Александр Фирер — все материалы автора

Александр Фирер

НА СЦЕНЕ Театра «Мастерская Петра Фоменко» сениоры Нидерладского театра танца представили «Last touch first» – премьеру 2008 года в хореографии Йиржи Килиана, а в Большом театре артисты Королевского балета Фландрии исполнили «Impressing the Czar» – опус Уильяма Форсайта, созданный в 1988 году на электронную музыку постоянного соратника-соавтора Тома Виллемса.Хореографы Йиржи Килиан и Уильям Форсайт – культовые имена.Вместе с Джоном Ноймайером и Матсом Эком они составляют хореографическую элиту рубежа веков и ставят по всему миру. Каждый театр почитает за честь иметь в своем репертуаре хотя бы одну их постановку. Чех Килиан и американец Форсайт вышли в 70е годы в самостоятельное плавание из одной «балетмейстерской гавани» – Штутгартского балета Джона Кранко, где успешно начинали как танцовщики.Затем Килиан возглавил Нидерландский театр танца (с основной труппой, юниорами и сениорами), а Уильям Форсайт до недавнего времени руководил Франкфуртским балетом (сейчас у него своя экспериментальная труппа).Их балеты – классика ХХ века – к сожалению, фактически прошли мимо нас (лишь недавно Мариинский театр заполучил балеты Форсайта): сначала было нельзя, потом – слишком дорого. К счастью, эти хореографы – действующие, и каждый год они создают новые произведения.Форсайт и Килиан одной генерации, но по стилю и по эстетическим принципам они совершенно не похожи друг на друга. Форсайт лаконичен.Минимальны костюмы. В танце все жестко, прагматично, без сантиментов, как в нашей жизни. Влияние Форсайта на танец революционно. Он деконструировал движение и его темпоритм. Головокружительное упоение движением в чистом виде, уплотненность хореографического рисунка превалируют в его «бессюжетных» балетах.Килиан изобретательно преобразил лексику классического экзерсиса в текущую, переливающуюся вязь хореографических образов.Его балеты красивы, их пронизывают психологический подтекст и тонкий юмор. Килиан апеллирует к чувству, Форсайт – к разуму. Это два взгляда на современный мир.Килиановский спектакль «Last touch first» – эстетский, вдохновенный омаж людской натуре, оригинальный взгляд на психологический ассортимент деталей «человеческой комедии», поданный в особом ощущении пространства и времени. Сцена устлана густыми складками белых покрывал. Дверь, окно, стол, креслокачалка, игральные карты, бутылка вина, горящая свеча – аксессуары спектакля. Три пары, одетые в костюмы XIX века, чинно «просыпаются», как на ожившей картине. Благочестивость нравов слизывается волнами времени, как песок, обнажая пороки. Тут вожделение, пьянство, зависть, любопытство, желание обладать ближним. Одиночество и любовь к жизни переплетены в судьбах этих персонажей. Танцовщики движутся, как в рапидной съемке, напоминая замедленное «аквариумное» перемещение слоев атмосферы.Выходит по Чехову, вроде бы ничего не происходит, но разбиваются человеческие судьбы. В финале некое бергмановско-чеховское зрелище неожиданно останавливается, восстанавливая красивость исходной картины.«Impressing the Czar» в постановке Форсайта – открытый стёб над классическим балетом, пародия на все его штампы и клише, включая пантомиму. Разные формы красиво костюмированного танца сменяются деконструкциями Форсайта: рассыпаются известные классические па и комбинируются на грани риска в невероятные композиции с диссонансными акцентами и потерей равновесия. Иронично подана сцена продажи классики с аукциона (натурально персонажи классических балетов уходят с молотка), она тиражируется, трансформируется и становится ширпотребом.И вот уже толпа современных людей, взбрыкивающих высоко ногами, где женщины от мужчин неотличимы (все в париках а-ля каре Мирей Матье, в униформе – в черных юбках и белых блузках), носятся по кругу, «пожирая» культурный фастфуд. Этот бешеный хоровод с аллюзией на классических лебедей и виллис, оборачивается дискотечной вакханалией. Просто пир во время чумы!

В Москве выступила Сильви Гиллем

“Золотая маска” привезла в Москву самую знаменитую балерину мира. Потрясающая француженка Сильви Гиллем впервые выступила в Москве в рамках программы “Легендарные спектакли и имена ХХ века”. В МХТ имени Чехова она танцевала в спектакле Рассела Малифанта Push, собравшего четыре престижные награды Великобритании. Успех был оглушительный! Приезд Гиллем подобен чуду, ниспосланному свыше в бренный мир наших подмостков. Балет в России до сих пор в лидерах, но балерины такого уровня, как Гиллем, у нас нет.Уже 20 лет под влиянием ее личности находится весь балетный мир. Она, запущенная на звездную орбиту Рудольфом Нуреевым в Парижской опере, задала новые оси координат в балете ХХI века. Получив в 19 лет звание этуали, в 23 года Гиллем ушла из Парижской оперы в Королевский балет Великобритании, где получила статус приглашенной звезды и свободу личных гастролей. Она сама выбирает хореографов и танцовщиков и смело берется за эксперименты.Ее тело совершенно. Физические данные сверхъестественны. Стопы Сильви сводят балетоманов с ума, а ее сияющая улыбка обезоруживает.Она современна до кончиков ногтей. Наделена даром осмысленности каждого жеста и превращает любые гимнастические трюки в предмет искусства.Ее встреча с модным хореографом Расселом Малифантом – новый вызов. Соблазненная работой с англичанином, за плечами которого школа Королевского балета Великобритании, Гиллем сделала с ним прекрасную программу Push из четырех миниатюр на музыку Карлоса Монтойя, Эдди Коутона и Ширли Томпсон.Первый монолог Гиллем шел под темпераментное журчание испанской гитары. Ее танец лишен привычных клише фламенко с экстатическим перебором ног, кастаньетным цокотом кистей и испепеляющим взглядом. Одетая в белый кружевной костюм, она то замирала в музыке, а то длила ее в крылатых движениях рук.Ноги аккомпанировали, а тело зримо источало чувственность. Затем бритый наголо Малифант в своей психологической исповеди будто вытягивал из глубин своего подсознания сокровенные тайны. Завершало первое отделение знаменитое соло Сильви Гиллем под названием Two – редкое двуединство музыки и танца. Уникальные ноги балерины “безмолвствуют”, в то время как руки красноречивы, а их жесты гипнотизируют. Каждый взмах руки или просто движение кисти оставляют за собой видимый след, как хвост кометы. Гиллем напоминает факел, в котором языки пламени – экстатика трепещущих пассов. Будто жрица танца, она погружена в себя, сосредоточенна, и, кажется, только она одна знает секреты этой ворожбы.В последующем дуэте с Малифантом “умные” ноги Гиллем берут “реванш” в сильных руках партнера. Она танцует точно, и ее изумительные стопы прочерчивают идеальные геометрические траектории.Гиллем, словно “в омут с головой”, одержимо ныряет в накатывающиеся волны высоких поддержек. Партнер ловко помогает балерине оказаться у себя на плече, на спине, на груди или на вытянутых руках. Это напоминает движение облаков, непредсказуемо меняющих свои очертания.Медитативный дуэт тягуч, как река времени и как вечный космос.

В Большом оживили “Коппелию”

В БОЛЬШОМ театре состоялась премьера балета Лео Делиба “Коппелия” в постановке и хореографической редакции Сергея Вихарева. Эта премьера – продолжение генеральной линии театра по восстановлению классических шедевров Петипа вслед за “Корсаром” и “Свадебным актом” из “Пахиты”. Спектакль получился красивый, декорации и костюмы созданы по эскизам XIX века.Бывший солист балета Мариинского театра и известный специалист по реконструкции классики Сергей Вихарев вложил в спектакль весь свой талант реставратора и репетитора, но не все ему удалось оживить в старинной “Коппелии”. Кажется, что находишься в Музее восковых фигур мадам Тюссо: вроде все похожи на живых, но не живые. Наверное, спектакль не нашел еще своего темпоритма.Обширный калейдоскоп женских вариаций меркнет на фоне сияющего напора примы Марии Александровой (Сванильда). Удачной была премьера и для ее партнера Руслана Скворцова (Франц): он достойно комиковал по мере своих возможностей. Вариации в исполнении известной своей музыкальностью Анастасии Яценко (Работа) и легконогой солистки Екатерины Крысановой (Заря), а также партия Коппелиуса, колоритно сыгранная Геннадием Яниным, украсили спектакль.Тем не менее по-настоящему оживить балет удалось Наталье Осиповой и Вячеславу Лопатину, вдохновенно выступившим во втором составе в главных партиях.Тут абсолютный контакт, полная танцевальная и артистическая свобода, сумасшедшее обаяние. Их кураж электризовал театр!

Завершился фестиваль, посвященный 50-летию творческой деятельности Екатерины Максимовой и Владимира Васильева

ФЕЕРИЧЕСКИМ гала-концертом на сцене Большого театра завершился фестиваль, посвященный 50-летию творческой деятельности Екатерины Максимовой и Владимира Васильева.В честь этого легендарного балетного дуэта на сцену вышли звезды разных поколений Большого театра, а также гости – солисты ведущих балетных трупп. Они выступили во фрагментах из балетов, в которых блистали Максимова и Васильев.Дуэт Максимова–Васильев – блистательный семейный и эталонный артистический альянс. Он начал складываться еще в хореографическом училище. А расцвел в Большом театре, став символом советского балета. В балетном мире этот дуэт – легенда ХХ века. Максимову и Васильева обожают повсюду.И любя называют просто, как своих сверстников, Катя и Володя.Максимова и Васильев перетанцевали практически весь классический репертуар Большого. Сам Васильев творил для своей музы, создавая балеты, концертные номера, фильмы. На них ставили великие Касьян Голейзовский и Морис Бежар, с ними работал прославленный Ролан Пети. Они много гастролировали за рубежом. А их выступлениям сопутствовал ошеломительный успех.Екатерина Максимова – лучезарная балерина редкого обаяния. Тут ей не было равных. Она была узнаваема сразу по рафинированному силуэту и дивной красоте ног. А ее танец отличался сверкающей чистотой и кокетливой нежностью.С Васильева же началась новая эра мужского классического танца. Он открыл новые степени свободы виртуозного мастерства. В танце Васильева сочетались его притягательная открытость, сила эмоций, невероятная спонтанность, а главное – «термоядерная» энергетика.Его особый пластический дар использовал хореограф Голейзовский в миниатюре «Нарцисс» и в балете «Лейли и Меджнун», где Васильев неповторим. А дуэт Максимовой и Васильева в знаменитом балете Юрия Григоровича «Спартак» остается до сих пор эталонным.На нынешнем фестивале в честь Максимовой и Васильева были представлены балеты, в которых прославленный дуэт имел оглушительный успех. Это «Дон Кихот», «Жизель», «Щелкунчик», «Анюта». «Щелкунчик» Максимовой и Васильева – свет волшебного сияния, мгновения целительной надежды. Тут их Маша и Принц воспаряли над серой массой «подсвечников»! В «Дон Кихоте» Максимова и Васильев являли обаятельную Китри и смекалистого «своего парня» Базиля. Гран па в их исполнении – момент истинного ликования. «Адепты земной витальности» органично вписались и в романтическую атмосферу «Жизели». Васильевская «Анюта» – вдохновенное объяснение в любви: к ногам своей супруги хореограф преподнес балет лирический, пронзительный. Прощальный взгляд Анюты и зрелой Максимовой – словно в потайную дверь русской души.Самые светлые человеческие черты Васильев воплотил в роли Петра Леонтьевича, которую станцевал сам. В его исполнении это реинкарнация фокинского Петрушки.На фестивале в партиях Жизели и Анюты дебютировали ученицы Екатерины Максимовой – Анна Никулина и Марианна Рыжкина, с которой в партии отца Анюты выступил сам Владимир Васильев.[b]Прямая речь[/b] Андрей КОВАЛЕВ, депутат Мосгордумы: – Я вырос в Большом театре – моя мама в течение 35 лет там пела.Поэтому я очень хорошо знал Майю Плисецкую, Екатерину Максимову и других известных людей. Я всегда считал, что дуэт с Васильевым был большим шагом в их творческой деятельности. От всей души поздравляю с 50-летием их дуэт и желаю встретить 60-летие, 70-летие и т. д.

Завершился конкурс Памяти Лучано Паваротти

КОНКУРС памяти Лучано Паваротти проходил в Санкт-Петербурге в три тура: на первом исполнялись арии, на втором – неаполитанские песни, на третьем – дуэты. Художественной вдохновительницей конкурса, его патронессой и председателем жюри была Елена Образцова.Среди членов жюри – одни знаменитости, тенора Луиджи Альва, Джакомо Арагаль, Никола Мартинуччи, Зураб Соткилава.Прослушивания прошли динамично, не превращаясь в длительный марафон. Кульминацией стал концерт-импровизация, «по-суворовски», со стратегическим блеском проведенный Примадонной. У портрета Паваротти, словно для живого Лучано, пели арии и дуэты Зураб Соткилава и сама Образцова.А еще – синьор Мартинуччи, который великолепно исполнил культовую арию Канио из «Паяцев». Затем – дуэт из «Сельской чести» для другого члена жюри, Арагаля, с певицей Еленой Борисевич.И, наконец, Альва с молодой Светланой Мончак солировали в «Застольной» из «Травиаты». В финале все жюри, как в омут с головой, кинулось в бездну под названием «Очи черные». Не зная русского текста, вместо «очи страстные» певцы экзальтированно скандировали: «Образ-цо-о-ва!» В холодный академизм питерской филармонии было влито истинно московское вакхическое дыхание жизни.А победителями стали москвичи – аспирант Хоровой академии Алексей Татаринцев, солист «Новой Оперы» Хачатур Бадалян и 23-летний Алексей Саяпин из Саратова.После концерта корреспонденту «ВМ» удалось поговорить с Еленой Образцовой.– Как зародилась идея проведения конкурса теноров в память Паваротти? – Паваротти был добрый, веселый, с чувством юмора, светлый человек. Его улыбка освещала все репетиции, все театры, где он выступал. Я пела «Бал-маскарад» с Паваротти в Метрополитен-опера и в Сан-Франциско. Лучано часто дарил мне громадные платки, которые сам очень любил… Как только его не стало, то первой мыслью было, что нужно в память великого певца что-то сделать. Решила, что конкурс. Было подано 78 заявок, я сама прослушала всех молодых претендентов на СD и DVD, отобрала 35 человек, до третьего тура дошли восемь.– Каково ваше впечатление от участников конкурса? – Все с голосами. Мальчишки боялись, много кричали на первом туре. Неаполитанские песни пели лучше, кричали меньше. Форсировать голос – это плохо. Тенор – это самый трудный голос. Для верхних нот нужна специальная техника. Я боюсь работать с тенорами, мне всегда кажется, что у них горло треснет. А педагогов хороших мало.– С кем из теноров вы любили петь? – «Кармен» с Атлантовым.Незабываемый был последний акт. «Сельскую честь» с Доминго. «Вертера» с Альфредом Краусом. У Каррераса в «Вертере» и «Кармен» не хватало драматического материала. Но Каррерас тонкий певец, он прекрасно исполнял камерный репертуар.Больше всего я пела с Доминго. И как партнера я его очень любила. Обаятельный, красивый человек. Умный певец, актер, настоящий музыкант.Вообще, и Каррерас, и Паваротти, и Доминго дружили.Когда Каррерас заболел, они все собрались вместе и давали концерты, чтобы доказать, что Каррерас может петь.– Как вы относитесь к новой режиссуре в опере? – Мне не нравится, если режиссура портит оперу, ставит все вверх ногами. А когда делают купюры – это от недостатка таланта и культуры.Сын дель Монако, режиссер, попросил меня петь Кармен.Но когда я увидела, что Хозе – полицейский, Кармен – проститутка, а Тореодор – в красных трусах и боксерских перчатках, то уехала.– Кто вам помогал с конкурсом и думаете ли продолжать начатое? – Лариса Долина спасла конкурс. Я с ней «хулиганила» на «Новой волне» в Юрмале. Там я отдохнула. Порадовалась встречам. И познакомилась с Ларисой, которой я всегда восхищалась. Мне еще помогали Басков, Чубайс, Бородин. В дальнейшем хочу делать конкурсы «голосов»: сопрано – памяти моей подруги Ренаты Тебальди; меццо-сопрано – памяти Федоры Барбьери.– Когда москвичи услышат вас? – В Большом в декабре пою Графиню в «Пиковой даме».

