Альфредом (А. Голубев).Хотя Элиза явно некомфортно чувствует себя в «уличном» амплуа, и роль изящной печальной светской красавицы удается ей куда лучше. А обаятельный пьяница Альфред, эдакий Фальстаф местного значения, одинаково симпатичен как в облике «оратора из подворотни», дарящего дочери весь Лондон, так и в ослепительном фрачном имидже. Однако утонченной Элизе совершенно необходим соответствующий Хиггинс. А у В. Шляхтова профессор получается кривляющимся злобным мальчишкой – из тех, кто в детстве разорял птичьи гнезда и мучил животных. Непонятно, как этот истеричный инфантильный субъект мог стать профессором и – тем паче – завоевать сердце девушки. Похоже, этого не понимает и сам актер. Остальная же компания существует по давней опереточной традиции: произносит текст, максимально педалируя каждое слово, и без намека на эмоции.Но самое страшное не это. В результате невыстроенности и отсутствия смысловых акцентов получилась вовсе не красивая история о душевном преображении и сказочной любви. А холодный и страшный рассказ о человеческом унижении и одиночестве, прикрывающийся безмятежностью музыки. Право, когда слышишь, с каким смаком Хиггинс кричит на Элизу, держа ее за гранью нервного срыва, думаешь, что ты не в оперетте, а на представлении какой-нибудь «новой драмы». И понимаешь, что если из сюжета убрать нежные лирические музыкальные арии и немного сократить текст, то вполне получится «Терроризм» на английский манер. Это, конечно, был бы занятный опыт. Но вряд ли Театр оперетты ставил перед собой такую задачу.

Эксклюзивы

Вырос спрос на готовые детские поделки: во сколько они обходятся родителям

Сколько зарабатывают известные шеф-повара

Как укрепить иммунитет в сезон простуд: секреты российских звезд

Куда поехать на январские праздники

Игра в «экспертность»: как современные технологии изменили работу маркетологов

Вырос спрос на готовые детские поделки: во сколько они обходятся родителям

Миллионеры с кухни: сколько зарабатывают известные шеф-повара в России

Банька да перец чили: звезды поделились рецептами, как укрепить иммунитет в сезон простуд

Встречу Новый год с жирафами: куда поехать на январские праздники

Игра в «экспертность»: как современные технологии изменили работу маркетологов

Вечерка ТВ

Перекличка столиц. «Судебная практика»

Надо обсудить. Если на вас взяли кредит. Интервью с юристом Любимом Лущиком

Презентация проекта «Стихотворцы обоймы военной»

Секрет успеха. Интервью с заслуженной артисткой России Инной Гинкевич

Приметы и советы

Народный календарь. Почему нельзя сидеть дома на Лонгина, 29 октября

Народный календарь 28 октября

Народный календарь 27 октября

Народный календарь. Зачем топить баню на Иверскую, 26 октября

Народные приметы на 25 октября

Народный календарь. Почему нельзя сидеть дома на Лонгина, 29 октября

Народный календарь. Почему нельзя работать после захода солнца 28 октября

Народный календарь. Почему 27 октября нельзя много смеяться

Народный календарь. Зачем топить баню на Иверскую, 26 октября

Народный календарь. Почему важно следить за небом на Андрона Звездочета 25 октября

Проще, чем кажется

Как выбрать качественные макароны

Топ правил, как выбрать стильный галстук

Как выбрать полезный хлеб

Может ли отец получить материнский капитал и как это сделать

Что нужно сделать в саду до первых заморозков

Как выбрать качественные макароны

Топ правил, как выбрать стильный галстук

Как выбрать полезный хлеб

Может ли отец получить материнский капитал и как это сделать

Что нужно сделать в саду до первых заморозков

Автор

Установите vm.ru

Установите vm.ru