Большой театр завершил сезон балетом «Пламя Парижа»

АЛЕКСЕЙ Ратманский приурочил свою версию балета к 75-летию первой московской постановки. “Пламя Парижа” по духу истинно московский спектакль, опьяненный вкусом свободы и героики. Увы, ликующий московский стиль постепенно стирается, уступая глобализации современного искусства. И премьера Большого важна для сохранения фирменной харизмы. К затее Ратманского многие отнеслись скептически: мол, балет Вайнонена 1932 года устарел.Но Ратманский вышел победителем, отбросив “черно-белую” версию прославления революции и уничижения аристократии. В его спектакле есть жертвы террора по обе стороны баррикад, ему интересна противоречивая природа людей. Так в его редакции появился “неравный” роман аристократки Аделины и простолюдина Жерома, окрашенный прелестными лирическими дуэтами.А в финале Аделина попадает под нож гильотины: шокирующее зрелище отчаявшегося Жерома с гильотинированной головой рождает аллюзии от Стендаля до библейского мифа о Саломее. Человеческие коллизии разворачиваются на фоне революционных событий. В заставке революционные массы – “оловянные солдатики”, люди-марионетки в руках истории и пушечное мясо. А затем – толпа, как цунами, без разбора готова смыть любого.Хореограф создал заново марсельский и овернский танцы, переработал знаменитый танец басков, а шлягерному па-де-де Жанны и Филиппа, который сегодня танцуют в два раза медленнее, вернул оригинальный темп – с огнем.Для Марии Александровой – обладательницы истинно московского дуэнде – партия Жанны станет одной из ее лучших. Обаятельны и органичны Денис Савин (влюбленный Жером) и Александр Волчков (Филипп), у которого после роли Красса в “Спартаке” – вторая удача.Трио второго состава просто потрясло театралов. Наталья Осипова (Жанна), Иван Васильев (Филипп) и Вячеслав Лопатин (Жером) – невероятно органичный тандем. Трюки Осиповой (ее многочисленные тройные пируэты, фуэте с подпрыгиванием) и Васильева (особенно его опасные тройные па-де-баски) впору вносить в книгу Гиннесса. По внутреннему состоянию Осипова – то самое пламя Парижа, которое воспламеняет любую публику. В танце Вячеслава Лопатина техническая точность сочетается с истинным трагизмом в образе Жерома.Конечно, есть в спектакле просчеты – режиссерские (Версаль и взятие Тюильри) и хореографические (в лексике персонажей). Но художественная значимость удач балета оказывается намного весомее.

Большой театр завершил сезон балетом «Пламя Парижа»

«Диана Вишнева: Красота в движении» для любителей балета

На сцене Музыкального театра им. Станиславского и Немировича-Данченко известный американский продюсер Сергей Данилян представил международный проект «Диана Вишнева: Красота в движении». Сегодня Диана Вишнева не только прима-балерина Мариинского театра, но и балерина мира. Она обожаема и Москвой: каждая ее гастроль – аншлагово-адреналиновое событие для балетоманов и стресс для московских прим. И на этот раз, уложив на обе лопатки своих соперниц по альма-матер – Ульяну Лопаткину и ныне москвичку Светлану Захарову (у обеих на этой же сцене недавно были бенефисы), Диана Вишнева, по Станиславскому, удивила столицу! Всегда фанатично устремленная к новизне, она показала не накатанный дивертисмент номеров, а российские премьеры трех одноактных балетов, поставленных специально для нее известными хореографами. Ничто не напомнило зрителю ее прежние партии. И никакой классики – шлейф прошлого был отброшен! Более того, в новой пластике она чувствовала себя как рыба в воде. В балете Алексея Ратманского «Лунный Пьеро» на музыку Арнольда Шёнберга о скитаниях Пьеро по лабиринтам сумрачной души четверо танцовщиков в белых блузонах, штанишках и шапочке (бенефициантка, Игорь Колб, Михаил Лобухин, Александр Сергеев) – это одновременно и четыре ипостаси Пьеро в его рефлексиях, и Коломбина, манипулирующая тремя возлюбленными, и полифоничные аспекты любовных переживаний. Диана Вишнева – эпицентр танцевальной сюиты. Многоликая лицедейка танца: ее диапазон от героини до клоунессы, от огня к меланхолии. Совершенно неузнаваемой оказалась Вишнева во втором отделении вечера. Основатель труппы «Momix» Мозес Пенделтон создал посвящение Вишневой, назвав его «Из любви к женщине». Первый фрагмент – «Сны лебедей» – навеян «разъятиями» кубистов: во мраке сцены «фосфоресцирующие» руки и ноги, высвеченные ультрафиолетом, словно четвертованные, выстраиваются в геометрические фигуры: сердечки, мордочки, силуэты животных, танцующих человечков. Или складываются в белых лебедей, а в финале улетают как чайки. Вторая часть – «Пробуждение зеркала» – создана под впечатлением от «Нарцисса» Караваджо. На наклонномподиуме-зеркале – полуобнаженная женщина. Она ведет исповедальный монолог, ведь чуткое зеркало – это и зеркало души, где прячется альтер эго, и зеркало сцены, и чистая гладь озера, в которую нарциссически вглядывается в себя танцовщица. Потрясающий красоты дуэт Дианы со своим отражением, причудливые скульптурные тактильности «сиамских близнецов» переливаются в мираже балеринской плоти. Зрителю явлен неизвестный доселе язык танца из балетного зазеркалья. В финале танцовщица истаивает, превращаясь в узкую полоску света на зеркальной глади и погружаясь по другую сторону реальности. В третьем фрагменте «Водный цветок» Вишнева появилась в шляпе-«люстре» со свисающими до пят нитями прозрачных бус (подсмотрено у Эрте). Как медитирующий дервиш, танцовщица бесконечно вращается (порой даже на коленях): ее шляпа преображается в некий космический цветок, а сама Вишнева – в Аэлиту. Ловко управляясь со столь необычным и красивым аксессуаром, танцовщица превращала его то в летающую тарелку, то в переливы морской воды, то в захватывающее явление природы или вращающуюся галактику. Если назвать проект «Диана Вишнева: знакомая и незнакомая», то в третьем отделении бенефициантка была более знакома – темпераментная, страстная, упоенная и обжигающая танцем. Балет «Повороты любви» был сочинен для Вишневой Дуайтом Роденом, главой труппы «Сomplexions», а музыка специально написана Дэвидом Розенблаттом (он же исполнитель). В этом спектакле под бой ударных Диана Вишнева, а также Александр Сергеев и Михаил Лобухин настолько органичны, что в них не заподозришь неофитов. В ритмах любовной лихорадки Вишнева и знаменитый темнокожий танцовщик Дезмонд Ричардсон преодолевали марафон любви через открытие ершистых черт характера, «стружку» притирки, острые углы темпераментов – от упоения друг другом до зова плоти, когда красным цветом расцветает страсть. Вишнева играет с мышцами атлета и, замкнутая в его объятиях, кажется Дездемоной в руках Отелло. Но не такова Диана, чтобы стать жертвой любовной драматургии. Она сама диктует повороты любовной антрепризы.

«Сильфида» Августа Бурнонвиля в Большом театре

Завтра в Большом театре состоится премьера балета Августа Бурнонвиля «Сильфида». Постановку осуществил знаменитый танцовщик Йохан Кобборг. Этот блистательный виртуоз датской школы знает многие секреты и теперь уже как хореограф делится ими. Он предложит свою версию знаменитого балета. – Почему вы решили посягнуть на балетную «святыню» XIX века? – Мое желание заключается в том, чтобы этот балет жил сегодня и продолжал жить. Спектакль «Сильфида» скорее не о действии, а о взаимодействии. Я добавил некоторые штрихи для очевидности ситуаций, хочу сделать какие-то моменты более явными. Например, подчеркнуть внутреннее сомнение Джеймса. Больше высветить непохожесть Джеймса и Эффи. Ею движет только желание выйти замуж и ничто больше. А вот Джеймсу можно приписывать что угодно, только не практичность: он следует сердцу и идет за своими надеждами. В балетах Бурнонвиля есть жест – поднятый вверх палец: во всем, что делаешь, должен быть высший смысл. Если, например, ты ведом лишь сексуальным голодом, ничего хорошего с тобой не случится… – А как бы вы охарактеризовали стиль Бурнонвиля? – Естественность, когда движения исполняются без приготовления, когда они не подчеркиваются и «не продаются» артистом. От этого есть впечатление легкости исполнения. Руки фиксированы и не задействованы, если нет необходимости. Нет движений рук только ради красоты самих движений. Но танец – это то неуловимое, что происходит между балетными па. Все должно быть органично для выявления характера персонажа. Надо остановиться и подумать, что мы хотим этим балетом сказать. Надо освежить «Сильфиду» не ради изменений, а чтобы вернуться к основам. – Со времен Бурнонвиля изменились и физика, и техника танцовщиков. Как это адаптируется в старинном балете? – Если кто-то умирает, то прах надо оставить в покое, а душу взять. Душу надо вдохнуть в стиль, и это важнее, чем лимитировать сегодняшнюю технику. Балет не декоративное искусство. У зрителя должны возникать вопросы, иначе ему достаточно посмотреть спектакль один раз. А балет при этом превращается в музей. Уважая традиции Большого театра и датской школы, я хочу, чтобы они не утратили своей идентификации при создании спектакля. – Часто артисты изображают Сильфиду и Джеймса как виньеточный лубок на открытке. Какова концепция вашей «Сильфиды»? – Не пытаясь превратить балет в тяжелую психологическую театральную пьесу, в «Сильфиде» невозможно избежать некоторых моментов, которые выводят этот балет из категории просто волшебной сказки. Как танцовщик, я знаю, что есть много трактовок партии Джеймса. С годами меняется видение этой роли. И всетаки на эту историю я смотрю глазами Джеймса. Сильфида же существует только в его воображении. Разговор с Сильфидой – это разговор, обращенный во внутрь себя. Всегда есть неуверенность в том, какой путь избрать. А если и выбрал, то никогда не знаешь, правильный ли он. Джеймс неудовлетворен тем, что предлагает ему реальность, он бежит за Сильфидой в поисках счастья. Но когда мечты сбываются, то они становятся уже реальностью. Нельзя получить то, о чем мечтаешь. Джеймс этого не понимает. Конечно, у Джеймса есть в спектакле моменты абсолютного счастья, но они долго не длятся. Поймав Сильфиду, он ее сразу теряет. – Насколько важен дуэт в балете? – Важно единое видение истории, ментальное совпадение характеров. Нужно одинаково слышать музыку. Из комбинации многих факторов складывается дуэт. Если бы это можно было объяснить, у нас было бы много замечательных пар. Чем вас привлекает картина? Чем-то неуловимым. Так и в балете что-то необъяснимое вызывает симпатию в дуэте. – Останется ли в вашей версии колдунья Мэдж? – Это очень важный персонаж. Она не колдунья. Так же, как и Сильфида, Мэдж играет воображением Джеймса. Ее будут исполнять в моей версии и мужчины, и женщины. – Добавлены ли в балет новые мизансцены? – Существует либретто «Сильфиды», написанное когда-то самим Бурнонвилем. Уже дочитав его до четвертой страницы, я нашел сцены, о которых раньше не знал. Их в балетных версиях нет. Как хореограф, я понимаю, что на бумаге можно написать историю, набрасывать идеи, но когда приходишь в репетиционный зал и начинаешь работать с артистами, то что-то меняешь. Но когда была найдена старинная партитура «Сильфиды» с конкретными ремарками под нотами самого Бурнонвиля, это было как открытие Луны. Эти идеи стали библией для меня. Я понял, что все описанные сцены в либретто были раньше в балете. Я использовал базовый «скелет», намеченный Бурнонвилем, и включил найденное в свою версию. Вы увидите для себя новую интерпретацию некоторых сцен, хотя они соответствуют либретто на сто процентов! – А музыка Лёвенскьольда остается неизменной? – Конечно. Хотя в дивертисменте второго акта структура музыки, по-моему, больше похожа на «Корсара». Восемь лет назад датский специалист по истории музыки сказал мне, что нашел оригинальную партитуру Лёвенскьольда. Кто-то когда-то давно положил эту партитуру не на ту полку, и много лет она пролежала в забвении. Теперь открыто еще дополнительно 20 минут музыки. В ней есть длинноты, которые мы купировали, чтобы не терять ритм спектакля. – Как работалось в Большом? – Хотя в каждом театре свои нюансы в организации работы, мне здесь нравится. Солисты – милые люди и замечательные танцовщики. – В 2005 году вы уже поставили «Сильфиду» в Лондоне, теперь вот в Москве. Где еще пропишется этот балет? – В этом году поставлю «Сильфиду» в Японии и Швейцарии. И еще готовлю в Лондоне новую программу, включающую три мои новые постановки, в одной из них станцую сам. Это вызов. – Каковы ваши предпочтения: любимые партнерши, спектакль и роль? – Партнерша – Алина Кожокару. Спектакль «Онегин» Джона Крэнко. Любимых ролей три: Джеймс, граф Альберт и Онегин. – Круг ваших интересов, помимо балета? – Я из актерской семьи, и родители всегда поощряли все мои увлечения. Раньше я пел. Немного играю на ударных, скрипке, гитаре, пианино. Очень люблю музыку Малера и первую часть скрипичного концерта Чайковского. – Как выходите из депрессий? – Плохое настроение бывает связано только с танцевальной карьерой. Но тут я могу сам что-то изменить, чтобы выйти из этой ситуации. Начинаю думать о хорошем. А вообще я счастливый человек.

Большой театр завоевал Париж

Интерес к этому событию огромный. Билеты были распроданы уже в сентябре. Толпы жаждущих лишнего билетика заполонили ступени Пале Гарнье. Спектакли Большого вызвали широкий резонанс в Париже – от любителей балета до государственных мужей Франции. По свидетельству французских театралов, такого паломничества не было со времен вечера памяти Рудольфа Нуриева, бывшего руководителя балета и непререкаемого авторитета в Парижской опере. Безусловно, публику привлекает полнокровный десант балета Большого, представившего здесь звезд всех поколений: Надежду Грачеву, Марию Александрову, Светлану Лунькину, Светлану Захарову, Наталью Осипову, Сергея Филина, Андрея Уварова, Николая Цискаридзе. Аппетиты парижан подогревает и программа гастролей. Впервые они увидели балет «Корсар» Петипа, тонко реконструированный Алексеем Ратманским и Юрием Бурлакой. Спектакль принят единодушно и проходит триумфально. Розита Буассо в газете «Монд» называет «Корсар» «суперспектаклем» и отмечает, что со времен предыдущих гастролей Большого в Париже «исполнение артистов приобрело нерв, а игра стала менее формальной». Французский хореограф Пьер Лакотт назвал па де сис, сочиненный Ратманским, «маленькой драгоценностью» в шедевре Петипа. Газета «Фигаро» опубликовала статью Марион Тебо «Блестящий академизм». В этой восторженной рецензии отмечается, что «Светлана Захарова (в партии Медоры) – элегантная, воздушная, обладает крепкой техникой. Николай Цискаридзе в образе корсара неожиданен не меньше, чем голливудская звезда. Все вариации покорились артисту первого плана Ивану Васильеву. Это молодая надежда балета: он – блистательный, полный уверенности, от него исходит солнечная энергия. Кордебалет непогрешим. Нужно много таланта, чтобы связать непрерывные вариации, которые задают ритм II и III актам. Артисты балета танцуют с таким удовольствием и с таким профессионализмом, что не оставляют в этом ни малейшего сомнения». Заболевшую Марию Александрову заменила Светлана Лунькина, которой пришлось танцевать Медору три спектакля подряд. Ее выступлениями восторгаются, превозносят до небес на всех французских сайтах. Заметили и 20летнюю Наталию Осипову в партии одалиски, покорившую запредельной техникой «вне всяких норм». А Андрея Меркурьева в партии Бирбанто считают непревзойденным. Вторая программа гастролей также преподнесет сюрпризы парижским балетоманам. Впервые они увидят балет Алексея Ратманского «Игра в карты» и опус француза Ролана Пети «Пиковая дама», который на прошлых гастролях не был показан из-за травмы Цискаридзе. В этой же программе будет представлен акт «Тени» из балета «Баядерка» – это классический раритет Большого. И, наконец, завершатся гастроли серией «Спартаков». Помимо Дениса Матвиенко и Дмитрия Белоголовцева роль Спартака исполнит солист Королевского балета Великобритании кубинец Карлос Акоста. Этот спектакль планируют в Париже записать на DVD. Гастроли балетной труппы продлятся до 22 января. А уже в сентябре Большой театр привозит в Париж оперу «Евгений Онегин» в постановке Дмитрия Чернякова.

Иногда я кричу на артистов

[b]Джон Ноймайер – входит в пятерку самых известных хореографов мира. Его балеты идут на всех крупнейших балетных сценах мира, в том числе в Парижской национальной опере, Мариинском театре и Большом. А теперь – и в Музыкальном театре им. К. С. Станиславского и Вл. И. Немировича-Данченко. Там хореограф поставил «Чайку», точнее, перенес на московскую сцену свой спектакль из Гамбурга.– Как возникла идея перенести вашу «Чайку» в Москву?[/b]– С тех пор, как Владимир и Ирина ([i]генеральный директор театра Владимир Урин и начальник отдела по зарубежным связям Ирина Черномурова[/i]. –[b] А.Ф.[/b]) увидели премьеру «Чайки» в Гамбурге, они не оставляли меня в покое с просьбами перенести спектакль к ним в театр. Их идея растрогала меня. Я интерпретирую пьесу Чехова о людях театра как историю о танцовщиках и хореографах, об умении экспериментировать в искусстве.[b]– Кто главный персонаж в вашем спектакле? Кому вы симпатизируете?[/b]– Нина – тот герой, который проходит самое большое развитие. Она достигает своего внутреннего баланса и больше узнает о себе. Косте не хватает внутренней дисциплины для прорыва в искусстве. Нина же не только мечтает о том, чтобы быть артисткой, а она делает сама свою судьбу. «Чайка» Чехова – не сказка со злыми и добрыми персонажами, это и делает героев неоднозначными, интересными.[b]– Что в московских артистах понравилось, что было неприемлемо?[/b]– Если что и не нравилось, то говорить не стану. С этим мне самому работать. Изначально не знал, смогу ли я, не говоря по-русски, передать артистам все уровни ощущений, эмоций и мыслей. И мне очень помогал мой ассистент из Гамбурга Радик Зарипов.Процесс работы был сложным, и если я снова вернусь в Россию, то надо будет выучить русский язык… Было очень приятно, что труппа открыта, у артистов есть желание слушать. Они стараются, позволяют направить их по новому пути.[b]– Через вас прошло не одно поколение артистов. Кто в вашей памяти оставил наибольший след?[/b]– Танцовщики для меня были важны с самого появления в моей труппе. В те революционные годы это была Марианне Крузе, которая не соответствовала традиционным представлениям о балерине. Меня вдохновляли Жижи Хайят и Кевин Хэйген. Сейчас это Ллойд Риггинс. Появившись в труппе молодым, он вырос в зрелого артиста, который глубоко исполняет роль Ашенбаха в моем балете «Смерть в Венеции».[b]– С 1973 года вы возглавляете Гамбургский балет. В труппе вы диктатор?[/b]– Диктатор – сильное слово. Негативное. Лучше сказать, что я – директор, человек, который подсказывает труппе направление. Это от английского «direct». Для труппы направление – самое главное. Направление – это то, что я вижу. И директору надо быть строгим, чтобы указывать это направление. Я говорю: «Следуйте за мной. Или вы свободны уйти».Моя цель не в том, чтобы все были счастливы. В жизни я должен быть последовательным в том, во что я верю. Я должен требовать художественно точные вещи от танцовщика. И именно это делает меня директором. Я должен быть жестким и сильным для достижения результата. Иногда бывает необходимо кричать.[b]– И вы действительно кричите на артистов?[/b]– Кричу. Когда был молодым, кричал много. Сейчас – меньше. Как Костя в «Чайке»: если, будучи молодым, четко себе что-нибудь представляешь, то ты не ждешь, а требуешь. Взросление мне нравится: я стал лучше понимать людей, их слабости. Но все имеет пределы. И если глупость и медлительность артиста в предусмотренной работе переходят эти пределы, я кричу.[b]– Известно, что вы трудоголик и в театре можете пропадать по 14 часов в сутки. А ваше любимое занятие на досуге?[/b]– У меня большая коллекция, часть ее связана с Нижинским. Много балетных материалов, которые я исследую, стараюсь понять их взаимосвязь. Но я люблю смотреть и детективы. Часто езжу в Америку, на море. Недалеко от Нью-Йорка есть красивый Огненный остров. Беру туда с собой до 25 книг: так что есть, над чем подумать. Эти книги, связанные с работой. Сейчас у меня не так много времени читать все, что мне вдруг захотелось.[b]– Как отмечаете праздники?[/b]– Новый год – обычно в полном одиночестве. Это важный момент, когда один год переходит в другой. Мне хочется поразмышлять, что это год значил для меня. Часто 31 декабря в театре спектакль. После него я выпиваю с друзьями бокал шампанского, а потом остаюсь один… А вот на Рождество я устраиваю у себя дома большую вечеринку со всеми друзьями из Гамбурга и со всей своей труппой. Эта традиция существует еще с тех давних времен, когда у меня была первая маленькая труппа во Франкфурте. Теперь в моей труппе 130–140 человек![b]– А дни рождения?[/b]– Я часто забываю о них. Удивительно, но для меня это не праздники. Вот сейчас встретил свой день рождения на борту самолета по пути из Милана в Москву. Для меня значимее премьера моего спектакля. День рождения моего балета важнее моего собственного.Знаете, я не чувствую, что состарился. Я не испытываю недостатка чувств. Я не ощущаю себя на свой возраст. Жизнь для меня существует не годовыми циклами, а от одного момента создания до другого. Например, я вспоминаю так: это время, когда я создавал «Чайку», или «Парсифаль», или когда моя труппа впервые выступала в России. И при этом я не помню, сколько мне тогда было лет.[b]– Какое время года любите?[/b]– Молодым любил осень, ее меланхоличность. Сейчас предпочитаю весну. Она дает ощущение надежд, будущего. А меланхолии итак в жизни предостаточно. Я люблю свет. Гамбург похож чем-то на Петербург: поздней весной очень длинные дни и много света.Свет дает мне энергию. Когда же дни становятся короче, я страдаю, у меня начинается депрессия.[b]– Пьете ли вы пиво, как все немцы?[/b]– Предпочитаю вино, обычно красное, и шампанское. Пиво не пью. Но в моем родном городе (кстати, изначально немецком) Милуоки в США производится самая популярная марка пива. И я был удивлен, что в артистической столовой здесь в Москве, в театре, где я сейчас работаю, продают пиво «Miller», которое изготовляют именно в моем родном городе.[b]– Придаете ли значение одежде?[/b]– Важно, чтобы было удобно. Мне нравится носить все, что производят Джорджио Армани и Исси Мияки.[b]– Парфюмерия тоже от Исси Мияки?[/b]– Нет, 30 лет я пользуюсь духами «Vetiver» марки «Герлэн».[b]– Азартны ли вы?[/b]– Думаю, что нет. Я не вожу, например, машину. В 16 лет сходил на один урок по вождению. Это было ужасно. Ничего не получалось. То, что я не вожу, – дар природы и подарок миру. Жизнь опасна. И лишний раз самому создавать опасность – не в моем духе. Я не получаю от этого восторга.[b]– В «Чайке», которую вы поставили, по Чехову «пять пудов любви». Что для вас в жизни любовь?[/b]– Любовь занимает важное место в жизни. Чехов повествует о любви и о театре. В «Чайке» меня тронула проблема роли искусства в любовных отношениях. Какое равновесие между ними? Успех в искусстве – фиаско в любви, удача в любви – неудача в искусстве, неудача в искусстве – неудача в любви? Любовь – это между философским рассуждением и чем-то очень личным. Я закрытый человек. Любовь – самое главное в моей жизни. Она позволяет понять, что искусство важно, но жизнь – важнее. Испытать любовь – наивысшее счастье, доступное человеку.

Обреченный Икар

[b]Крупнейший западный хореограф Джон Ноймайер поставил в Музыкальном театре имени Станиславского и Немировича-Данченко балет «Чайка».[/b]Ноймайер так скрупулезно проработал мизансцены, что балет смотрится как полнокровный драматический спектакль.Для постановки хореограф использовал музыку Шостаковича, Чайковского, Скрябина, а также современного композитора американки Ивлин Гленни.Чеховскую «Чайку» Ноймайер запросто «транспонирует» в мир танца. Сам он говорит, что тут есть ассоциации и с Анной Павловой, и Касьяном Голейзовским, и Джорджом Баланчиным. Тригорин – хореограф-консерватор. Треплев – современный хореограф-экспериментатор. Он художник, опережающий время, романтик, и ему нет места среди «свинцовых мерзостей жизни». Смастеренная Костей из бумажного листа чайка«самолетик» подобно Икару в реальности обречена лишь на падение. Аркадина и Нина Заречная – танцовщицы.Нина символизирует исполнительницу современного танца XX века. Она зарабатывает на жизнь в Театре ревю, а Аркадина на сцене императорского театра занята в постановке Тригорина, где ее партия Принцессы Чаек – лишь жалкая пародия на классику. Хореографические эксперименты Кости Треплева осуществляются на грубо сколоченном деревянном помосте. Задник сцены – парус, словно несущий мысли Треплева по волнам вдохновенных фантазий. Эксперименты Кости исполняют артисты в конструктивистско-кубистических костюмах. Его пьеса «Душа Чайки» у Аркадиной и ее окружения только вызывает смех и полное непонимание. Костя остается в холоде отчуждения. И лишь Маша сочувствует ему, безнадежно его любя.Если в известной в России балетной «Чайке» в постановке Майи Плисецкой сквозь «аквариумную» атмосферу людейрыб все время слышится крик «Я – Чайка», у Джона Ноймайера – это рассказ об одиночестве и непонимании художника. Не потому ли в финале «Чайки» Плисецкой птица – символ художественной свободы и творчества, непокорима, взмывает ввысь, а в «Чайке» Ноймайера Треплев находит последний приют на подмостках, которые буквально поглощают его внутрь себя, как черная дыра.Для Ноймайера сцена – еще один персонаж. Поэтому он сооружает сцену на сцене. Тут происходят все самые важные события: на ней побывают все главные персонажи. Сцена – машина времени. Она вечная.А суета и страсти человеческие бренны. Сцена властна над временем и пространством. Она – иное измерение, это окно в другие миры. Не потому ли Треплев уходит в зазеркалье сцены?В партии Аркадиной выступила прима театра Татьяна Чернобровкина. Она предстала в полном блеске своей красоты и мастерства. Артистка заслуживает особой похвалы, ибо сумела освободиться от штампов классики и органично вписаться в оригинальную стилистику Ноймайера. На роль Нины и Кости хореограф выбрал совсем молодых, не известных еще публике артистов Валерию Муханову и Дмитрия Хамзина. Они оказались актерски состоятельными и представили трогательный дуэт, захватывающий обаянием молодости. Партия Маши для Натальи Крапивиной стала самой глубокой в ее репертуаре. Запомнились Георги Смилевски в партии Тригорина и Оксана Кардаш в танцах Костиной мечты.

Сладкое люблю, но не ем

[b]Всемирно известный танцовщик Владимир Малахов, ныне возглавляющий балетную труппу «Штаатсопер» в Берлине, отметил свой юбилей в Кремлевском дворце. Он выступил с театром «Классический балет», с которым начинал свою карьеру в 1987 году. В гала-концерте он блистательно исполнил партию принца Дезире в сюите «Свадьба Авроры» из балета «Спящая красавица» и современные номера – «Арию» Вэла Канипороли на музыку Генделя и «Вояж» Ренато Занеллы на музыку Моцарта.Наш корреспондент встретился с артистом после спектакля.– Вы довольны, что вернулись в Москву?[/b]– Для меня это радостное событие. Давно не был в Москве. Я приехал выступить с труппой «Классический балет», которая меня когда-то «усыновила», заложив основы моей карьеры. Я сочетаю свой юбилей с юбилеем Натальи Касаткиной и Владимира Василёва – художественных руководителей театра: 20 лет моей творческой деятельности, а у них – 30 лет связано с «Классическим балетом». Это теперь я танцую и классику, и неоклассику, и модерн. Но истоки здесь, и я рад, что моя карьера началась в этой труппе.Когда-то в студии, разучивая новую хореографию, Касаткина и Василёв давали мне запал энергии, эмоций, энтузиазма. Но бывало и трудно, и неудобно. Иногда я говорил, что больше не могу. Но все-таки понимал, что у них свой замысел, и старался делать так, как хотели они. Их балеты – это частица и моего творчества. В будущем у театра «Классический балет» появится свое здание, своя сцена. И я найду возможность приехать, станцевать там. И привезу свою труппу из Берлина.[b]– Как вы, танцуя в труппе «Классический балет», решились уехать из СССР?[/b]– Я гостил у знакомых в Калифорнии. Там посмотрели видеопленки с моими выступлениями и предложили остаться в труппе «Лонг бич балет». Я позвонил маме узнать, что она думает по этому поводу. Мама ответила: «Делай так, как лучше для твоей карьеры». И я остался в этой маленькой компании, но ненадолго. Это был промежуточный этап. Далее мне предложили контракт на две «Спящие красавицы» в Штутгарте, и я переехал туда. Затем Вена, Американский балетный театр… Так началась моя карьера на Западе.[b]– Сейчас вы директор балета берлинской «Штаатсопер». У вас контракт на шесть лет, до 2009 года?[/b]– Можно было заключить контракт на семь, на восемь лет… Это как решит Сенат. Мне уже сейчас предлагают продлить контракт после 2009 года. Думаю, подпишу. Знаете, я уже завел колесо и не могу его остановить. Вот и кручусь как белка в колесе. Спать ложусь поздно, только в час или два ночи.[b]– Что самое трудное для директора труппы?[/b]– Все держать в руках. Тут есть и плюсы, и минусы. Многое зависит от ситуации и от того, на что делаешь акцент. Тяжело: я ведь на четырех работах – и танцовщик, и педагог, и директор, и доктор. У меня танцовщики спрашивают даже «есть ли пластырь?» Но я не чувствую, что устаю, что долго тянется день. В театре спокойно могу находиться с 10 утра до 10 ночи.Но я танцующий директор и утром прихожу на балетный класс, как и все артисты. У меня с ними близкий контакт, между нами нет стены. Я не отделяю себя от них, но когда я директор – то я директор! Прошу зайти артиста ко мне в офис, и тот трясется, не зная, зачем его вызываю – для чего-то хорошего или плохого. Я всегда говорю правду, ничего не скрываю от артиста и ничего не делаю за его спиной. Даю танцовщику только два шанса. Третьего нет. Если надо – откажу. Но солистам даю свободу. Понимаю, что они хотят работать с новыми хореографами в других труппах. Например, с Полиной Семионовой мы подбираем план ее занятости в спектаклях нашей труппы, а в оставшееся время она сама выбирает, где и что ей танцевать.[b]– А кто работает в вашей труппе?[/b]– Много русскоговорящих танцовщиков: русские, поляки, чехи, болгары, японцы, которые учились в России. Всего 32 национальности.[b]– Как набираете артистов?[/b]– В этом году на просмотре кандидатов уже после станка ушла половина, после экзерсиса на середине – еще половина. Просмотрел 127 девочек, не взял ни одной. А из 97 мальчиков в труппу взял четырех. Я смотрю на потенциал, на то, как артист вольется в компанию, как будет работать. Я должен видеть перспективу. Артистов беру обязательно с хорошей классической основой. Тот, кто владеет классикой, может танцевать и современную хореографию. Нужно только почувствовать стиль и, конечно, долго репетировать. Вообще с современным танцем надо быть осторожным: тут работают другие мышцы. Я, к примеру, репетируя «Соло» Саши Вальц, так выложился на первой репетиции, что на другой день не мог ходить.[b]– Что это за «Соло»?[/b]– Это интимно и связано со мной. Саша Вальц меня расспрашивала о детстве, обо мне. И мы сделали «Соло» для фестиваля «Танцфорум». Тут есть и дом, и трамвай, и балкон. Я кричу, валяюсь по полу, пою, говорю. Делаю движения, рассказываю о «Лебедином озере», строю гримасы…[b]– В репертуаре труппы больше сюжетных балетов или абстрактных?[/b]– Артист нуждается и в сюжетном балете, и в абстрактном. Продать легче балет сюжетный. Когда в репертуар включаем абстрактный балет, я иду на риск.Репертуарный план готовлю сам. На будущее планирую спектакли Марка Морриса, Мозеса Пенделтона, Начо Дуато, Анжлена Прельжокажа. Матс Эк дает нам эксклюзивное право на балет «Лебединое озеро», на 10 лет. А вот свою «Жизель» он отдал Мюнхену.[b]– Удается ли выкроить время на личные гастроли?[/b]– В основном за счет отпуска или свободных дней. Приглашают в Вену, Штутгарт, Грецию, Финляндию... С 1991 года работаю в Японии только с Сасакисан. Танцую с лучшей труппой «Токио-балет». Но где бы я ни выступал, всегда и везде есть японские зрители. Они ждут меня после спектакля с подарками.[b]– Как держите себя в такой прекрасной форме? Что, например, у вас на завтрак?[/b]– Сейчас около 11 утра, а я еще не завтракал. Вчера утром была овсяная каша. Чтобы вспомнить молодость, съел свой любимый глазированный сырок и… отравился. В Берлине на завтрак обычно съедаю бутерброд с сыром, свежевыжатый апельсиновый сок и чай с лимоном. Сладкое не ем, конечно, как раньше. Но люблю. Позволяю себе одну-две конфеты, не больше.[b]– У вас частые гастроли, вы много летаете. А сейчас на творческом вечере над сценой пролетел бутафорский самолет «Вива, Малахов». Чем вы занимаетесь во время перелетов?[/b]– Во время долгих перелетов разгадываю кроссворды, смотрю фильмы. Раньше вышивал крестиком, сейчас просто отдыхаю…[b]– А компьютер?[/b]– С удовольствием играл бы, но времени нет. Только проверяю мейлы.[b]– У вас раньше всегда дома были животные: черепаха, попугай… А теперь?[/b]– Всю жизнь мне хотелось иметь животных, чтобы дома был кусочек зоопарка. Вот и сбылась «мечта идиота». ([i]Смеется[/i]). У меня две собачки, австралийские пастушьи. Два мальчика – Бони и Лаки. Они снимают стресс, дают позитивную энергию. Дома у них свои кровати, но утром разрешаю им залезть ко мне в постель. Уже в 7.30 утра я выхожу их выгуливать.[b]– Кто ваши друзья?[/b]– Их много – артисты, коллеги. С кем свела жизнь. Но среди друзей есть и «нормальные» люди, не имеющие к балету никакого отношения.[b]– Шумные компании любите?[/b]– Отвык от них, да и не для меня это... Сейчас в Москве встречался с близкими, с друзьями, с кем давно не виделся. Мне этих трех дней достаточно: заряд на целый год![b]– А бывали ли когда-нибудь на дискотеке?[/b]– 15 лет назад в Вене. Нет, не нравятся мне танцы парами и дискотеки. Убитое время. Лучше я почитаю, посмотрю хороший фильм или подготовлюсь для новой хореографии. Я – замкнутый, если не знаю людей. Веду тогда себя, как мышь, – тише воды, ниже травы…[b]– А как с отпуском?[/b]– Стараюсь находить время, чтобы выбраться недели на две на Мальдивы. Вот там я действительно отдыхаю, даже ногой не двигаю![b]– Вы жили во многих городах мира. Какой из них комфортен для жизни?[/b]– Я приспосабливаюсь к любому городу. Где я живу и танцую, там и нравится.[b]– Уделяете ли внимание одежде?[/b]– Любимые дизайнеры – Жан-Поль Готье и Йоджи Ямамото. Ношу их всегда и везде: в свободной обстановке и на прием. Для балетного класса предпочитаю одеваться в яркие цвета: синий, красный, желтый, зеленый и фиолетовый. В жизни люблю темные гаммы: серый, черный или темно-синий цвета.[b]– А кумиры у вас есть?[/b]– Сейчас нет. Раньше – Мария Каллас, а из балетных артистов нравились многие.[b]– Вас часто называют мужчина-ребенок? Вы себя таким ощущаете?[/b]– Не знаю, что это такое. Рядом с мамой чувствую себя ребенком, с труппой – мужчиной.[b]– Когда вернетесь в Москву?[/b]– С этим есть проблемы. Я могу и хочу сюда приезжать, но только мне надо знать хотя бы за год дату спектакля. У меня все расписано, и я никому не могу отказать, с кем заранее договорился. А из Москвы звонят и всегда хотят, чтобы я сразу приехал, прямо сейчас…

Богиня танца

[b]«Искусство Людмилы Семеняки имеет безупречную родословную, являясь частью живой традиции, которой положили начало знаменитые петербургские балерины XIX века», – так восторженно написал о ней известный балетный критик англичанин Клемент Крисп.[/b]Людмила Семеняка – выдающаяся классическая балерина, блиставшая в Большом театре в 70–80-е годы – подлинная звезда вагановской школы, воспитанница опытнейшего педагога Нины Беликовой, ученицы А. Вагановой. Ее талант огранен в жестких рамках петербургского академизма в Мариинском (Кировском) театре, где она делала свои первые шаги.Судьба была благосклонна к начинающей танцовщице, которую на I Международном конкурсе артистов балета в Москве приметили Галина Уланова и Юрий Григорович, возглавлявший тогда балет Большого. И в 20 лет «золотое дитя Мариинки», как называли ее критики, повторяет харизматический путь-восхождение из Петербурга в Москву, до нее проторенный Семеновой и Улановой.70-е годы – это Золотой век Большого театра. На вершине славы Плисецкая, Васильев, Максимова, Бессмертнова, Лавровский, Лиепа… Но они уже в зените своей карьеры, а среди молодежи – острый дефицит потенциальных прим.И тогда Большой раскрывает свои двери «чужестранкам». Так в театре появляются и Надежда Павлова из Перми, и Нина Семизорова из Киева. Но первой была Людмила Семеняка. К ногам юной балерины Большой вальяжно бросает весь классический репертуар, все спектакли главного балетмейстера Юрия Григоровича, которому Семеняка безгранично доверяла.Творческой школой для нее стало и общение с великими танцовщиками и балеринами Большого. Ее педагогом была сама Галина Уланова, кредо которой – «понимать, для чего выходишь на сцену» – она запомнила на всю жизнь.В театре Людмила Семеняка находит и свое личное счастье: ее пленил премьер Большого Михаил Лавровский. «В 10 утра мы расписались, а в 11 утра уже были в театре у балетного станка», – вспоминает Людмила Ивановна. Сам Лавровский рассказывал: «Меня покорили в ней чистота, изящество и непринужденность танца. Она напоминала драгоценную фарфоровую статуэтку, которая оживала, чтобы предстать принцессой, сказочной и грациозной, которую обуревали страсти. Людмила Семеняка – прирожденная классическая балерина – красивая, складная, живая. Но в ее исполнении была не сухая выхолощенная классика, которой в состоянии восторгаться исключительно профессионалы, это была классика чистейшей воды, согретая эмоциями. Не растеряв ленинградского хрусталя, в Большом эта звездная балерина приобрела московскую славу. Семеняка была крупнейшим и умнейшим профессионалом, хотя весьма своенравным. Ее переполняли разные эмоции – она все по-своему видела и воспринимала. Работать с ней было то вдохновенно и легко, то – ох как трудно!» Именно в Большом Людмила Семеняка достигла вершин в своей карьере, получила всеобщее признание в балетном мире. В технике танца ей не было равных, виртуозные па она делала без сучка и задоринки, а как Семеняка танцевала на пальцах (по-балетному – па-де-бурре) – до сих пор остается легендой. Ее индивидуальность контрастно сочетала лукавую женственность и непредсказуемый холерический темперамент. В жизни про это говорят: «то к сердцу прижмет, то к черту пошлет», а на сцене нервный темперамент провоцировал резкие переходы от мажора к минору, неожиданные всплески и импровизации. Порой она была абсолютно бесшабашной, как и положено примам.Легенды и мифы сопровождали ее всю жизнь. А ее стихийно-молниеносные замечания во время спектакля, прямо со сцены, «заснувшему» дирижеру, неловкому партнеру или болтающему во время танца кордебалету вошли в анналы балетоманской летописи. Но это лишь штрих к характеру, а главное, конечно, в другом. Непревзойденные никем творения – Раймонда, Аврора, Валентина из «Ангары», принцесса Флорина – хранят на себе печать ее индивидуальности.В конце своей карьеры Людмила Семеняка выступает с Английским национальным балетом, танцует в Шотландии. Но ее «ртутная» сумасшедшинка и неуемность остались недооцененными чопорными островитянами. По-видимому, Лондон 90-х годов был не ее «местом и временем». Она возвращается в Москву, изредка появляется на сцене Большого, начинает педагогическую деятельность. И тут благосклонная судьба готовила балерине роскошный подарок: едва ступив на стезю педагога-репетитора Большого театра, Л. Семеняка становится наставницей Светланы Захаровой, только что перебравшейся в Москву из Мариинского театра. Как когда-то было с самой Людмилой Семенякой. Педагог старательно передает ученице секреты своего мастерства. Сегодня Светлана Захарова – ведущая солистка балета Большого театра. История повторяется на новом витке. А с ней продолжается и новая жизнь Людмилы Семеняки.На вопрос, как она относится к своему юбилею, Людмила Ивановна говорит:– День рождения – это каждый день, когда благодаришь Бога и мать, которые позволили появиться на свет. День рождения – это не повод к самосозерцанию и самолюбованию. А отмечаю я свой день рождения, когда в этом есть необходимость. День рождения – это когда ты нужен, когда тебя помнят. Вот и сегодня, вы позвонили – и я отмечаю день рождения.

Маркизы и рабыни

[b]На сцене Музыкального театра имени Станиславского и Немировича-Данченко были показаны «Опасные связи» (2006) и «Корсар» (2003). За дирижерским пультом стояли Мартиньш Озолиньш и Фархад Стаде.[/b]Рижская труппа – с традициями и славной историей. Не забудем, что три великих танцовщика XX века, сделавших блистательную карьеру в Большом, Мариинке и на Западе – Михаил Барышников, Александр Годунов и Марис Лиепа, – выпускники рижской балетной школы.Сегодня в репертуаре театра не только классика, но и постановки современных хореографов, среди которых особенно популярны «Светлый ручей» Алексея Ратманского и «Золушка» Раду Поклитару. К сожалению, для открытия гастролей латыши выбрали не скандальную и очень эмоциональную «Золушку», а мировую премьеру этого года – «Опасные связи» на музыку Артурса Маскатса и в хореографии поляка из Нидерландов Кшиштофа Пастора.Конечно, это прошлый век: на фоне скудного декора иллюстрируется одноименный бестселлер Шодерло де Лакло с помощью классических па. Схематично изложен сюжет. В его основе – любовный треугольник, в котором виконт де Вальмон (Алексей Овечкин) фатально мечется между коварной порочностью маркизы де Мертей (Эльза Леймане) и благочестием мадам де Турвель (Юлия Гурвич). В интригу вклинивается и шевалье Дансени – темноволосый, с бледным лицом Шарля Жюда, танцовщик Сергей Нейкшин. Главные герои козыряют крепкой техникой и балетными штампами. Сама труппа танцует с воодушевлением, мельтеша белыми паричками и делая ручками барочные завитушки.В прошлом прекрасный танцовщик, а ныне худрук балета Айварс Лейманис не перестает создавать новые редакции классики. В его версии (по мотивам Мариуса Петипа) москвичам был показан старинный «Корсар». Хореограф свел до минимума мелодраматизм, убрал эдемные миражи, введя реалистичный гарем, купировал партию Маленького корсара, но усилил разбойничью тему, придав спектаклю ритм и динамику.Ну, а танцы льются как из рога изобилия. Мужчины танцуют с оголенными торсами, а женские ножки, как в парандже, сокрыты шароварами. Пачечного великолепия истовый балетоман тут не дождется! Партию Гюльнары технично исполнилаЭльза Леймане, откровенно претендующая на лавры «первой леди» гарема. Юлия Гурвич в роли Медоры в каком-то ужасном гриме и с неуложенной прической нарочито форсила виртуозными вращениями. Отличились партнеры: стройный Алексей Овечкин откровенно изображал порочного Раба, а артистичный Раймонд Мартынов с самурайским пучком волос на голове выглядел истинным мачо в партиях Работорговца и Конрада.Однако в балете не хватило некоего ироничного взгляда на всю эту историю – уж больно серьезно тут усыпляли дурманящим порошком, подсыпанным в цветок, герои падали окровавленными замертво, подвергались разоблачениям и пугались шторма. Но молодежь, сидящая в зале, резюмировала: «Ничего не понятно, зато прикольно!»

Балет не для слабых

[b]Мариинка скучает[/b] Светлана Захарова – талантливая кочевница, покорившая Олимп обеих балетных столиц. Она совершила судьбоносное еще с советских времен путешествие из Петербурга в Москву –из Мариинки в Большой, повторив стезю Семеновой, Улановой и своего педагога Семеняки.Когда-то юная Света Захарова, прибывшая на гастроли в Москву, ошеломила москвичей в партии Повелительницы дриад в «Дон Кихоте», затмив исполнителей главных партий. Балетоманы потеряли сон, ездили «на Захарову» в Мариинку и мечтали, когда же Светлану перетянут в Большой.Директора Большого тоже не дремали: ее уговаривали и Владимир Васильев, и Анатолий Иксанов. И сегодня, когда Захарова танцует в труппе Большого и гастролирует по всему миру, охают и ахают все и везде: и хореограф Пьер Лакотт, и знаменитая балерина Карла Фраччи, возглавляющая балет в Римской опере, и директриса балета Парижской оперы Брижитт Лефевр, которая ломает голову, как заполучить Захарову. Да и в родной Мариинке москвичей непременно расспрашивают: «Как там наша Захарова?»[b]О ножки, ножки[/b]Главный козырь Захаровой – изысканно красивая природа балетного тела с раритетной удлиненностью линий. Ее фирменный знак – взмах ноги на «six o’clock» –стрелки вразлет. Физическая форма Захаровой идеальна для классической балерины: пропорции, красивые ноги и стопы полумесяцем, каких до Захаровой не наблюдалось ни у кого.Можно вспомнить, как раньше отечественных балерин всегда ругали за стопы-утюги, и они даже делали себе накладные подъемы. И если во Франции изящно выгнутые стопы не в диковинку, то у наших балерин это случай уникальный и первый. Педагоги еще даже не научились толком, как управляться с такими данными. Может быть, потому парижане и ухватились за Светлану –они-то знают цену этим ножкам![b]Везде своя[/b]Захарова владеет практически всеми хитами классического репертуара и танцует неоклассику Баланчина, который будто создавал балеты именно для нее.Свое становление Захарова прошла в России, где балетная классика – база и традиция. Она получила образование в Киеве, затем прошла шлифовку сперва в Мариинке, а потом и в Большом театре.В Москве она укрепила технику и раскрепостилась. Много гастролируя, постигла и западный стиль. Он подходит ей: точность формы, дозированность эмоций, минимум импровизации. Трудно сказать, к какой школе Светлана Захарова принадлежит, у нее практически нет стилистических диалектов. Она легко вписывается в любую труппу и всегда желанная гостья любого театра с классическим репертуаром.[b]Лицо Большого театра[/b]Сегодня она много танцует в Большом театре и гастролирует с ним. У нее самая блистательная карьера и на Западе: она имеет частные ангажементы.В Большом никто и никогда не имел такого карт-бланша, какой Захаровой дает руководство театра. И она имеет на это право: помимо того что ее как никого одарила природа, Светлана – трудоголик и никогда не халтурит на сцене. Выкладывается по максимуму. Более того, только начиная танцевать современную хореографию, балерина пытается ломать стереотипы внутри себя.Захарова – лицо Большого, а потому именно ее выбрали главной героиней фильма «Двенадцать двойников и одна Золушка» о блистательных гастролях Большого в Лондоне, недавно показанного по ОРТ.С определенной долей юмора и не мудрствуя лукаво она несет балетное искусство в массы. Тут и рассказ о том, как важен молоток для балерины и как использовать «русское снадобье» – пепси-колу, если «плывет» пол.Тяжелы будни танцовщицы, зато прима вольна выбирать, с кем из знаменитостей ей встречаться, к кому в гости ходить и от кого подарки принимать. Если миллионер, то непременно – лорд Ротшильд или знаменитый владелец универмага «Хэрродс» Мохаммед Аль-Файед. А если лондонская VIP-знаменитость, то Эндрю Ллойд Уэббер.Захарова современна, она знает себе цену и твердо стоит на ногах. Изысканно одевается, демократична в общении, чурается ложной скромности, трезво рассуждает. Она почти всегда знает, чего хочет. Захарова самостоятельна: она и в труппе, и вне ее. Историей проверено: настоящими балеринами становятся только сильные женщины.[b]На илл.: [i]Светлана Захарова и Александр Волчков в «Симфонии до мажор» Джорджа Баланчина.[/i][/b]

Чем заняться бедной медсестре?

[b]На сцене Театра наций в рамках фестиваля «Новый европейский театр» «Йо Стромгрен компании» представила свежий спектакль «Госпиталь».[/b]36-летний норвежский самородок Йо Стромгрен – один из самых интересных хореографов мира. В юности занимался футболом и вдруг в 20 лет, проделав причудливый пируэт, окунулся в танец. Даже «Щелкунчика» поставил, мотивируя это тем, что ему никогда не нравилось либретто Гофмана! В России Стромгрен не впервые. Он уже показывал здесь феерическую работу с квартетом мужчин-солистов. Теперь поставил спектакль на трех женщин, блестящих драматических актрис – Гури Гланс, Гунхильд Ауберт Опдал и Ингри Энгер Дамон.«Госпиталь» – притча об испытании человека властью. Все показанное могло бы происходить и в тюрьме, и на зоне, да и… в любом современном коллективе! И хотя никто не захотел бы примерить персонажей на себя, все они очень узнаваемы.…Раньше госпиталь обслуживал ликвидированную американскую военную базу. Над ним то и дело гудит вертолет, откуда даже сбрасывают ящик со шмотками для дорогих герлз в белых халатах.Но им теперь нечем заняться! И потому старшая медсестра и две ее подчиненные попадают в абсурдно-гротескные ситуации вплоть до садомазохизма. Старшая периодически врубает радио (музыка Доницетти, Баха, Барри Адамсона, Нэнси Синатры, Яна Гарбарека) и заставляет всех плясать и петь под свою дудку. Медсестры же в голос воют – от бессилия и унижения. Правда, потом ситуация поменяется…Даже в страшных эпизодах сангвиник Стромгрен подает своих героинь с юмором, подчеркивая женскую живучесть. В финале – перемирие и бессмысленное ожидание чего-то, может быть, любви. Из тайников они достают фото бывших пациентов-мужчин и развешивают на стенах обшарпанного кабинета. Смотрят на них, внюхиваясь и вслушиваясь.Обескровленные и опустошенные истериками медсестры садятся бок о бок на больничную койку. Их дружное трио источает одиночество и бабью тоску.

Кто спасет «Лебединое озеро»

[b]Уже в третий раз проводит главный театр страны «Мастерскую новой хореографии». Экспериментируют молодые хореографы, неожиданно проявляют себя артисты. Зритель уже готов: ждет не классики, а новенького.[/b]И он не ошибся – на сей раз не было ничего из запасников генетической памяти 60-х. Сама труппа пока не готова выдвинуть своих молодых хореографов. (Видимо, интереснее, когда хореографию поставляют извне). Да и танцовщики Большого больше готовы исполнять, чем ставить.Зато современная хореография учит их по-новому ощущать себя. Глядишь, вернутся потом к «Лебединому» – и не будет оно смотреться замшелым.Итак, давай же, вынимай из себя эмоцию, заставляй тело говорить! Ведь не с помощью же фуэте сегодня выражают страсти.«Мастерские» дают большие возможности уйти от балетных штампов. Соло Вячеслава Лопатина в номере Никиты Дмитриевского «Дежавю» сочетает реальность и абстракцию. Оказывается, что и Анастасия Сташкевич, которая уже замучила всех крестьянским па-де-де из «Жизели», хороша в современной хореографии. А Анна Коблова, которую никто и не знал, в номере Натальи Широковой «Монолог. Я есть женщина. Я есть цветок» раскрылась как харизматичная артистка.В миниатюре Алексея Мирошниченко «Еще раз» Карим Абдуллин словно прокричал: «Посмотрите на меня еще раз – я могу быть иным!» И действительно, субтильный красавец, пресный и зажатый «классик», вдруг превратился в наглого мачо! А принятый с этого сезона в труппу Андрей Меркурьев еще раз доказал свою пластическую универсальность и точность.Хореографы, к сожалению, представили номера вторичные. Это и понятно – они бывшие танцовщики. Юрий Клевцов из Большого показал свой опус «Обретение». Просто каменный век, «Ангара» какая-то. Другие хореографы под влиянием голландцев использовали хореографические штампы: например, когда все идут шеренгой и кто-то из нее по очереди выпадает. Но если у Начо Дуато два месяца назад это что-то значило и будоражило эмоции, то шеренги в номере Анны Абалихиной и Дины Хусейн «Мыслю, следовательно, существую» – ни про что, взятые напрокат. Третьи хореографы просто что-то склеили без всякой концепции.Тонкую, эмоциональную работу «Мгновение» о встрече мужчины и женщины (Марианна Рыжкина и Ян Годовский) показал Иван Урбан из труппы Джона Ноймайера (Гамбург). Вячеслав Самодуров из Петербурга, ныне премьер Королевского балета Великобритании, в своем номере «Плюс-минус 2» на музыку Генделя изобретательно создал чтото вроде балета «Агон». Внутри диапазона плюс минус 2 (в диалоге двоих) он показывает изматывающий диалог X и Y (Екатерина Крысанова и Андрей Меркурьев). Никита Дмитриевский, уже поставивший балет «Мещанин во дворянстве» в Мариинке, показал миниатюру «Дежавю» – красивые перемещения, растворенные в мареве света.Алексей Ратманский, худрук балета Большого театра и инициатор «Мастерских», всячески их поддерживает. Может, не за горами хореографические откровения в диапазоне не меньше чем плюс-минус 10.[b]На илл.: [i]Екатерина Крысанова и Андрей Меркурьев смело демонтируют классику в диалоге, поставленном петербуржцем Вячеславом Самодуровым.[/i][/b]

Жизелью пахнуть не хотите ли?

[b]Без Карлы Фраччи немыслим театр Ла Скала. Она истинная мировая звезда – балеты «Жизель» и «Сильфида» с ее участием – золотой фонд классики. В Москве она представила свои духи «Медея».[/b]– В Ла Скала я познакомилась с Марио Уселлини, владельцем лаборатории по производству духов. И Марио реализовал мою мечту! А Михаил Куснирович устроил для меня этот праздник в Москве…Духи заставят благоухать любую женскую душу. Лично я пользуюсь духами, как только просыпаюсь. И когда артисты входят после меня в лифт, они уже знают: «О, Фраччи уже в театре!» В детстве во время войны я жила в деревушке у бедных простых людей. И как-то нашла в доме пустой благоухающий флакончик. Я наполнила его водой и подушилась… Я потом часто вспоминала эти времена.А в школу я ходила мимо виллы, где росли фиалки. Я пробиралась туда украдкой, рвала ароматные цветы и приносила их своей учительнице. Так что духи – символ моих воспоминаний о юности и детстве.В феврале Карла Фраччи представит в Москве духи «Жизель», а в июне на фестивале «Черешневый лес» пройдут гастроли балетной труппы Римской оперы под руководством Карлы Фраччи.

Всадник искал свободы и смерти

[b]Оперу Аулиса Саллинена «Всадник» москвичи увидели в рамках обменных гастролей с Оперным фестивалем в Савонлинне.[/b]Гастроли приурочены к 100-летним юбилеям парламентов Финляндии и России. В июле 2007 года опера Большого театра впервые выступит в Савонлинне – повезут «Бориса Годунова» Мусоргского и «Детей Розенталя» Десятникова.Оперный фестиваль в Савонлинне – скандинавский «ответный удар» знаменитым фестивалям зальцбургскому и байрейтскому. Его театральная площадка – средневековая крепость Олавинлинна, окруженная водами озера, к 500летию которой в 1975 году и был написан «Всадник».Действие оперы происходит в XVI –XVII веках в Новгороде и в лесах Сяяминки (ныне это городской район Савонлинна). В либретто же (по пьесе Пааво Хаавикко) не надо искать реальных персонажей и событий.В пасхальную ночь воин – Всадник Антти в шкуре медведя, – мучимый ревностью, сжигает дом новгородского купца вместе с его хозяевами. Мучимый совестью Антти, скрывающийся от правосудия, мечтает основать Лесное государство – «страну счастливых между разбойничьими государствами – Швецией и Россией», разрабатывает план захвата королевской усадьбы. Но заговор раскрыт…В опере блистательно сочетаются все компоненты – либретто, сценография, музыка, исполнение. Такая редкость! В основе сценографии – черные ружейные стволы ладожских моряков, преображающиеся то в обугленный остов сожженного дома купца, то в своды крепости Савонлинна, то в зал суда. А то предстают черным нутром Всадника, подобно Летучему голландцу, ищущему смерти.В финале сцену заливает ослепительный свет амбарных свечей, «обглоданных крысами». Мрачную средневековую атмосферу передает текст: «Жизнь мужчины уместится на его шкуре», «Знаешь ли ты, по какой причине в мире идет дождь? – Мертвые плачут», «Нет течения быстрее, чем жизнь», «Год недолог, ночь длинна».Музыка, обрамленная речитативами, – колдовская мистерия из минорных финских мелодий и славянских лейтмотивов. Аскетизм партитуры и лаконизм оркестровки украшают симфонические картины, словно иллюстрирующие мистические страницы финского эпоса.Жемчужина оперы – колыбельная Анны, оплакивающей Всадника. Она сродни плачу Ярославны из «Слова о полку Игореве». Точно впору пришлись сцене Большого театра по-вагнеровски звучные голоса Юха Ууситало (Всадник), Йоханны Русонен (Анна), Юрки Антилла (Купец). А сами музыкальные образы артистам удалось поднять над временем. Публика расходилась в ошеломлении.

Все о свойствах страсти

[b]Фестивально-театральные события не дают перевести москвичам дух. Только из Театра оперетты выехала монтекарловская «Золушка» – и тут же появились аргентинские танцоры с программой «Танго «Соблазн» в хореографии и под руководством Густаво Руссо.[/b]Этот спектакль прокатывают по миру. Зритель падок на изысканные страсти, особенно когда их демонстрируют отменные профессионалы: гладкопричесанные, набриолиненные брюнеты терзают магнетических красоток.Среди всех выделялась широкоплечая блондинка-атлетка: особой пластикой не блистала, но бросала ноги в небо, ловко перекручивалась и лежа на полу, и на плечах партнера.Шесть пар и певица представили танцпьесу. Концепционный замысел – рождение аргентинского танго в портовых кварталах Буэнос-Айреса и многоликость этого бессмертного танца.Густаво Руссо отважно смешал традиционное аргентинское танго и современный танец с разнообразными типами обольщения.Классического танца, обещанного в программке, слава богу, не было: только раз на сцене появился балетный станок – так, для полноты ощущений.На деле замысел оказался дивертисментом: жанровые сцены перемежались с танцевальными дуэтами – все в красно-черной гамме. Самой сильной стала сцена в портовом баре-борделе, где танцевали все персонажи: от проституток, пьяных грузчиков и моряков до бармена и колченогого инвалида, подтаскивавшего ногу в танце.Прочие наивные сценки были попримитивнее и поэротичнее – на все вкусы. Уместнее они смотрелись бы как шоу в ночном клубе.Фантазия хореографа вылилась в «вакхический» танец с револьверами под звуки заезженной «Carmina Burana» Карла Орфа. Жаркие страсти кипели и под неизменного Астора Пьяццоллу.В кульминационном дуэте пара оголилась до пояса: партнерша в стрингах демонстрировала по-кустодиевски пышную грудь, партнер прижимался к ней лицом. Ничего не скажешь, тонизирует.

Парад кротких замарашек

[b]Браслеты для сиротки[/b]В Большом зале консерватории прозвучала «Золушка, или Победа кротости» Россини с участием певцов из Италии, России, Великобритании. Плюс хор Бориса Тевлина и оркестр «Musica Viva» под управлением Теодора Курентзиса.Россини у нас большая редкость. Да и настоящие россиниевские голоса к нам нечасто залетают. А в нашем суровом климате редко рождаются колоратурные меццо-сопрано. Вот почему на роль Золушки пригласили итальянку Анну Бонитатибус.В этой не сказочной, но комической истории вместо традиционной злой мачехи выступает Дон Маньифико (Филиппо Мораче) с красавицами-дочерьми Тисбой (Сара Кэстл) и Клориндой (Ольга Трифонова). Золушка же – прозвище его падчерицы Анджелины.Как в комедии дель арте, принц Дон Рамиро (Максим Миронов) и его камердинер (Паоло Бордонья) меняются ролями. И Золушка влюбляется в мнимого слугу, не ведая, что нашла своего принца…В россиниевскую эпоху оголение женской ножки для надевания туфельки на оперной сцене считалось недопустимой фривольностью. Поэтому хрустальные туфельки Золушки в опере заменены на браслеты.Оперные артисты без театральных костюмов и декораций устроили настоящий театр. Они бегали по сцене, жонглировали гроздьями винограда, пили вино, успевая умело управляться совком и веником. А камердинер доигрался до того, что начал приставать к отчиму Золушки, который вдруг запел по-русски: «Он хочет на мне жениться!» Зал млел от пения и хохотал в голос.Неистовый Курентзис выстраивал изящные музыкальные ансамбли. Но особенно хороша была Золушка. Обладательница редкого голоса, наполненного во всех регистрах, Анна Бонитатибус не первый раз покорила москвичей. Ухо отечественного меломана благодарно воспринимало бисерную технику низкого женского голоса как пение инопланетянки.Двое отечественных исполнителей не выглядели на фоне известных гастролеров белыми воронами. Казалось, что сопрано Ольга Трифонова и тенор Максим Миронов всю жизнь только и поют музыку Россини.Под последние звуки финала зрители бросились к сцене, словно поп-фанаты.[b]На всех парусах[/b]А на сцене Театра оперетты произвела фурор труппа из МонтеКарло – своим балетом «Золушка» в постановке Жана-Кристофа Майо.Для хореографа музыка Прокофьева – источник вдохновения. Майо многое в партитуре перекроил, добавил кое-что из других сочинений Прокофьева. Абстрактные декорации Эрнеста Пиньона-Эрнеста – огромные белые перемещающиеся листы, словно страницы вечной истории любви. Они преображаются то в паруса, под которыми Принц устремляется на поиски Золушки, то в лестницу к счастью, где обитают Фея, Золушка и Принц.Но перед нами не сказочные марионетки из классических балетов. У Майо – персонажи живые, с понятными всем чувствами. Здесь нет общепринятых атрибутов: кареты, туфелек, камина, танцующих чашек и ложек. Зато есть поэтичный танец – и на современной пластике, и на пуантах – столь легкий, что кажется, будто тут и делать нечего: на первый план выходит искусство перевоплощения артистов.Общепринято изображать сестер Золушки и ее мачеху карикатурно. Но для Майо это красивые женщины внешне и дурные внутри.А главный персонаж – Фея, воплощение умершей матери Золушки. Она дает дочери на бал свое платье, но дарит не хрустальные туфельки, а усыпает босые ноги Золушки волшебными блестками. Мистическим образом Фея препровождает Золушку прямиком к счастью...Идея-то лежала на поверхности: тебе поможет не чужая тетя, а родной человек. Но разглядеть ее удалось лишь Майо. Сам он признался, что для него Фея – это его отец, которого он потерял и который ведет его по жизни.Фея в блистательном исполнении Бернис Коппьетер многогранна. Похожая на инопланетянку, она добрая, веселая, иногда сердитая. Ее появление наполняет жизнь Золушки и ее отца (Жером Маршан) новым смыслом. Золушка Паолы Канталупо глубокая и взрослая.Скучающий принц Азье Уриагерека появляется с командировочным безразличием. Но, встретив Золушку, понимает, что до этого у него в жизни не было ничего…На этот спектакль лучше приходить влюбленным. Так советует Жан-Кристоф Майо.[b]На илл.: [i]«Золушка» Прокофьева. Абстрактные декорации не помешали рассказать самую популярную историю любви.[/i][/b]

Вишневскую приняли в химики

[b]На Миусах в Актовом зале имени химика и композитора А. П. Бородина Российского химико-технологического университета имени Д. И. Менделеева состоялась торжественная церемония, посвященная вручению известной певице Галине Павловне Вишневской диплома Почетного доктора Менделеевского университета.[/b]Вечер прошел в мажорно-дружеской и теплой атмосфере при огромном стечении доблестного корпуса ученых и студентов университета, славного своими музыкальными традициями: и студенческим хором, и музыкальной гостиной Ирины Архиповой. Царственная прима Большого театра и выдающееся драматическое сопрано мира Галина Вишневская примкнула к блистательной компании почетных докторов менделеевских стен: Маргарет Тэтчер, Хосе Каррерасу, Монтсеррат Кабалье, Ирине Архиповой…Диплом Почетного доктора Вишневской вручил президент РХТУ Павел Саркисов, а с приветственным словом выступил ректор Менделеевского университета Владимир Колесников.Галину Павловну облачили в докторскую мантию из черного бархата с пурпурным верхом и золотым позументом. Подарком стала именная метровая ваза вишневого цвета «Золотой рубин» из Гусь-Хрустального. Растроганная до спазмов в горле, Почетный доктор Менделеевки Вишневская призналась: «За рубежом получила много наград, но в своем Отечестве их получать гораздо приятнее».Впервые видел растроганную Вишневскую со сверкающими слезинками в глазах.Вице-президент Российской академии наук Николай Платэ поведал новоиспеченному доктору о поливалентной общности музыки и химии, подтвердив это тем, что доминирующий костяк Большого зала консерватории всегда составляют химики…Осанну академиков и профессоров подхватил букет солистов – исключительно басов, баритонов и теноров ведущих оперных театров: Большого, «Новой оперы», Музыкального театра имени Станиславского и Немировича-Данченко, «Геликон-оперы». Русский и зарубежный оперный репертуар исполнили Алексей Долгов, Андрей Батуркин, Алексей Якимов, Василий Ладюк, Давид Гвинианидзе и др. Бас Владимир Маторин из Большого театра, перефразировав партию Гремина из оперы «Евгений Онегин» сначала признался: «Люблю Галину, не Татьяну», а затем декларировал: «Онегин, сердцем не остыну: безумно я люблю Галину!» Венчало вечер вдохновенное выступление Академического хора РХТУ под руководством Бориса Тараканова: пели «Чертоги твои», «Отпусти мне» и «Радуйся!» Ликующее пожелание «Многие лета!» Галина Вишневская принимала стоя.

А чой-то ты в глянце?

[b]Музыкальный театр имени Станиславского и Немировича-Данченко открывается премьерой «Золушки» Сергея Прокофьева.[/b]Случается порой, что один спектакль бросаются ставить многие театры. Так происходит сегодня с балетом «Золушка».Недавно он был поставлен Юрием Посоховым в Большом театре. Через неделю столица увидит еще одну «Золушку» Жана-Кристофа Майо, приезжающую из Монте-Карло. И вот – «Золушка» Сергея Прокофьева в хореографии Олега Виноградова.Музыка сложная, и поставить спектакль на нее не так-то просто. Олег Виноградов 42 года назад в Новосибирске создал балет-сказку, которую сегодня с незначительными изменениями и показывает как премьеру. Постановка иллюстративная, с красочными декорациями Валерия Левенталя. Получился псевдокрасивый спектакль для детей 8–12 лет, хотя и пятилетние тоже не расстроятся.Режиссуры тут особой нет. Одна фабула. Никакого тебе психологического роста персонажей. Не улавливаются и танцевальные кульминации, диктуемые музыкой. Даже знаменитый вальс удалось поставить без пульсаций. И вовсе нет нужды в трех затянутых действиях и двух антрактах – зачем, когда интриги нет и всю эту историю знаешь наперед. Каждый поворот балета известен и предсказуем. И тут тебе не посулят стереофантазии, а подадут очевидный глянец.В спектакле Виноградова в избытке мест, которые можно было бы бескровно купировать. Да и современным детям не «жвачку», а живой театр и экспрессию подавай. Все сегодня динамично: письмо идет по Интернету всего минуту.Придя в театр, хочется, чтобы прямо на твоих глазах что-то все-таки происходило, разворачивалась история. Тут же характеры персонажей абсолютно не прорисованы. Карикатурно кривляются все – не только Кривляка, но и Злюка, мачеха, король, танцмейстер, придворные и гости на балу.Все персонажи, словно Гамаши из балета «Дон Кихот», – «ходульные» экземпляры из марионеточной табакерки с Феей-церемониймейстером. Конферанс Феи смахивает на повадки Мирты, а любовное адажио Золушки и Принца родом из «Жизели».Хореографически спектакль смотрится как ознакомительное задалбливание юному зрителю азбучных движений классического танца.Движения клонируются. Если и делается какое-то па, то всеми, если кидают батман – то выше и выше, а если наступает время крутить фуэте, то – до упада, пока музыка не кончится. Показаны все возможности человеческой ноги. Принц же выполняет обязательную программу: и два круга жете, и большой пируэт, и прыжки с поджатой ногой на одном месте, и много еще кое-чего другого. А чтобы лишний раз Принц не остался с Золушкой в волшебном лесу наедине, к ним хореограф присоединяет похожие на героев пары, словно это их «альтер эги».Артисты стараются. Кордебалет труппы, несмотря на долгие скитания, – в хорошей форме.Блистают молодые артисты. Золушка Натальи Сомовой щеголяет прекрасными физическими данными, технично танцует и проводит естественно игровые мизансцены. Из Михаила Пухова Принц-интеллектуал, коим был участник первой постановки Никита Долгушин, не получился.Однако весь джентльменский набор мужского класса он демонстрирует в балете сполна.Итак, новый театр постановку 1964 года для детей уже воскресил. Но есть надежда, что для взрослых подберут что-нибудь посовременнее.

Обжигающий айсберг

[b]Организовал его благотворительный фонд имени великого танцовщика, который возглавляют его дети – Андрис и Илзе.[/b]Имя Лиепы – легендарное, это один из апостолов золотого века Большого театра. Его звезда сияла холодным светом аристократического лоска, а партии всегда отличались скрупулезной проработкой и рафинированностью. Знаковая роль Лиепы – Красс в «Спартаке» Арама Хачатуряна – словно айсберг: в поступи римского диктатора прочитывался жестокий молох истории, кровавый ритм эпохи, титаническая жажда власти и упоение ею.В документальной киноленте о Марисе Лиепе мы увидели такие редкие кадры, как фрагмент из «Спартака», где его партнершей была Майя Плисецкая. Уверяю балетоманов: никто этого прежде никогда не видел! Концерт собрал сливки российских столиц. Мужская четверка звезд Большого – Сергей Филин, Андрей Уваров, Николай Цискаридзе и Геннадий Янин. Ветераны Мариинского театра – Ирма Светлана Захарова исполнила современный номер «Откровение» с таким вдохновением, которое редко ее посещает при исполнении номеров классических. После этой миниатюры впервые заговорили о яркой индивидуальности балерины. Рамон Тьелен в стрингах изображал экзотического «Лебедя» Нахата на музыку Орфа. Мужчины клинками закалывали лебедя, а тот по-змеиному извивался всем телом. Неумирающий лебедь был стойким: выгибался дугой в руках мучителей и бился в агонии на фоне багровеющих языков пламени.Но самым красивым номером стала «Маленькая смерть» Моцарта-Лилиана в исполнении Роберто Болле и Греты Хоткинсон. Это был изысканный дуэт: чувственное томление с тактильными поддержками за бедра танцовщицы.А самым ударным – выступление Илзе Лиепы и Николая Цискаридзе в любовной дуэли из балета Ролана Пети «Пиковая дама». Партия старой графини стала для Илзе такой же визитной карточкой в балетном мире, как для ее отца партия Красса.Ниорадзе, Софья Гумерова и Фарух Рузиматов. Множество талантливой молодежи. Украшением гала-концерта явился итальянский красавец, мировая звезда Роберто Болле, желанный партнер Сильви Гиллем, Алессандры Ферри и Светланы Захаровой. А аргентинец Педро Бенавенте исполнил с Илзе Лиепой танго.Владимир Деревянко, которого мы не видели с незапамятных времен,– а ведь он был премьером Большого, – невзирая на уже постзвездный возраст, поразил блестящей формой и гуттаперчевой пластичностью.[b]На илл.: [i]Грета Хоткинсон и Роберто Болле в балете «Маленькая смерть».[/i][/b]

Солнечный Дед

[b]Морис Бежар – священное чудовище нашего времени. Гуру философии танца. Хореограф-мыслитель, опередивший время. Поначалу отвергнутый чопорными снобами Парижа и гостеприимно принятый в Брюсселе, Бежар со своим «Балетом XX века» был признан всем миром сразу после его знаменитого «Болеро». А первые гастроли труппы в Москве в 1978 году с гениальным танцовщиком Хорхе Донном перевернули сознание отечественных профессионалов танца и балетоманов.[/b]Ныне молодая труппа, вальсируя, лоснится красотой, потрясающей кантиленой движения всех связок, препарасьёнов, переходов, безукоризненно держит паузы. Отменно отрепетированы (педагог – Азарий Плисецкий) каждый ракурс, каждая поза. К чести коллектива тут напрочь отсутствуют балетные штампы и вампучная мимика. Достояние труппы – отличный кордебалет.Бежар мастерски использует пластические и виртуозные возможности каждого танцовщика. Темнокожий живчик из Бразилии Уильям Педро стрелой выскакивает и пронзает пространство сцены, ртутью плещется в музыкальной ауре спектакля. Точеные ножки киевлянки Катерины Шалкиной не знают усталости, а ее красивые пируэты завораживают. Высокий и длинноногий блондин Жюльен Фавро притягивает элегантностью танца.Мэтр под философским соусом оформляет в интересные балеты свои идеи, концепции, свои фирменные и простые движения экзерсиса. Но подает их в нужный момент, под неожиданным углом зрения, причем под изумительные мелодии и супермузыкально.Программу вечера открыло эссе Бежара «Искусство быть Дедом» на «педагогические темы» под музыку Юга Ле Бара. Это парафраз на тему «Отцы и дети», вернее, «Дед и внуки». Хореограф и молодые танцовщики.У красной балетной палки в черной хламиде звездочета появляется Мэтр (в исполнении Дениса Васкуеза) в серой маске на затылке. Конечно, это символ дуалистической природы Учителя: несмотря на настроение и самочувствие, нужно быть в тонусе, держать планку, гонять учеников как сидоровых коз. Хореограф утверждает, что его питомцы должны пройти через огонь, воду, землю на пути к танцу. Выбегающие из кулис полчища молодых танцовщиков с автоматами расстреливают своего мучителя. Строптивые ученики передразнивают педагога, а одна девица истошно орет, что она тут – профессор! Кто-то поет арию Герцога из «Риголетто». А кто-то весело и непринужденно выделывает каверзные па. Дед соберет учеников у сакрального места, у балетного станка. Тут разрешаются все проблемы.Это универсальный и единственный источник энергии танца – солнечная модель с лучами рук и ног. По Бежару, искусство быть Дедом – священный дар танцевать.«Адажиетто» Малера было создано для Хорхе Донна. После него единственный приблизившийся к оригиналу – Жиль Роман. Это выдающийся танцовщик. Проводник бежаровской воли, стиля, мысли и духа. В малеровской нирване артистом до йоты осмыслен каждый жест и выверен каждый взгляд, движение кисти, изгиб каждой фаланги пальца. А танец идеально точен и пронзителен. Танцовщик исполняет номер как поклон мерцающим сумеркам души Вацлава Нижинского, ступившего в зазеркалье общения с Богом.«Быть может, это была смерть?» на музыку Рихарда Штрауса – реквием. На ступенях царства мертвых мужчине дана возможность собрать вместе всех возлюбленных женщин. Он танцует с ними. Элегичны дуэты с каждой, изысканные трио, квартеты и квинтеты с переплетением тел и судеб. И лишь дуэты с загадочной дамой в белом, идущие без музыки, вызывают тревогу. Это – смерть. (Мне кажется, что эту идею подхватил Боб Фосс в «Кордебалете»). И все-таки у Бежара есть ответ на вопрос. Это была любовь.Венчал вечер балет «Вена, Вена – ты единственная…» на музыку Иоганна Штрауса, Арнольда Шенберга и Албана Берга. Гимн прекрасному городу. Ритм жизни тут созвучен вихрю штраусовского вальса. Какофонией в опереточную атмосферу врезается музыка Берга с его «Лулу», где убийца перерезает горло героине. У Бежара и сама музыка Берга и Шенберга выступает в роли Джека–Потрошителя касательно к музыке классической. Но вот героиня воскресает. За умиранием – весна и любовь. Музыка Штрауса побеждает.Изысканное послевкусие и воодушевление – вот что остается всегда после бежаровских спектаклей. Ибо искусство его – живое и солнечное.В далеких семидесятых в Москве написали, что Бежар привез балет XXI века, и разразился скандал. Похоже, что это балет все-таки XXII века.

Два часа с Нотр-Дам

[b]Хореограф Андрей Петров со своим театром «Кремлевский балет» показал собственную версию балета «Эсмеральда» на сюжет В. Гюго «Собор Парижской богоматери» и на музыку Пуни, Дриго (редакция В. Качесова) с обильными цитатами хореографии Ж. Перро, М. Петипа и А. Вагановой.[/b]Отрадно, что балет XIX века реинкарнирован. Это одна из лучших постановок Андрея Петрова. Взято все самое замечательное из того, что шло на сцене Малого оперного театра в Петербурге: там помогала возобновлять балет одна из блистательнейших исполнительниц Эсмеральды середины XX века.Петров же сделал Квазимодо и Клода Фролло более танцевальными, добавил видений Эсмеральды. И придумал парение души героини в виде летящего белого шарфа в финале.Хореограф взглянул сентиментально-иронично на далекую историю. Мне показалось, наивно. В качестве прелюдии – занавес с подробно прорисованным планом старинного Парижа с островом Сите. Что касается самого балета, «Эсмеральда» была органична и своевременна в атмосфере и интерьерах императорских театров XIX века.Тем более спектакль выглядит иллюстративной схемой, когда нет главной героини с яркой индивидуальностью. Харизматичная история балета овеяна легендарными именами прошлого – Фанни Эльслер и Матильды Кшесинской, выходившей на сцену с домашней козочкой и не уступавшей этой партии никому. Нынешняя Эсмеральда Кристина Кретова крепко стоит на пальцах и технично танцует, но абсолютно не трогает. Хотя в кульминационные моменты экзальтации она и потряхивает активно головой, хочется сказать по Станиславскому: «Не верю!» Нелепо выглядит капитан королевских гвардейцев Феб в исполнении Сергея Смирнова, дефилирующий от бедра фривольной походкой жиголо. Квазимодо (Дмитрий Альтамаре) во всю танцует с накладным горбом, на который даже взгромождается Эсмеральда. После постановки Ролана Пети, где Квавзимодо свое уродство изображал чисто пластически, бутафорский горб смотрится нелепо.Эсмеральда клонирована до шести в видениях Клоду Фролло (Андрей Лопаев): до ее смерти – в красном, после – в белом с висельными петлями в руках. В финале с Нотр-Дам бросается Клод Фролло с шарфом Эсмеральды: шарф летит, а Фролло не видно. Или уже упал, или зацепился за один из выступов соборной готики – зло непотопляемо! Вот и думаешь, нужна ли классика сегодня вообще? Огромный Кремлевский Дворец заполнен.Труппа работает на максимуме своих возможностей. Все вроде отрепетировано. Балет обильно наполнен танцем и действием. Но есть ощущение скуки, которая не покидает тебя, особенно во втором акте. Сама труппа безликая. Но это проблема поколения.Энергетически хочется их подзарядить, как мы сегодня заряжаем сотовый телефон, компьютер или любое электронное устройство… Время такое, что, наверное, без драйва нет и смысла в театре затевать что-то новое.

Кордебалет на Млечном Пути

[b][i]Октябрь царственно преподнес Парижу ласково-солнечное бабье лето. А Парижская опера урожайно фонтанировала великолепными спектаклями. Бархатный сезон удался на славу![/i]Балетный эксклюзив[/b]Блок балетов Cержа Лифаря предварял вечер-гала Arop. Просто чудом удалось побывать. Билеты на такие вечера даже не продаются. Arop – мощная попечительская организация, патронирующая и финансирующая постановки и гастроли театра, поднимающие его мировой престиж. Среди ее членов – сплошь бароны и графини, вплоть до Ротшильдов.В этот вечер в Пале Гарнье собрался коллекционный бомонд, дефилирующий по знаменитой парадной лестнице в «откутюрных» вечерних туалетах. Все утопало в цветах. А в качестве апофеоза для избранных предлагался изысканный ужин со звездами в фойе с видом на авеню. Не хватало разве что летающего Призрака оперы…Проходило два дефиле: тусовочное, словно из «ярмарки тщеславия» – и дефиле труппы, эксклюзивно существующее только в Парижской опере. Увидеть это можно не чаще, чем раз в год, и обычно на открытии сезона. Создал его когда-то директор балета Оперы Лифарь. И это одно из самых гениальных его детищ! Демонстрация иерархической мощи и галльского блеска под марш из «Троянцев» Берлиоза напоминала парады на Красной площади.Первыми по великим доскам ступают младшие ученики школы. За ними словно вырастают новые балетные поколения. На смену ученикам идут кадрили, корифеи, сюже, первые танцовщики (такова иерархия!). Венчает дефиле выход звезд – этуалей. Дефиле элегантно решено в белой эстетике – белые пачки, сверкающие бриллиантами диадемы и белые трико. Парад звезд открывают балерины, затем идут танцовщики – причем последним появляется артист с наибольшим звездным стажем. И в этот раз им был знаменитый Манюэль Легри.15 этуалей – от такого количества одновременно присутствующих звезд на сцене дух захватывает. Представьте медленно вышагивающих Орели Дюпон, Аньес Летестю, Матьё Ганьо, Хосе Мартинеза, Николя Лё Риша или элегантнейшую первую танцовщицу Изабель Сьяраволу – чем не Млечный Путь? После такого «разогрева» предстояло увидеть непосредственно сами балеты Сержа Лифаря. Первымдавали «Сюиту в белом» (1943) на музыку Эдуарда Лало. Это парадный портрет балета Парижской оперы и визитная карточка французского балета вообще. Изысканное блюдо для гурманов.Героиней вечера стала Аньес Летестю, исполнившая соло «Сигарета». Гром оваций буквально сотрясал театр, и даже стало жутковато: не рухнет ли Опера вместе с шагаловским плафоном… «Миражи» (1947) на музыку Анри Соге – сюжетный балет. Философская притча Лифаря повествует о неизбежном одиночестве человека. Душа же дуалистически кочует из реальности в мистическое царство миражей. В спектакле есть Луна, куртизанки, химеры, торговец мечтами, Женщина, уводимая ангелами смерти… Неразрывно с человеком связана лишь его Тень. Это его судьба, и она буквально дышит Юноше в затылок. Трио исполнителей партий Женщины, Тени и Юноши – Изабель Сьяравола, Орели Дюпон и Манюэль Легри внесли столь глубокий смысл в каждую мизансцену, что спектакль, чуть припорошенный музейно-трофейной сединой, буквально ожил![b]Полет Икара[/b]В свое время Серж Лифарь поставил «Икара». Но театр решил для этого вечера подготовить премьеру. «Полет Икара» – постановка современного хореографа, руководителя балета Биарриц Тьерри Маландена. Он опирался на канонический миф об Икаре, музыку Альфреда Шнитке, на оформление Алена Лагарда. И создал лаконичное посвящение Лифарю.Без претензии, излишней патетики и – в желто-оранжевых пастельных тонах. Сцена представляет собой Солнце, по краям которого застыли вздыбленные языками протуберанцы. Они словно трамплин перед взлетом. Сама лексика Икара (Бенжамен Пеш) изобилует крылатыми движениями рук, победительными изгибами корпуса, высокими прыжками.Сцена полета решена оригинально: кордебалет, выстраиваясь за Икаром косяком, словно стая птиц, размахивает стилизованными крыльями. А вместо падения Икар исчезает в темноте закулисья.[b]Взятие Бастилии[/b]«Опера Бастий» (вторая сценическая площадка Парижской оперы) брали штурмом. Хит осени – «Лючия ди Ламмермур» Доницетти в постановке Андрея Сербана с несравненной Натали Дессей! Километровым серпантином очередь выстраивалась в кассы театра.Натали Дессей – женщина-Гаврош, оперная Эдит Пиаф. Хотелось себя ущипнуть – не верилось, что живьем можно видеть и слышать такое чудо. А как она умудрялась петь в навороченных придумках режиссера: и лежа, и падая, и стоя на качелях, и в стогу сена, и даже съезжая с высокой конструкции, как по перилам, вниз! Публика скандировала ей стоя. Она же, опьяненная успехом, на поклонах вальсировала с дирижером. Вот когда понимаешь ее поклонников, кочующих за певицей по всему свету! «Тоталитарная» концепция спектакля жестко зафиксирована в перемещающийся и меняющий свои стереоформы каркас некоей зоны. Тут каждый персонаж детерминирован камерой с номером. Солдаты-акробаты выделывают упражнения.Полуобнаженные моются в рукомойнике-стойле, насилуют девушек в стогу, а мир элиты взирает на них с верхнего яруса, одетый во фраки и цилиндры и бросающий в толпу деньги, цветы и мишуру. В этот брутальный мир вписаны и брачная полевая палатка, и море крови, и страшные видения.Пятичасовую оперную сагу «Троянцы» Берлиоза поставил Герберт Верник. Миф о Трое и Карфагене, массовый суицид весталок во главе с Кассандрой, трагическая любовь Дидоны и Энея решены в эстетике современного театра. Стреляли автоматы, разверзалась земля… Красно-черные и черно-синие тона наводняли сцену. А в глубине ее – вертикальный проем, словно экранное окно машины времени и пространства, переносил действие в пылающую Трою, в морские дали, демонстрировал огромного троянского коня. Тут украшала спектакль сопрано Дебора Поласки.Более ординарно решение «Саломеи» Рихарда Штрауса. Атмосфера спектакля в режиссуре Льва Додина пропитана безумием страсти. Танец семи покрывал увенчался полным стриптизом великолепного сопрано Катерины Наглестад. Иоканаан выезжал в клетке для зверей. Хор был одет (художник – Давид Боровский) в костюмы обитателей Древней Иудеи. Ну а движущаяся луна символизировала надвигающуюся поступь рока. Как свидетель происходящего она становилась ярче при появлении Иоканаана и чернела в момент трагической развязки…Сегодня Парижская опера уже готовится показать еще два спектакля Моцарта: нашумевшую постановку Патриса Шеро «Так поступают все женщины» и премьеру «Идоменей» в постановке Люка Бонди.[b]На илл.: [i]«Лючия ди Ламмермур» Доницетти в постановке Андрея Сербана с Натали Дессей – хит осени.[/b]ФОТО ПРЕДОСТАВЛЕНЫ ПРЕСС-СЛУЖБОЙ ПАРИЖСКОЙ ОПЕРЫ[/i]

Большой театр против балетных мумий

[i]Новая сцена ныне открыта всем ветрам. Здесь дебютируют не только юные таланты, но и звезды мирового класса. В эти дни знаменитая Диана Вишнева впервые станцевала на сцене Большого «Жизель». А 17-летний Иван Васильев – «Дон Кихот».[/i][b]Васильев второй[/b]Зал трещал по швам: вся балетная Москва ломилась на дебют юного виртуоза-самородка из Минска. Иван Васильев – золотой медалист конкурсов в Москве и Перми. В Варне он получил Гран-при, который там присуждали лишь дважды: в 1964 году по старшей группе – Владимиру Викторовичу Васильеву, а в 2006-м по младшей – Ивану Васильеву… Имя обязывает, сравнения напрашиваются. Сам Иван уточняет: «Да еще и папу моего зовут Владимир Викторович».Для дебюта Большой предложил балет «Дон Кихот» с Наталией Осиповой. Событие вдвойне – видеть молодую пару, танцующую с таким удовольствием! Есть ли у них недостатки? Да.И рост небольшой, и форма ног неидеальная, и танец пока академически неточен. Но глаз не отвести: на сцене живые люди, а не мумии классического балета.У Ивана пока мало партнерского опыта, и в дуэтах он осторожничал. Зато в сольных фрагментах поражал высоченными прыжками и пропеллерными вращениями. Не каждый маститый премьер отважился бы на такие усложненные вариации в гран-па – юниор исполнил их со стрекозиной легкостью.И все-таки 20-летняя Наталия Осипова перетанцевала партнера. Она – лучшая Китри театра. И нет ни одной балерины в Большом, которая превзошла бы ее по азарту и легкости исполнения любых технических каверз. У нее не прыжок, а прыжина! В первом акте кордебалет только успевал шарахаться в стороны.В прыжке носком пуанта она чуть не распорола толстое брюхо Санчо Пансы – тот вовремя увернулся. Фуэте Осипова щелкает не только одинарные, но и двойные, и тройные! Не сосчитать и накрученных ею пируэтов. Не хватает, может, продуманной расстановки танцевальных акцентов. На сегодня это зависит от чуткости и вкуса ее педагога.Спектакль также украсила элегантная и темпераментная Анастасия Яценко, представшая Уличной танцовщицей. Конкуренцию ее шарму и достоинству составят, пожалуй, лишь французские балерины.По контрасту с главными исполнителями молодая Анна Никулина, дебютировавшая в партии Повелительницы дриад, выглядела абсолютно безликой. Но это не сбило общего настроения.Боевое крещение Ивана Васильева прошло на ура.[b]Земные страсти Жизели[/b]30-летняя Диана Вишнева – сегодня желанная гостья для любого театра. Интригующая танцовщица! Вот и ее Жизель необычна. Не было ни одного проходного движения, ни одного самоповтора.Вишнева умна: обладая броским темпераментом, она не стала изображать свою героиню простодушной крестьянкой. Ее Жизель жаждет жизни и страсти.Александр Волчков в партии Альберта оказался ведомым. Казалось, не граф Альберт предаст героиню, а скорее ему придется уступить место другому… И во втором акте Жизель не малокровная виллиса, но еще реальное существо. Она бунтует против холода бесчувствия.Принято подавать второй акт ирреальным – когда виллисы танцуют будто под наркозом.Вишневу анестезия не берет. В неравном поединке Мирты и Жизели бал всегда правит повелительница виллис. Но только не с Вишневой! Она психологически подавила Марию Александрову (Мирта) своей энергетикой и «задвинула» ее вместе с другими виллисами далеко на второй план. Есть мир Жизели и вне его – отдельный мир виллис. И если рамки крестьянского быта ограничивали Жизель, то здесь она обрела свободу.[b]На илл.: [i]Наталия Осипова и Иван Васильев в «Дон Кихоте».[/b][/i]

Все для душа и души

[b]Известная французская труппа показала на основной, новенькой сцене Музыкального театра им. Станиславского и Немировича-Данченко спектакль на музыку Вивальди «Времена года».[/b]Албанец по происхождению, Анжлен Прельжокаж, хореограф-самородок современного французского балета, – желанный гость самых знаменитых фестивалей. Пригрела его и разборчивая Парижская опера: здесь он поставил свои шедевры «Парк», «Благовещение» и «МС14/22. Это мое тело».Прельжокаж давно покорил и москвичей: сперва своим «тоталитарным» балетом «Ромео и Джульетта», а потом и своим проникновенным «Благовещением»… Вот тут-то и потеряли мы бдительность! Ведь у мастеров бывают и проходные работы, и откровенно слабые.Вот такие «Времена года» и привезли. Хореограф, видимо, намеревался сделать нечто философско-ироничное, но вышел коллаж этюдных зарисовок, не получивших в спектакле никакого развития.Сама хореография ординарна, причем идет то четко под музыку, то будто вовсе независимо от нее. А ведь музыка барочная – тут уровни земные и небесные, тут цикличность. Все это увидел талантливый художник Фабрис Ибер, предложивший некую модель мироздания.В центре – любовь, вокруг – планеты, на орбитах которых – медведи, люди, времена года… Ибер дал сырье Прельжокажу, но тот не развил его в цельное произведение. В современном же балете так: есть концепция – есть спектакль, а нет – так все разваливается…Инсталляционное решение «Времен года» – движущиеся над сценой по кругу знаковые атрибуты: костюм Деда Мороза, стрелы Амура, качели, солнце, мешок с губками-мочалками, гигантская гроздь винограда… Смена времен года обозначена падением с неба этих знаков-подарков: деревце в горшочке – к приходу весны, туфли на шпильках и дождь из губок – для жаркого лета, скакалка – для игрищ бабьего лета, ожерелье из снежинок – дыхание зимы.А лейтмотивом спектакля стала… косолапая поступь медведей – хранителей времени. Их полупрозрачные костюмы-скафандры – талантливое дизайнерское решение. Есть тут и квартет резвящихся зеленых фантомасиков. И пара мужчин с палками, растущими из ягодиц.Женщина на шпильках передает зыбкость мироздания на качающейся платформе. А к женщине в купальнике, изнемогающей от жары и неутоленной страсти, является… мужчина-мочалка, оклеенный губками.Что называется, для душа и души! Но вот с неба падает скакалка, и все без устали через нее прыгают. Жизнь – скачки вверх-вниз, а скакалка знай лихорадочно отсчитывает время.[b]На илл.: [i]Мужчина-мочалка – мечта всякой женщины. Сцена из балета Анжлена Прельжокажа «Времена года».[/b][/i]

Диалоги с легендой

[b]В Театре оперетты, бывшем филиале Большого, прошел юбилейный гала-концерт. В самом Большом – необычный «Дон Кихот» – в честь 90-летия выдающейся балерины.[/b]По желанию Ольги Васильевны вечер в Оперетте назвали «Балерина и стратег»: ее супругу, известному генералу Алексею Иннокентьевичу Антонову исполнилось бы 110 лет. В фойе театра организовали выставку.Режиссерски идею вечера мастерски воплотил любимец Лепешинской Владимир Васильев, а блестящим конферансом его украсил знаток балета Федор Чеханков. Благодаря им царила атмосфера восторженного почитания.Над сценой поместили экран: выступления артистов перемежались с архивными кадрами хроники из раритетного фильма Никиты Тихонова «Диалог с легендой» (видеостудия Большого театра). Зачитывались поздравительные письма от Владимира Путина, Игоря Моисеева… Владимир Зельдин, представленный Чеханковым как «любимец всех министров обороны и генерального штаба», признался, что старше виновницы торжества на полтора года. Назвал ее «летающей балериной», а затем, танцуя и кружась, пропел ей коронные куплеты «Олю я никогда не забуду, если с ней повстречался в Москве…» Сама Лепешинская, принимая поздравления в артистической ложе, буквально утопала в цветах.В концерте приняли участие ведущие танцовщики из Москвы, Петербурга, Киева, Вильнюса, Штутгарта, Будапешта и Стокгольма. Особое впечатление оставила Евгения Образцова из Мариинки: она шиковала юной женственностью, музыкальностью и истинно петербургским стилем в «Щелкунчике».Вариацию Раба из «Корсара» блестяще исполнил 17-летний вундеркинд Иван Васильев, теперь уже солист Большого театра. Его коллега по театру, экстремально прыгучая Наталья Осипова вихрем пронеслась в образе Китри в сюите из «Дон Кихота».Неожиданным откровением стала балерина из Венгрии Алеся Попова в исповеди Анны Карениной из балета Лилы Партаи.В комедийном па-де-де Россини-Шпука поразил виртуозностью и чистотой танца Михаил Канискин из Штутгарта. В его прекрасной академической выучке видна рука знаменитого педагога Петра Пестова, воспитавшего и Богатырева, и Малахова, и Цискаридзе.Биография Канискина заслуживает внимания. В пять лет сорвиголову отдали в грузинский ансамбль «Колхида», и самой страшной родительской угрозой было «не пойдешь на танцы!» Из Хореографического училища юного Мишу выгнали за плохое поведение.И, как оказалось, к лучшему: он уехал в Штутгарт к Пестову и стал первоклассным танцовщиком! Ярким пятном вечера стало также выступление ансамбля Игоря Моисеева – артисты по-прежнему держат марку.После закрытия занавеса публика, не желая расходиться, столпилась у ложи юбилярши. Растроганная Лепешинская хотела что-то сказать, но микрофон не работал. Все замерли, внимая каждому ее негромкому слову благодарности. И в этом напряженном оцепенении зала читалось невероятное уважение к балерине.А на Новой сцене Большого театра Ольгу Васильевну чествовали «Дон Кихотом», в котором она была когда-то триумфатором. В этом историческом спектакле Большой вывел лучших из клондайка своих талантов. Китри выпало танцевать сразу трем примам: Галине Степаненко (I акт), Марии Александровой (2 акт) и Светлане Захаровой (3 акт) с лучшими кавалерами театра Юрием Клевцовым, Андреем Уваровым и Сергеем Филиным.Идея трех пар Китри и Базилей пришлась кстати. Во-первых, было любопытно увидеть одновременно сливки театра в одной роли. Во-вторых, соревновательность подогревала прим и премьеров. В-третьих, и физически им было полегче. Но лично я предпочел бы увидеть в первом акте Александрову, во втором – Захарову, в третьем – Степаненко.При такой серьезной конкуренции прим вышло, что другим исполнительницам роли Китри в театре – Наталии Осиповой, Марии Аллаш и Екатерине Шипулиной – достались только партии ведущих солисток (прыжковая вариация в гранпа, Уличной танцовщицы и Повелительницы дриад). Амуром блистала Нина Капцова, лучше которой эту роль никто не танцевал и не танцует. Зажигали и лучшие характерные танцовщики Большого: Виталий Биктимиров (Болеро), Артем Шпилевский (Тореадор) и Юлиана Малхасянц (Цыганский танец), сорвавшая самый большой успех.Драйв, с которым танцевала труппа, похоже, возможен только в честь Лепешинской. Столь живого «Дон Кихота» не видел уже с 80-х годов! Очень помогал артистам оркестр Большого с дирижером Павлом Клиничевым, который не только поддал темпа, но и играл феерически профессионально – музыка вела танцовщиков.В финале артисты вместе с публикой устроили Лепешинской овации. Ольга Васильевна, поднявшись в ложе, отвечала только «Браво!» Она то прижимала руку к сердцу, то разводила руками, не зная как благодарить, и в глазах ее блестели слезы.

Лепешинская

Танцэпидемия в разгаре

[i][b]Финансовая столица Франции ревностно отвоевывает у Парижа репутацию и танцевальной столицы. Биеннале танца проходят тут каждые два года.Танцуют все и всё: от классики – до модерна, современного танца и хип-хопа. Эпидемией охвачены и Лионская опера, и построенный по последнему слову техники Дом танца. Свои двери фестивальным спектаклям открывают Народный национальный театр в урбанистической части города и гигантский Амфитеатр в международном городке.[/b][/i]В один из солнечных воскресных дней лионские улицы заполняет грандиозный карнавал: по городу дефилируют танцевальные труппы, откуда только ни приехавшие. А во Дворце спорта проводится электробал, собирающий лучших диджеев: дворец превращается в мегатанцпол.Семейный подряд из Севильи показал здесь спектакль «Фаррукито и семья» – что-то вроде танцевальной корриды.Публика кричала «Оле!» Лионская группа хип-хопа[b] Pockemon Crew [/b]представила спектакль «Это жизнь?!» И сама же дала ответ: да, это жизнь! Молодые танцовщики превратили трюки хип-хопа со стойками вниз головой и закручиванием в узел ног, с опасными соскоками с кистей на локти в целую пьесу.Главный балетный класс Лионской оперы занимает западную застекленную мансарду с видом на самую красивую часть города. А сама труппа Лионской оперы открыта всем веяниям современного танца.Никому неизвестный алжирец из Лиона [b]Рашид Урамдан [/b]поставил опус «Суперзвезды».Акробатические штудии красавицы сменяет танцовщик в джинсах и туфлях на шпильках.Идут титры: «Большой народный артист». Каждый из семи участников пытается поведать что-то о себе, о впечатлениях детства. Поляк даже вспоминает, как его бабушка когда-то рассказывала о смерти Брежнева… Словом, «необыкновенный концерт» субъектов, мнящих себя суперзвездами. Но… стоит выключить телевизор – и свет их меркнет.Американец [b]Тер О’Коннор [/b]предложил лионцам спектакль «Как два Кевина». С потолка свисает крышка огромной музыкальной шкатулки. Кажется, вот-вот прихлопнет всех и закроется на золотой ключик… Это спектакль об утопической мечте хореографа иметь труппу в своей безграничной власти.Самым интересным и именитым участником Биеннале-2006 стал Национальный коллектив танца [b]Начо Дуато [/b]из Мадрида.Спектакль «Множественность. Формы тишины и пустоты» – дань музыке Баха. Это авторское видение его полифонии, воплощенной в танце. Действие будто происходит в высшем зазеркалье церковного органа.Для затравки сам [b]Начо Дуато[/b] представляет пластический монолог-лейтмотив. Затем – дуэт с Художником в барочном фраке и белом парике. Полифонию развивают виртуознейшие танцовщики.Стиль Дуато – редкая смесь босоногой неоклассики и вольной суммы канонов современного танца. Так, полуобнаженные танцовщики-химеры в полупачках-кринолинах выдают ироничные гэги, чуть посмеиваясь над «Пахитой» Мариуса Петипа… Но не все так весело.Любимым инструментом Баха была виолончель. И Художник, водя смычком по телу танцовщицы, запиливает ее, ломая ей ноги и кисти… Фестиваль продолжается до конца месяца. Впереди еще труппы из Лиона, Марселя, Берлина, Нью-Йорка, Киото, Боготы, Буэнос-Айреса, Брюсселя.[b]ФОТО:[/b][i]Предоставлено пресс-службой фестиваля[/i]

Обошлись без «Лебединого»

[i][b]На Новой сцене Большого театра при аншлаге прошел масштабный гала-концерт к юбилею известного танцовщика плеяды золотого века Большого, выдающегося педагога Бориса Акимова.Архивные кадры вернули зрителей в атмосферу благородной исполнительской традиции мастеров Большого театра: Акимов предстал во всех своих коронных партиях. А видеозапись его уроков поражает совершенством – глаз от него самого не оторвать. Ведь ходили же легенды, что на классе звезд Акимову не было равных.[/b][/i]Нет и в мире театра, куда бы не приглашали [b]Акимова[/b]-педагога. Поэтому поздравить его прибыли ученики из ведущих балетных компаний. Трудно представить, кто бы еще мог собрать такое созвездие молодых профессионалов со всего света! Не припомню и такого интеллигентного вечера с такой разнообразной и суперинтересной программой. Как ни странно, обошлись и без избитых па-де-де из «Лебединого озера» и «Дон Кихота». Академическую классику представлял лишь Большой театр: [b]Анна Антоничева и Андрей Уваров[/b] («Раймонда»), [b]Мария Александрова и Денис Матвиенко [/b](«Корсар»). Но Матвиенко переусердствовал и, пытаясь переплюнуть своих именитых соперников, превратил технические трюки в «цирковые» номера.В «Класс-концерте» в хореографии [b]Бориса Акимова [/b]выделялись широким дыханием танца [b]Вячеслав Лопатин [/b]и отточенностью – [b]Ян Годовский[/b].Впервые зрители увидели «Соло» Баха – Ханса ван Манена в исполнении артистов из Нидерландов [b]Фелипе Диаса, Жуанхо Аркеса и Стефона Кларка[/b], а также па-де-де Дворжака – Ландера, которое представили датчане [b]Кэролайн Кавалло и Матс Бландструп[/b].Эстонцы же [b]Агнес Окс и Томас Эдур [/b]из Английского национального балета показали неизвестный дуэт Дерека Дина на музыку Шуберта. Знаменитый дуэт из Королевского балета Великобритании [b]Алина Кожокару [/b]и [b]Йохан Кобборг [/b]с тонкой иронией исполнили дуэт Кима Бранструпа на музыку Глюка. И никто – а какие звезды! – не тянул одеяло на себя.[b]Ульяна Лопаткина [/b](Мариинский театр), сошлифовав острые углы, станцевала своего коронного «Лебедя» на элегический лад. Она стала королевой вечера. «Три гносиенны» Сати– ван Манена Лопаткина исполнила со страстной уверенностью современной женщины. В этом ей помогал прекрасный партнер [b]Илья Кузнецов[/b].Мариинская «баланчинистка» [b]Виктория Терешкина [/b]в классическом па-де-де Чайковского–Баланчина была на недосягаемой высоте: смело жонглировала музыкальными акцентами, «хулиганила» кистями рук, поражала красотой арабесков в паре с юным Антоном Корсаковым.На ура хохмил сангвинк Ален Боттани из Баварского балета в номере «Буржуа» Бреля– Кауленберга. Экспрессионистски «рвала страсти» [b]Тамара Рохо [/b](Королевский балет Великобритании) в номере Брамса – Аштона «Айседора». Во фрагменте балета «Тамаши» в хореографии [b]Морихиро Иваты [/b]самураями предстали артисты Большого. И снова блистал [b]Вячеслав Лопатин[/b].Совсем молодая Сара Ламб из Королевского балета Великобритании и [b]Ян Годовский [/b]исполнили па-де-де из «Тщетной предосторожности» Аштона. Словно статуэтка из саксонского фарфора, Ламб с легкостью и удовольствием вписалась в технические каверзы номера.Гости из Парижской национальной оперы [b]Элеонора Аббанято [/b]и звезда [b]Бенжамен Пеш [/b]в дуэте из «Дамы с камелиями» Шопена – Ноймайера источали эротику.В финале под овации на сцене появился сам юбиляр. Полил с колосников золотой дождь, а цветы бросали к его ногам. Фактически состоялось неофициальное открытие балетного сезона Большого.[b]НА ФОТО:[/b][i]Артисты Королевского Датского балета Кэролайн Кавалло и Матс Бландструп.Па-де-де на музыку Дворжака [/i]

Кто придумал эту песенку

[i]Церемония открытия прошла на Новой сцене Большого театра. Среди членов жюри – великая итальянская певица [b]Рената Скотто[/b], звезды Большого театра [b]Маквала Касрашвили и Тамара Синявская[/b], болгарский бас Никола Гюзелев и «словацкий соловей» [b]Петер Дворски[/b], знаменитый концертмейстер [b]Важа Чачава[/b]. Хозяйку конкурса связывают с этими потрясающими артистами теплые дружеские и, конечно, долгие творческие отношения.[/i]Молодым певцам Елена Васильевна пожелала со сцены всегда добиваться цели и дала конкретные установки на время конкурса: «Не ходить никуда, не простужаться, забыть про любовь!» Поблагодарила всех спонсоров и разоткровенничалась, что когда «банки-шманки» не могли помочь с оплатой авиабилетов для членов жюри, она бросилась к директору Большого театра [b]Анатолию Иксанову.[/b] «Но деньги выделяются конкретно для Большого!» – «А я ведь тоже имею кое-какое отношение к Большому…» Иксанов оторопел, попросил два часа на размышление и… согласился.Ну а Николай Басков Образцовой ответил незамедлительно: «Нет проблем!» И привез 20 тысяч долларов.Ведущий церемонии [b]Святослав Бэлза[/b], про которого Образцова не преминула заявить, что без него не обходится ни одно «происшествие», обнародовал послание от Патриарха. С речами выступили министр культуры Александр Соколов, озвучивший письмо президента, и вице-мэр Москвы [b]Людмила Швецова[/b], роль которой в организации Пятого, московского конкурса Елена Васильевна подчеркивает особо.Концерт дали силами лауреатов прошлых четырех конкурсов. Выделялись [b]Михаил Казаков, Елена Максимова, Абдумалик Абдукаюмов.[/b]На Пятый же прибыло 120 участников из 12 стран. Представлен 51 регион России. Накануне прошла жеребьевка: первый номер – у [b]Марины Палазник [/b]из Беларуси. 13-й – у россиянки [b]Ольги Чибисовой.[/b] Конкурсные прослушивания начались сегодня в Колонном зале Дома союзов с 11 утра.По инициативе Образцовой на конкурсе выступит и совсем юная, 17-летняя [b]Юлия Лежнева [/b](№ 95), по выражению Елены Васильевны, «настоящая россиниевская певица». Но Россини у нее во втором туре; а в первом – Верди, Чайковский и «Кто придумал эту песенку» Малера.Рената Скотто подчеркнула: «Главная радость, что победители конкурса Образцовой поют по всему миру: Абдразаков, Петрова, Билый, Сюрина…» 1-й тур продолжится до 9 сентября (в день прослушивается по 30 человек); второй – 11-13го. Вход бесплатный. Третий тур 14 и 15-го.– Такое жюри, как у нас, ошибаться не может! – темпераментно заверяет Елена Васильевна. – И у нас не будет никаких поблажек и никаких хитрых штучек.

Щелкунчик в мире самбы

[b]Шесть лет назад Владимир Васильев, будучи директором Большого театра, организовал эту школу в городке Джоинвилль штата Санта-Катарина. Сегодня ее ученики показывают в Москве свои достижения.[/b]Идею когда-то подал блистательный танцовщик Большого Александр Богатырев. Сегодня его супруга Галина Кравченко наряду с другими педагогами преподает в этой школе. В Бразилии тогда решали не только художественные задачи, но и социальные. Из бедных семей отобрали способных детей, построили для них огромный культурный комплекс, организовали стипендии.И – начались ежедневные экзерсисы классического танца с российскими педагогами. В стране, где обожают самбу… Школа, руководимая Жо Браска Неграо, набирает силы. А год назад муниципалитет Джоинвилля, правительство штата и администрация нашего Юго-Западного административного округа решили создать программу культурного обмена между школой в Бразилии и московскими школьниками.Это второй приезд бразильских ребят к нам. Они привезли сюиту из балета «Щелкунчик». Ее специально для школы поставил патрон-основатель Владимир Васильев.С неподдельной любовью к танцу исполняют южане этот один из самых любимых русских балетов. Солировали Мариана Шуерпер, Жоао Пауло Фразао и Мариана Гомес, которую направляют на стажировку в Большой.У ребят хорошие задатки, крепкая техника. Они темпераментны, пластичны, музыкальны. Глаза горят! Сколько обаяния и жизни в их танцах! Ну а с таким залихватством, с каким Эрик Сволкин танцует русский танец, редко встречаешься и на отечественной сцене.Во втором отделении в дивертисменте бразильцы исполнили современный репертуар и народный танец маракату. Вот где пошла природа – публика едва усидела на месте![b]На илл.: [i]Сюита из балета «Щелкунчик» в постановке Владимира Васильева. Маша – Мариана Шуерпер, Принц – Жоао Пауло Фразао.[/b][/i]

Закатали в целлофан

[b]В этом году на VI Международном фестивале, главным организатором которого является Русский камерный балет «Москва», выступили труппы из Польши, Словении, Нидерландов, Швеции, Испании, ЮАР, Германии, Канады.[/b]Хореограф испанской труппы «Провизионал данца» Кармен Вернер показала спектакль «Кожа». Целый час на фоне кирпичной стены вокруг столика с бутылкой шампанского бушуют страсти. Одеваются-раздеваются две дамочки, демонстрируя то однополую любовь, то притязания к трем мужчинам в пиджаках. Один из них, видите ли, предпочитает оральный секс, а потому ему остается лишь фотографировать утехи дружков. Наконец раздевается и один из мужчин. Прижав к батарее партнершу, он исполняет со счастливицей что-то грустно-лирическое. Подруге повезло меньше – ее закатывают в целлофан…Два обаятельных словенца из «Фико балета» в спектакле «Confi-dance» попросту лежали, стояли, не делая никаких телодвижений. Считается же, что именно современный танец претендует на самую широкую аудиторию – вот «Фико-балет» ее вполне завоевал. В ответ на провокацию публика смеялась, захлопывала артистов, что-то выкрикивала и подсвистывала.Южноафриканский театр балета в спектакле «Копано» изящно сочетал классику на пуантах, негритянские фольклорные мотивы и джаз под базовую музыку Моцарта. А в «Неоновом полете» артисты предстали тропическими зверушками.В стиле буто выступил прекрасный канадский дуэт Кевин Бергсма и Томас Энфилд. Немецкая труппа «Wee-dance» представила спектакль «Время пришло». Чего там только не было: на сцене крутили бытовые видеоролики, артисты занимались акробатикой, подкармливали публику бутербродами и поили водичкой. И все это с целью познания быстротечности времени: на авансцене стояли песочные часы, и спектакль продолжался до тех пор, пока не просыпался весь песок. Публика же в ожидании финала пришла к выводу о чрезвычайной долготечности времени.«Познань-балет» Евы Вычиковской показал работы трех молодых хореографов.Финка из Швеции Вирпи Пахкинен в спектакле «Зефирум», познавая слово zero, обратилась к восточным тайнам. У подножья золотого сфинкса людишки в иероглифических позах приходили в отчаяние от ощущения собственной ничтожности.Поляк Яцек Пшибилович подарил труппе «Барокко» на музыку Баха. Непрерывные хореоузоры явно перекочевали из опусов Йиржи Килиана, но хотя бы не раздражали: труппа с потенциалом, работает отменно.Шуточки из Израиля в виде «Wo-man в помидорах» предложил полякам Йосси Берг. Четыре ящика томатов полностью пошли в ход. Парни в фартуках дурачились, пели, успевали поддать друг другу тумаков. Самое бесхитростное действие пришлось особенно по душе подпевавшим зрителям.

Игры и тигры

[b]Американка финского происхождения Каролин Карлсон давно перебралась в Европу и из начинающей модернистки превратилась в легендарного хореографа европейского современного танца.[/b]Французский Национальный хореографический центр Рубэ Нор – Па-де-Кале представил в Москве ее спектакль «Тигры в чайном домике». (Гастроли организованы совместными усилиями Музыкального театра Станиславского и Немировича-Данченко и Французского культурного центра в Москве.) Карлсон возглавляла в парижской Опере экспериментальную группу театральных исследований, до сих пор в Париже есть ее школа-студия «Ателье», и сегодня она руководит хореографическим центром в Рубэ.Мужское трио «Тигры в чайном домике» – результат поездок Карлсон в Азию, изучения философии дзен-буддизма, а также встречи с интересными танцовщиками – японцем Ютакой Такэи, корейцем Вон-Мьюнг Воном и китайцем Джеки Чаном Берже.– В спектакле нет истории, но есть форма, – объясняет Каролин. – Это как бутылка с минеральной водой: истории нет, а форма есть. Причем в ней – и содержимое, и цвет. И каждый может сам придумать собственную историю. Спектакль, как поэзия: есть эмоциональное ощущение, а не рассказ от А до Б.В дребезжащем акустическом пространстве цикад и медитативного полумрака возникают три мужских силуэта в «юбках». Под лай собаки, потусторонние шепот и крики, звуки колокольчика, струнных и перкуссии мужская троица начинает свой тайный обряд, означающий неспешное течение реки времени.Здесь много закрытых для европейца знаков, аллюзий и символов из восточной философии. Чайная церемония – повод. С тиграми же обнаженных до торса танцовщиков роднит взрывная пружинно-кошачья пластика, повадки крадущихся хищников.Модерн, акробатика, восточные единоборства, самурайское достоинство. Скрюченные кисти-лапы дикой кошки с выпущенными когтями. И – ухаживания с зонтиком и веткой цветущей сакуры.В спектакле есть место и юмору, и церемониальности, и агрессии. Напоминает шедевр Куросавы «Расёмон», когда история поведана каждым участником со своей точки зрения. Но это и философская притча о холоде одиночества, окружающем человека с самого его рождения. Карлсон создала блистательный спектакль, где не скребут ногтями по поверхности, а проникают в самую глубину.

Игра дельфинов и сапфиров

[b]В иерархическом созвездии балерин Мариинки Ирма Ниорадзе занимает свою нишу. Стиль ее танца – благодатное сочетание женственности, шарма и несуетного мастерства.[/b]Бенефис на сцене Театра оперетты, представленный «Постмодерн-театром», начался одноактным балетом «Игра драгоценностей» памяти Джорджа Баланчина.Мэтр, посетивший когда-то известного ювелира Апреля, позавидовал его коллекции камней и создал трехчастный балет «Драгоценности», включивший «Изумруды», «Рубины» и «Бриллианты». Мечтал он и о «Сапфирах».Наши современники (автор идеи – Гоча Чхаидзе) взяли да и реализовали грезу. Первоначальное название «Сапфиры» заменили на «Игру драгоценностей». В этом приношении Баланчину переплелись и его автобиография, и множество цитат из его балетов, классика и современный танец.«Высший свет» – это манекены, интересующиеся лишь стоимостью товарного камня. А Ниорадзе предстает то хозяйкой ювелирного салона, то юной Сьюзен Фарелл, ставшей музой Баланчина.С намеком на происхождение Баланчина (Баланчивадзе) вариацию в грузинском духе исполняет Илья Кузнецов. Появляется и сам Мэтр: легенда Большого театра Михаил Лавровский, как молодой, накручивает пируэты и скоростные шене. И разворачивает огромный сапфировый шлейф бенефициантки, которая предстает во всей красе, будто являясь из кокона.Дивертисмент второго отделения открыли солисты Мариинки Эльвира Тарасова и Андрей Баталов, исполнившие па-де-де из балета «Корсар». Они с незапамятных времен танцуют вместе, завсегдатаи всех концертов, а их шлягеры балетоманы знают наизусть.Баталов, как всегда, был умопомрачительно виртуозен. Тарасова, тоже как всегда, танцевала будто из последних сил, не пошла на поддержку с партнером и упала с фуэте: видимо, это ее коронное – спотыкаться даже на ровном месте.Другой номер «Дуэт цвета осени» Пярта-Панфилова, в котором Баталов не выпускает из своих цепких рук партнершу, и сам, стоя на одной ноге, еще и держит равновесие, прозвучал весьма эффектно.В «Танго» Пьяццоллы-Полубенцева томились тоже мариинцы: самый пластичный артист труппы Михаил Лобухин и молодая Кити Папава.В броском фрагменте из «Кармен» в адаптированной хореографии Ролана Пети виновница торжества Ирма Ниорадзе в паре с Ильей Кузнецовым.Дуэт из «Манон» Макмиллана исполнили супруги Надежда Гончар и Илья Кузнецов. Но если госпожа Гончар – Манон, а исполненная хореография – Макмиллан, то я – простите, Папа Римский. Кузнецову же абсолютно все равно, кто он – дон Хозе или де Грие. Положенный затяжной поцелуй с Манон он превратил в целую их серию и едва успевал глотнуть воздуха – казалось, изголодавшийся артист съест балерину прямо на сцене.Третьей ипостасью бенефициантки стал знаменитый фокинский «Лебедь». Венчал концерт парад-алле всех участников. Под барабанный бой каждый отрывался, демонстрируя балетные трюки. Герой вечера Илья Кузнецов дельфином на животе пробороздил авансцену. Сама Ирма Ниорадзе завихрилась в фуэте… Зритель неистовствовал.[b]На илл.: [i]Ирма Ниорадзе – сапфир в короне Маринки.[/b][/i]

Эксклюзивы

Неадекватные желания: топ причин, почему врач может отказать в пластической операции

Синдром самозванца: как осознать свою ценность и начать заявлять о себе

Какие станции метро открыли в Москве в 2024 году и как будет выглядеть схема метро к 2030 году

«Патогенная среда»: почему ГОСТ для шаурмы необходим в России

Запад боится честной борьбы: чемпионка Татьяна Навка уверена, что международные турниры потеряли уровень

Неадекватные желания: топ причин, почему врач может отказать в пластической операции

Синдром самозванца: как осознать свою ценность и начать заявлять о себе

Московское метро: как изменилась схема с января и как будет выглядеть к 2030 году

«Патогенная среда»: почему ГОСТ для шаурмы необходим в России

Запад боится честной борьбы: чемпионка Татьяна Навка уверена, что международные турниры потеряли уровень

Вечерка ТВ

Полицейский с Петровки. Выпуск 21

Истории «Чародеи»

Научпост. Можно ли доверять научным фильмам? Видеоподкаст

Гуляем ВМесте. Московские ярмарки

Приметы и советы

Народный календарь. Кому молятся моряки 28 декабря, чтобы заполучить удачу

Народный календарь. Что нужно сделать 27 декабря, чтобы не попасть в беду

Народный календарь. Почему нельзя работать 25 декабря

Народный календарь. Как загадать заветное желание на Никонов день, 24 декабря

Народный календарь. Почему нельзя ложиться спать поздно 23 декабря

Народный календарь. Кому молятся моряки 28 декабря, чтобы заполучить удачу

Народный календарь. Что нужно сделать 27 декабря, чтобы не попасть в беду

Народный календарь. Почему нельзя работать 25 декабря

Народный календарь. Как загадать заветное желание на Никонов день, 24 декабря

Народный календарь. Почему нельзя ложиться спать поздно 23 декабря

Проще, чем кажется

Как выбрать искусственную елку

Как безопасно кататься на «ватрушке»

Как выбрать спортивный зимний инвентарь

Как выбрать валенки

Как побороть застенчивость при поиске работы